Джун Зингер - Любовницы президента
Кто бы сейчас догадался, глядя на блистательную Джудит, что она не всегда была такой? Да, время идет, подивилась про себя Франческа. Впрочем, надо отдать ей должное. Джудит всегда отличалась умом, причем умом острым и изобретательным, который позволил ей, девятнадцатилетней девушке, увлечь и повести вместе с собой к алтарю одного из богатейших людей в стране! Хотя, надо признаться, тот в это время вдовствовал уже восемнадцатый год. Интересно знать, для него ли она старалась и со всем тщанием наводила красоту на лице и теле? Быть может, в ее жизни был еще один мужчина, или она старалась только ради сына? Неужели Джудит надела это кокетливое платье из черного атласа и кружев исключительно ради сына?
Франческа прикончила свой бокал с шампанским, а Ред мягким движением руки вынул из ее пальцев бокал и, сверкнув безупречными белыми зубами, предложил:
— Не прикажете ли повторить, тетушка Франческа?
Через полминуты он уже возвращался, неся в руках два стакана с искрящимся напитком — один для Франчески, другой для Джудит.
— Мадам, — проговорил он с подчеркнутой аффектацией, передавая матери шампанское и кланяясь. Потом добавил: — Только мне не хотелось бы, Джудит, чтобы ты относилась ко мне, как к младенцу. — И погладил матери руку.
Подумать только, какой светский парень, подумала Франческа. Пожалуй, даже более, чем светский. Со стороны было похоже, что он просто-напросто флиртует с собственной маменькой, а та в свою очередь буквально не спускала с него влюбленных глаз, самым откровенным образом наслаждаясь этой игрой.
Кроме поверхностного сходства, заключавшегося в голубом цвете глаз и светлых волосах, Ред мало напоминал мать. Он, в отличие от нее, уже родился на свет чрезвычайно привлекательным. Более того, он был обаятельным, а обаяние никогда не являлось чертой Джудит. Франческа решила, что, в сущности, мальчик вовсе не так плох. Он чрезвычайно хорош собой, еще и сексуален к тому же. Даже она, Франческа, никогда в жизни не испытывавшая влечения ни к одному мужчине, кроме Билла, невольно почувствовала исходивший от молодого человека зов пола. Он был настолько ощутим, что, казалось, его можно было потрогать. Манеры Реда выглядели безупречно. Что же касается его улыбки — никаким другим словом, кроме как «чарующая», назвать ее было нельзя.
Тем не менее, в нем было нечто, что смущало ее покой, Назвать это «что-то» словами она бы не смогла. Возможно, ее смущало как раз обилие достоинств, заключавшихся в нем, — слишком красив, слишком очарователен, слишком сексуален.
Запас слов для ничего не значащей беседы с племянницей у Франчески стал иссякать.
— Что ж, весьма рада видеть тебя такой красивой, — подытожила она, впервые в жизни делая комплимент внешности Джудит. — Ты просто прелесть!
— А я рада, что ты процветаешь, — в свою очередь уколола хозяйку гостья, кивком головы указывая на присутсвовавших вокруг важных особ, осчастлививших своим присутствием дом Франчески. — Кто бы мог подумать, что Билл Шеридан, бедный маленький конгрессмен, сражавшийся за кусок хлеба, пойдет так далеко? — Губы Джудит искривились в улыбке. Или это была презрительная гримаса?
Франческа решила, что именно так оно и было, и почувствовала, как мышцы ее лица едва не свело — настолько сильно она стиснула зубы.
— Кто бы мот подумать? Я, разумеется. И всегда это думала!
Задетая словами Джудит, Франческа хотела было добавить много еще, но воздержалась, решив, что время для этого не слишком удачное. К тому же Билл что-то говорил о забвении дурного — старой вражды, старинных обид. Он, правда, не проинструктировал, как в подобном случае ей следует поступить. Ведь это трудно, ужасно трудно… особенно если учесть, что именно из-за Джудит они были вынуждены убраться из штата, который привыкли считать своей родиной.
Все, что она смогла сделать, это как можно меньше времени проводить рядом с Джудит. Но снова и снова она задавалась вопросом: зачем Джудит явилась к ней в дом? Это было выше ее понимания. Ведь не затем же, в самом деле, чтобы обмениваться с хозяйкой булавочными уколами и заниматься фехтованием словами. И только ли для того пригласил ее племянницу Билл, чтобы продемонстрировать ей свое нынешнее процветание? Дескать, взгляни-ка, милашка, каков я сейчас! Оцени важных гостей и великолепный дом, мое личное королевство, где я самодержавно правлю…
Нет, это было бы слишком просто, а Билла никто бы не упрекнул в излишней простоте. По-видимому, ее, Франчески, первоначальная теория все-таки справедлива во всех отношениях, и Билл пригласил Джудит, чтобы каким-нибудь образом отплатить ей за прошлое. Но такая месть в свою очередь могла вызвать непредсказуемые последствия — Джудит и сама считалась мастером интриги.
Нависшее было молчание нарушил Ред, с самым естественным видом восхитившись происходящим:
— До чего же у вас здорово, тетя Франческа. Я просто умираю от желания познакомиться поближе с дядюшкой Биллом и очаровательной именинницей. Но если она хотя бы наполовину так же хороша, как ее мама, мы все рискуем попасть в затруднительное положение.
Он посмотрел на Франческу в упор и улыбнулся. Ее поразили его совершенно невероятно синие, прямо-таки фиалковые глаза, обрамленные длинными мохнатыми ресницами — мечтой всякой красавицы…
Джудит, конечно, по-прежнему осталась сучкой, какой всегда и была, но Ред… Сын Джудит оказался настолько очаровательным парнем, что Франческа ни на секунду бы не удивилась, если бы они все и в самом деле попали по его милости в какую-нибудь неприятность. По крайней мере, Д’Арси просто обречена на то, чтобы увлечься Редом Стэнтоном, а Франческа уже инстинктивно чувствовала, что всякая девушка, которая окажется поблизости от этого породистого призового щенка, произведенного на свет Джудит, достойна жалости изначально.
Ох, как же все-таки она боялась предстоящих праздников…
— А сейчас, — прокричала в микрофон Джуди Гарланд, — танцуют все!
Как Биллу не хотелось оказаться поближе к тому месту, где кучкой расположились Фрэнки, Джудит и ее сын, ему ничего не оставалось, как предложить руку Д’Арси, тем более что оркестр заиграл Папину дочку. Но секундой позже, увидев, что президент лично приглглашает Франческу на танец и та оставляет Джудит и Реда в одиночестве, он не смог себя пересилить. Это был его, возможно, единственный шанс в течение вечера пообщаться с ними наедине, и он решительно снял руку дочери со своего плеча.
— Извини, принцесса, но я вынужден отвлечься от тебя, дабы поприветствовать вновь пришедших.
— Я пойду с тобой!
— Нет! — резко бросил Билл, но мгновением позже осознал, что его слова, возможно, прозвучали оскорбительно для дочери, и тут же нашел выход: — Я хочу чтобы вы, мисс Шеридан, немедленно разыскали мисс Гарланд и от всего сердца ее поблагодарили. Ваша мать будет весьма расстроена, если узнает, что вы вели себя как невоспитанная маленькая глупышка. А с родственниками ты познакомишься попозже. Теперь же иди. — Он слегка подтолкнул ее по направлению к эстраде по попке, и быстрым шагом двинулся через зал, не дав Д’Арси ни малейшей возможности для протеста.
