Мой страшный главный врач (СИ) - Орех Софья

— Да погода, вроде, хорошая, — пожимаю я плечами. К счастью, Сапрыкину окликнула старшая медсестра из другого отделения, и она отстала от меня.

— Привет, Владка, — неожиданно рядом появилась запыхавшаяся Катюшка. Она отработала сутки и вид у неё был усталый. Обычно мы работаем с ней в пару, но другая медсестра — Даша Фролова — попросила её подменить из-за юбилея свекрови.

— Ты же уже слышала, что два дня назад отчебучил наш новый главврач? — заговорщицки шепчет она.

— Нет, ты же знаешь, что меня не было эти два дня. А что — он что-то отчебучил? Когда успел? Вроде только пришёл. Напился? — делаю я круглые глаза. Хотя мне, по большому счёту, всё равно, что там уже успел натворить наш новый главный врач.

— Какое там! — машет рукой Катя. — Он, говорят, заставил заведующего реанимацией раздеться догола и пролежать так два часа на реанимационной кровати.

— Зачем⁈ — восклицаю я. Это сообщение, действительно, поразило меня.

— Говорят в воспитательных целях. Но это что! Оказывается, привязав его к этой кровати, новый главврач налил ему на письку целую двухлитровую бутылку воды! — шёпотом выпаливает Катька и выжидательно смотрит на меня.

Тут мы заходим в конференц-зал и ищем глазами, где сидят наши. Торопимся к ним и, усевшись поудобнее, оглядываемся по сторонам.

— Вот он, вот он! — пихает меня локтём в бок Катюшка и я, проследив за её взглядом, вижу уже знакомую медного цвета шевелюру на красиво посаженной голове главврача. Рядом с ним сидит главная медсестра, зам главврача по клинико-экспертной работе, некоторые заведующие отделений. Начмед Муранов строго следит за порядком в зале. Наконец все расселись и начмед объявил повестку конференции, сказав, что сейчас будет прочитан доклад, тема которого, возможно, уже кого-то коснулась, а кого-то коснётся в будущем. Докладчиком был объявлен заведующий отделением реанимации Рябчиков Вадим Русланович. Также начмед сообщил, что на конференции присутствует главврач Лев Романович. Последний встал и, обернувшись, громко поздоровался со всем залом. В ответ раздались нестройные отдельные приветствия. Тут же в зале появился один из наших айтишников, который сев за стол за ноутбук, приготовился демонстрировать присутствующим презентацию доклада.

Смущённый, чуть вспотевший завреанимацией Рябчиков нервно откашлялся и приглушённо произнёс:

— Доброе утро, коллеги!

— Погромче, Вадим Русланович и почётче, чтобы все слышали, — внезапно приказным тоном громко и чётко произнёс главврач. «Ему бы в армии командовать», — неожиданно подумала я, невольно следя за его медно-рыжей макушкой. В зале наступила звенящая тишина.

— Тема моего доклада — «Постреанимационный синдром», — начал доктор Рябчиков и на большом белом экране на стене появились первые кадры красочной презентации. Докладывал он минут сорок и лейтмотивом всего его выступления было понимание и осознание всеми медиками того, что чувствует и как себя чувствует пациент, находясь в сознании, если он лежит на реанимационной койке голый, иногда привязанный к постели, без возможности укрыться, сходить нормально в туалет, просто попить воды. Какой стыд и беспомощность испытывают эти пациенты и как потом они живут с этой психологической проблемой под названием «постреанимационный синдром». В конце он зачитал скриншоты комментариев людей, переживших подобный опыт.

Когда доктор Рябчиков закончил, в зале наступила звенящая тишина.

— Спасибо, Вадим Русланович, можете присесть, — вновь в зале послышался голос главврача. Он встал со своего места и повернулся лицом к залу:

— Я хотел бы, чтобы каждый из вас, оставаясь специалистом в своей области, никогда не забывал, что все мы рано или поздно можем оказаться в роли пациентов. И чтобы, ссылаясь на специфику работы в каком-либо отделении, с вами не стали бы обращаться так, как обращались с пациентами несколько дней назад в ОРИТе (отделение реанимации и интенсивной терапии прим. автора ). Сегодня с утра я уже там был и доволен, что эти недостатки были устранены. Скажите, Людмила Захаровна, — неожиданно обратился он к нашей главной медсестре. — Как бы вы себя чувствовали, если бы, находясь в сознании, сутками лежали бы в реанимации полностью голой, не накрытой ничем, без возможности в обычном порядке сходить в туалет и просто попить воды?

Все находившиеся в зале, устремили взгляды на вскочившую с места Людмилу Захаровну. Щёки её зарделись, а в глазах появилась растерянность: — Н-ну, я д-думаю, что это ужасно, Лев Романович.

— Так отдрессируйте своих медсестёр и санитарок так, чтобы и они помнили об этом и не считали за великий труд не просто укрыть больного простынёй, а укрыть одеялом и лишний раз подать ему судно и стакан воды, — буквально рявкнул главврач, отчего многие из сидевших в зале, вздрогнули и ошеломлённо посмотрели друг на друга.

— Всё, конференция закончена. Все по рабочим местам. Буду первое время лично ходить по отделениям и всё проверять, — тем же тоном добавил он и направился к выходу. Вслед за ним кинулись начмед и главная медсестра с замом главврача по клинико-экспертной работе.

— Офигеть! Вот это главный врач! — возбуждённо пробормотала Катя, пробираясь между рядами кресел. — Представляешь, что сейчас начнётся после того, как он сказал, что будет сам ходить по отделениям и всё проверять⁈ Если уж завреанимацией Рябчикову он два литра воды налил между ног и продержал два часа голым в отделении, то, что он может сделать со всеми остальными⁈ Что-то прям становится страшно на работу ходить…

— Эй, вы! — неожиданно пронзительно ультразвуком крикнула в нашу сторону старшая медсестра Сапрыкина. — Быстро в отделение, на оперативку. Завотделением зовёт.

Наша завотделением — Татьяна Александровна Можеватова, сорока шести лет. Она приходится какой-то там родственницей бывшему главному врачу Дмитриеву. По сути своей заведующая из неё никакая. Как говорил один персонаж из известного фильма: — «Вялый, безынициативный работник». Практически безвылазно сидит в своём кабинете за компьютером, рецепты всякие выискивает, а всем отделением тем временем заправляет Сапрыкина. Это у них такой симбиоз, который, похоже, устраивает обеих. Вот эта Сапрыкина, скорее всего и решила провести оперативку.

— Даже напоминать ей не стану, что мы с Людкой после суток, — раздражённо прошептала мне на ухо Катя.

— Хватит переговариваться! — Сапрыкина зло посмотрела на нас.

Мы собрались в кабинете заведующей, рассевшись на стулья, расставленные вдоль стен. Сама заведующая Можеватова, тупо смотрела на экран монитора, выискивая очередной совет садовода.

— Можно начинать, Татьяна Александровна? — дежурно спросила Сапрыкина у заведующей.

— Да-да, конечно, начинайте, а то время идёт, — кивнула та, не отрывая взгляда от монитора.

— Так вот, девочки, в первую очередь нужно определиться кто поедет на новогодний корпоратив, составляется общий список по клинике, — ультразвук Сапрыкиной режет слух, но приходится слушать его. — Скидываемся как в прошлом году, чтобы не было обидно за стол нашего отделения. Так же нужно скинуться на подарок новому главврачу от отделения. И последний вопрос — все услышали, что сказал Лев Романович⁈ Так что с завтрашнего дня, чтобы все приходили на работу в накрахмаленных халатах, с причёсками, никакого лака на ногтях. Сегодня срочно проведём генеральную уборку. Оставшиеся помочь с ночи получат двойную оплату за сегодня. Остальные помогают в процессе исполнения своих основных обязанностей. Всем всё понятно?

— Куда уж понятнее⁈ — обречённо произносит Катя.

— Что тебе не нравится, Иванова⁈ Не хочешь, можешь не оставаться, тебя никто не заставляет, — раздражённо бросает ей Сапрыкина. — Сама же плачешься, что денег не хватает. Двойную оплату не каждый день предлагаю.

С жалостью смотрю на наших девчонок, отработавших сутки. Конечно, они имеют право не оставаться на генеральную уборку, но это будет означать, что стимулирующие за этот месяц им Сапрыкина урежет так, что останутся с голым окладом. А за что урезать она найдёт на раз-два. Стерва эта Сапрыкина. Хотя деловых качеств тётки с железными яйцами у неё не отнять.