В объятиях воздуха. Гимнастка - Туманова Юлия

Вета сощурилась, мимоходом отмечая в голосе подруги наигранное добродушие.

— Неужели ты смирилась? — напрямую спросила она.

Кира усмехнулась, зло и тоскливо. Не рассказывать же этой наивной девочке обо всех прелестях жизни бывшей гимнастки. О том, как противны ей тучные, дурно пахнущие пациенты, которым приходится по десять раз показывать одно и то же упражнение. О том, что склочные бабы в больнице при ее появлении начинают шептаться, дескать, вон, знаменитость местная, а теперь не пойми — то ли врач, то ли сбоку припеку. Методист лечебной физкультуры — так будет написано у нее в дипломе, а пока она проходит практику в поликлинике и готова уже на стенку лезть от сплетен и домыслов. Ведь не расскажешь даже Веточке, а быть может, именно Веточке, юной и удачливой, о том, что уже и настойчивый мсье Лаверзье махнул рукой на Киру, сомневаясь в ее спортивном будущем. Конечно, Кирочка могла устроиться на тренерскую работу, но ей почему-то это казалось еще более унизительным, чем преподавание физкультуры в больнице. Кто поймет гордую и трепетную душу девушки, которая мечтала о всемирном признании, почти получила его, а теперь вынуждена довольствоваться жалкой пародией на спорт.

— Смирилась? — Кира хмыкнула. — Да мне еще повезло, подружка! Представь, времени свободного полно, работа — не бей лежачего, а деньги платят приличные…

Она продолжала с фальшивым энтузиазмом перечислять все блага и радости своего нынешнего существования, на минуту поверив в них сама.

— И Максим прав, нечего терять время на ковре, ведь заранее известно, чем это кончится, — как бы подвела итог Кира.

— Это твоя новая философия? — Голос Веточки прозвучал жестче, чем ей хотелось.

— Это жизнь, моя дорогая. Я бы советовала тебе расстаться с розовыми очками и взглянуть правде в глаза. Через пару лет ты станешь неинтересна как спортсменка, а Максим к тому времени вообще о тебе забудет.

— И черт с ним! — ругнулась Веточка.

— Лучше мужик под боком, чем зыбкое будущее чемпионки, — вдалбливала Кира, — тебе ведь уже довелось испытать, насколько скоротечна бывает слава, всего месяц назад о твоей победе в Гаване писали все газеты, а как быстро они забыли о твоем существовании.

— Это Максим отвадил всех журналистов, — устало перебила Веточка, немного успокаиваясь после долгих причитаний и слез, — перед чемпионатом в Мадриде мне совсем не хотелось светиться со своей травмой.

— Ну вот, — быстро переключилась подруга, — Макс понимает, что к чему. Заботливый. Ты за ним как за каменной стеной, ну зачем тебе лишняя головная боль в виде бесконечных тренировок, ноющих рук и ног, потного тела?

Кира поежилась будто брезгливо, сама не сознавая отчетливо, почему так упорно поддерживает позицию Макса и доказывает Веточке преимущества «неспортивной» жизни. Может, оттого, что у нее самой другая, спортивная жизнь уже закончилась? Может, она все еще завидует подруге? Ну да, завидует, как завидовала совсем недавно, валяясь на больничной койке и наблюдая по телевизору выступление Веточки, занявшей ее место, завидовала и даже себе в этом не признавалась. Или в настоящий момент это другое — просто женская слабость; извечный страх остаться одной: он и диктует Кире этот совет — бросить спорт ради мужчины.

Вета не стала выяснять, почему подруга так упрямо настаивает на правоте Макса. Она помнила телефонный разговор, в котором Кира призналась, что недавно рассталась со Славой, несмотря на то, что влюбленные уже готовились к свадьбе и присматривали квартиру. И сейчас Веточка вполне понимала Кирино стремление отговорить подругу от разрыва с любимым. Но девушка уже приняла решение: она не станет жертвовать собственными принципами даже ради Максима. И пусть она будет ночами просыпаться от непривычной пустоты, пусть каждый раз будет вздрагивать, завидев похожую фигуру, пусть никогда, никогда больше не почувствует его губ, его щедрых объятий, его заботливой ладони. Веточки в неволе не распускаются, им нужен воздух, солнце, небо, грустно пошутила про себя девушка, уже лежа в постели, которую заботливо застелила подруга. Было решено, что пока Вета поживет у нее, благо отец Киры сейчас отдыхает в пансионате и места в квартире предостаточно. А потом они что-нибудь придумают. Как и ожидала Веточка, подруга поддержала ее, хотя и не одобряла. Все-таки славно, что, несмотря на долгую разлуку и непонимание, они остались близкими людьми. На этой оптимистичной мысли Веточка и заснула.

Ее разбудил голос Максима, и она потянулась, чтобы обнять любимого, но тут же отдернула руку, словно обожглась. Она вспомнила, где находится, и слезы готовы были с новой силой хлынуть из ее глаз.

Нет, одернула себя Веточка, хватит сырости. Но голос, густой, сладкий голос Макса, продолжал звучать у нее в ушах. Окончательно просыпаясь, Вета поняла, что это наяву. Она вскочила, прислушиваясь, в коридоре Макс спорил о чем-то с Кирой, причем шепотом. Веточка быстро натянула спортивные штаны и майку и распахнула дверь.

— Что ты здесь делаешь? — без предисловий накинулась она на Макса.

Он невольно попятился, но быстро пришел в себя и заорал:

— Ты с ума меня хочешь свести? Как ты себя ведешь? Обманула врача, сбежала из больницы, дома не показываешься…

— Ты был у меня дома? — перебила она. — Напугал родителей, идиот?

— Веточка, — укоризненно качнула головой Кира и поспешила удалиться на кухню, чтобы не выслушивать обоюдные оскорбления, готовые сорваться с уст вчерашних возлюбленных.

— Мне никто не открыл, — устало объяснил Макс.

Веточка заметила, что он осунулся, даже постарел.

В полумраке прихожей ему вполне можно было дать лет сорок, но она не почувствовала жалости, наоборот, стало противно при виде взрослого мужчины, который, по ее мнению, вел себя как ребенок.

— Уходи, Максим.

— Я не могу без тебя, — тихо сказал он.

— А я не могу с тобой. Слишком много мы потеряли.

Она понимала, что это действительно так, и даже если бы сейчас он согласился на компромисс, ей никогда бы не удалось забыть, перед каким жестоким выбором он ее ставил.

— Милая, — Максим сжал ее запястья, — послушай меня, давай уедем, начнем все сначала. Только ты и я. Мы будем путешествовать, я покажу тебе весь мир, хочешь…

— Не хочу.

— Но ты ведь любишь меня!

— Люблю, — призналась она, — но это пройдет.

— Перестань. — Макс легонько тряхнул ее. — Пойми, я думаю только о твоем счастье.

— Ты делаешь мне больно!

— А ты мне! — сорвался он на крик. — Неблагодарная дрянь, ты должна слушать меня! Ты просто обязана!

Из кухни прибежала обеспокоенная Кира:

— Ну, все, Макс, даже если ты сто раз прав, это еще не повод орать у меня в доме на мою подругу. — Она щелкнула дверным замком. — Успокойся, а поговорите потом.

— Я не уйду без нее, — совершенно по-детски уперся Макс.

Та молчала, приходя в себя от его оскорблений и стараясь не замечать его взгляда.

— Я провожу тебя, — решила вдруг Кира, — пойдем.

— Нет. Веточка пойдет со мной. Слышишь, собирайся.

Максим прекрасно сознавал, что может скандалить сколько угодно. Было смешно представить, как это две хрупкие женщины смогут выставить его за порог. Соседей или милицию они звать не станут, Ветке не нужна огласка. Наглая усмешка, появившаяся на его лице, напугала Веточку больше, чем крик. Господи, как она могла полюбить этого настырного, эгоистичного типа?! И почему даже сейчас, все тщательно взвесив, она не в состоянии настоять на своем и избавиться от него?!

— Пожалуйста, Макс, уходи. Я устала.

На мгновение, на сотую долю секунды в его глазах мелькнуло выражение какой-то болезненной нежности, и он стал похож на того прежнего Макса, каким она его знала и любила. Или каким придумала? Но ласковый взгляд сменился насмешливым, губы сложились в тонкую, жесткую линию, и перед Веточкой вновь стоял незнакомец — настойчивый и опасный.

— Я не уйду без тебя.

— Так, ну хватит, — снова вмешалась Кира, — в конце концов, это мой дом, а в гости я тебя не приглашала. Выходи. Если хочешь, я провожу тебя и кое-что объясню, вам обоим надо остыть.