Мой страшный главный врач (СИ) - Орех Софья

— Григорий Иванович, вызовите медсестёр, пусть помогут снять больную с аппарата ИВЛ и проследите за этим, потом мне доложите, — обратился я нему. Начмед тут же опустил глаза и, кивнув, нажал на кнопку срочного вызова у изголовья постели больной.

Я посмотрел на медленно раздевавшегося завотделением и, окинув взглядом отделение интенсивной терапии, увидел свободную койку.

— Трусы можешь не снимать, хотя не мешало бы тебе до конца прочувствовать всё, — резко кинул я заведующему отделением и киваю в сторону свободной кровати. — Иди сюда, ложись.

— З-зачем? Я ничего не понимаю, — растерянно проговаривает Вадим Русланович, покорно шагая за мной. — Я буду жаловаться, Лев Романович. Это — противозаконно!

— Жалуйся куда хочешь, но потом! — рявкаю я на него и указываю рукой на постель: — Быстро ложись и носки снимай тоже.

— Какая-то ерунда, что за бред! — бормочет он, укладываясь на покрытый специальным непромокающим чехлом матрас. В отдалении медсёстры во главе с начмедом помогают снять с ИВЛ голую, синюшную пациентку. Они периодически кидают в нашу сторону изумлённые взгляды. И видно как в проёме приоткрытой двери в отделение мелькают растерянные лица других сотрудников.

— Ну, лёг. Что дальше? — поёживаясь, испуганно спрашивает он меня. Я молча привязываю его по рукам и ногам к постели. Потом кричу в сторону медсестёр: — Принесите мне сюда бутылку с водой, быстро.

Одна из медсестёр стремглав кидается к двери. Бутылку принесли почти сразу. Медсестра застыла тут же, глядя на происходящее круглыми от ужаса глазами.

— Не надо, Лев Романович, я всё понял, — неожиданно упавшим голосом произнёс заведующий отделением и, опустив глаза, добавил: — Вы же сами знаете, что это специфика нашего отделения.

— Лежать в моче сутками — это специфика вашего отделения⁈ — равкнул я так, что все, кто был здесь в сознании, оглянулись на нас. — Вот сейчас испробуешь это на себе, а потом придёшь к себе в кабинет и на ближайшую конференцию подготовишь для всех коллег доклад про постреанимационный синдром. Слыхал о таком⁈

Я отвинтил крышку с бутылки и, подняв последнюю над кроватью, стал наливать холодную воду прямо на низ живота заведующего отделением.

— Пожалуйста, Лев Романович, я правда всё понял, — опять негромко повторил Вадим Романович и виновато посмотрел на меня.

— Такой понятливый оказался! — усмехнулся я. — А что же тогда не сразу понял, что у тебя пациентка на ИВЛ уже второй день сама может дышать⁈ Ты когда-нибудь слышал, что у некоторых ослабленных больных ритм собственного дыхания не совпадает с ритмом ИВЛ⁈ Что у них из-за этого панические атаки начинаются⁈ И почему у тебя пациенты лежат в собственной моче⁈ Санитарок тебе не хватает⁈ Сам тогда здесь всё мой, раз не можешь организовать работу отделения! Короче, лежишь здесь два часа без простыни, без одеял, вот так как есть. Потом готовишь доклад с презентацией на час, не меньше, по той теме, что я тебе уже сказал. Завтра же приходишь ко мне к девяти утра с предложениями по приведению отделения в человеческий вид. И сегодня же укрой всех пациентов хотя бы простынями. Понял⁈

— Понял, — ответил Вадим Русланович и опустил глаза.

— Развяжете его ровно через два часа, — приказал я стоявшей рядом столбом медсестре и направился к выходу.

— Когда у нас ближайшая врачебная конференция? — устало спросил я у догнавшего меня начмеда.

— Вообще-то через два дня, а так вы можете сами назначить любой день.

— Понял. Докладывать будет доктор… как его фамилия — Вадима Руслановича?

— Рябчиков.

— Выступит с докладом доктор Рябчиков. Тема доклада «Постреанимационный синдром», быть всем сотрудникам к восьми пятнадцати, включая тех, кто работает посменно.

— Хорошо, Лев Романович, — с готовностью ответил тот. — Женщину с ИВЛ сняли. Дышит самостоятельно вполне удовлетворительно.

— Вот и хорошо, — кивнул я ему. — Всё, я к себе в кабинет. Если понадобитесь, позвоню.

Глава 7. Конференция на тему «Реанимационный синдром»

ВЛАДА

— Да-да, Глебушка! Ещё, ещё, — шепчу я, изгибаясь всем телом под искусными ласками своего любимого мужа. Вот он вновь спускается к моей набухшей и влажной от страсти и вожделения киске, приникает губами к самому входу во влагалище, чтобы испить мою прозрачную как слеза влагу. Его горячий язык касается моей наэлектризованной горошины и умело ласкает её, потом проникает в преддверие вагины и касается той самой заветной точки ещё и ещё и из меня подобно ниагарскому водопаду начинает извергаться влага. Это сводит меня с ума. Я ничего не вижу и не слышу и уже почти не сдерживаю возгласы и стоны, рвущиеся из моей груди. Предчувствие приближающегося оргазма, заставляет моё тело всё сильнее напрягаться и извиваться. Руки Глеба скользят по моим бёдрам, сжимая, и гладя их. Я то прижимаю его голову к низу своего живота, то перебираю пальцами свои набухшие соски…

— Иди ко мне! Я хочу его, я хочу его в себе, я хочу кончить с ним, — почти в бреду, со стоном умоляю я и меня начинают разрывать разряды электричества в момент вхождения горячего, набухшего члена Глеба в мою киску.

— А-а-а, — вырывается из моей груди, Глеб поспешно закрывает мне рот страстным поцелуем, и мы в сумасшедшем ритме начинаем ускоряться в стремлении слиться в единое целое навстречу к одной общей цели. Его член упруго скользит в моей бархатистой, горячей и влажной вагине, с каждым движением я чувствую, как он становится всё твёрже и как со скоростью ракеты внизу моего живота с каждым разом нарастает всепоглощающее цунами под названием оргазм. И вот он с головой одновременно накрывает нас с Глебом, и, потеряв ощущение реальности, мы с ним сливаемся в едином судорожном экстазе тел и чувств…

— Спасибо, милая. Ты была на высоте, — как всегда шепчет Глеб и откидывается в сторону. Он расслаблен и доволен. Мой муж очень любит секс и готов заниматься этим по несколько раз в день.

Я тоже с наслаждением ощущаю, как меня медленно окутывает чувство расслабления и удовлетворения. Мне очень хорошо: нет никаких тревог, нет проблем, есть только чудесное ощущения покоя и умиротворения. Моё тело каждый раз после оргазма становится лёгким и очень гибким.

Ещё до недавнего времени, я в такие минуты всегда испытывала чувство гордости, что у меня такой прекрасный, сексуальный, надёжный муж.

Но, к сожалению, после того, как я узнала о его шашнях с Риткой и увидела их в нашей спальне, в отношениях между нами появилась трещина, которую мне никак не удаётся залатать. Вот и сейчас, спустя некоторое время после бурного секса мне поневоле начинают лезть в голову разные мысли о том зачем ему это было нужно, если у нас с ним всё так хорошо в постели. Девчонки вон иногда рассказывают, как это бывает у них с мужьями, так я тихонько про себя радуюсь, что Глеб у меня такой мастер сексуальных утех. Я и сама не особо стесняюсь в постели. Зря что ли мы с ним, как только поженились, так сразу стали Камасутру тщательно практиковать.

Теперь же у меня перед глазами всё время стоит та сцена, когда я их застукала в нашей спальне. И как теперь с этим жить⁈

Утром всё было как обычно: общий подъём, душ, чистка зубов, быстрый завтрак, чистая, отглаженная одежда. Сегодня очередь Глеба отводить Артёмку в садик. Поэтому, поцеловав моих мужиков на прощание, я торопливо бегу в сторону метро. Вчера вечером в нашем сестринском чате появилось сообщение от старшей медсестры Сапрыкиной с приказом всем быть на конференции в восемь пятнадцать.

Добегаю до клиники в восемь ноль пять и, видя перед лифтом толпу сотрудников. На всех парах бегу по лестнице на четвёртый этаж. Стремглав проношусь по отделению, быстро переодеваюсь и успеваю в дверях догнать старшую медсестру:

— Здравствуйте, Марина Владимировна! — сдерживая рвущееся дыхание, улыбаюсь я ей. — Вроде успеваем.

— Ну ты и носишься по отделению! Чуть больного не снесла! — вместо здрасьте, недовольно цедит та. — Что такая довольная?