Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Я обессилена.
— Я собирался заказать себе обед. А что, если я закажу и вам тоже? Его принесут прямо в номер, и вам не надо будет никуда выходить.
— О, я не настолько обессилена. Мы провели ночь в жарком, душном вагоне, и, должна сказать, Филадельфия…
— Они жарят яичницу прямо тут, на Бродвей-стрит, — сказал он. — Так вы не хотите, чтобы я вам заказал обед? А может, еще немного виски?
— Знаете ли, я вообще-то не пью. А если пью, то одну рюмку, не больше. И то не такой крепкий.
— А как насчет того, чтобы в него добавить крепости?
— Вы предлагаете прийти в мой номер? А вы не думаете, что администрация будет этим недовольна?
— Они не бывают недовольны постоянными клиентами, а вы их постоянная клиентка и я их постоянный клиент. И не забывайте, что я политик. Я могут остаться недоволен ими, и им это не доставит никакого удовольствия.
— Хорошо, — сказала она.
Эдит снова надела платье и туфли, и через пару минут Уильямс постучал к ней в дверь и вошел с бутылкой виски, не потрудившись даже спрятать ее под полой пиджака. Она наблюдала, как он молча поставил бутылку на поднос и по-прежнему молча остановился посреди комнаты в двух шагах от того места, где стояла она. Затем он приблизился к ней и обнял ее. Он сжимал ее в объятиях до тех пор, пока она не поцеловала его, и лишь тогда он разжал объятия.
— Самоуверенности вам не занимать, — сказала Эдит.
— У меня не было выбора, — сказал Уильямс. — Если бы мы уселись тут и завели вежливые разговоры, то только вежливостью и занимались и ничего бы друг другу не сказали.
— Мне не кажется, будто мы уже что-то друг другу сказали, — заметила Эдит.
— Мы сказали друг другу больше, чем некоторые говорят за всю свою жизнь. Мужчина и женщина хотят лечь друг с другом в постель.
— Это не так легко. Это не так просто.
— А я говорю: просто. Мне еще в лифте вас захотелось.
— Не смейте так говорить, — сказала она.
— Человек такого не почувствует, если у другого не такие же точно чувства.
— Я о вас даже не думала. Я даже не помню, о чем мы в лифте с вами говорили. О море, кажется.
— Такие разговоры ведутся автоматически. Тут важно, что люди чувствуют. Разве вы не чувствовали?
— Нет.
— Нет, чувствовали, вы что-то чувствовали. Я знаю, что чувствовали, и вы можете поклясться, что это не так, но я-то знаю, что чувствовали.
— Да, я чувствовала, но это не имеет к вам никакого отношения.
— К другому мужчине?
— К себе самой, — сказала Эдит.
— Вы тратите зря свою жизнь и свою молодость, потому что считаете, будто обязаны держаться холодно. У вас был хоть когда-нибудь другой мужчина, кроме вашего мужа?
— Нет.
— Я так и думал. Познать всю сумму человеческого опыта, и все с одним и тем же мужчиной. Только вы ведь так не думаете?
— Наверное, нет, — сказала она.
— Страстная женщина, и до сих пор только с одним мужчиной. Неужто вы никогда не думали, что с другим мужчиной вы другая женщина, а не та женщина, что все время ложится в постель с Джо Чапином? Я ничего против Джо не имею, но он не я. Я — это я, и другой мужчина — это другой мужчина. Я хочу, чтобы вы со мной сейчас получили весь опыт, какой хотите, а потом и с другими мужчинами тоже. У вас должно быть много мужчин.
— Это… давайте-ка сядем.
— Я могу говорить и стоя, а вы садитесь.
— Я сяду, — сказала она и села.
— Я к вам приглядываюсь уже не один год, даже и не знаю, сколько уже времени. Я о вас много думал.
— Как вы могли обо мне думать, когда вы меня почти не видите, — сказала она.
— А вы почти никого не видите, верно? Я имею в виду, по-настоящему. Я прав? Вы ведь шагаете по жизни с прикрытыми глазами, верно?
Эдит кивнула.
— Вполне возможно, — проговорила она.
— Я не такой. Мне все интересно, особенно женщины.
Эдит слабо улыбнулась.
— Значит, не только я, — сказала она.
— Нет, не только вы, но о вас я думаю уже давно и как-то по-особенному. У меня к вам странные желания… мне хотелось разбудить в вас любопытство. Хотя не думаю, что оно в вас сильно дремлет. В вас есть любопытство. В вас есть задатки превосходной любовницы.
— Вы хотите сказать мне, что я стану вашей любовницей?
— Не совсем. Возможно, это у нас будет всего один раз. Теперь я замолкну, а вы приходите в себя от шока.
Уильямс оседлал стул и принялся ее изучать. Воцарилось молчание, и они оба упорно не хотели его нарушать. В действительности оно длилось не более пяти минут, но за это время ее возбуждение прошло несколько стадий: оно началось с любопытства, потом перешло в страх перед возможными последствиями и снова перешло в любопытство.
— Почему бы и нет? — сказала она.
— Ну да, почему бы и нет, — сказал он.
Эдит встала.
— Я пойду и разденусь.
— Я хотел бы сам вас раздеть.
— Нет, — сказала она.
Эдит долго раздевалась, а когда вышла из ванной комнаты, на ней было кимоно. Она легла на кровать, а он раздвинул полы кимоно, и пока он самым активным образом удовлетворял свое любопытство, на нее снизошло полное спокойствие, ее ум и тело отделились друг от друга, и ее любопытство полностью сосредоточилось на том, что он сейчас будет делать. Минута шла за минутой, и она вдруг накинулась на него, ни мгновения не раздумывая над тем, готов ли он к этому или нет, и в конечном счете сама овладела им.
— Я так и думал, — сказал он, когда они утихомирились.
— Вы так и думали, — сказала она утомленным голосом. — О чем же вы думали? Очередная теория?
— Конечно, — сказал он. — Много мужчин. Много. — Он рассмеялся.
— И это вас так веселит?
— А вас нет? Много мужчин, а пока всего два.
— Всего два и должно быть, — сказала она. — И только два и будет. Вы ведь не женаты?
— Нет, — ответил он.
— Рада это слышать, — сказала она. — Вы на роль мужа не годитесь. А вы не болтливы? Не будете обсуждать все это со своими приятелями?
— Я бы с удовольствием обсудил, но мужчины, с которыми я знаком, этого не оценят. Я одержал победу уже в лифте. В постели это уже вторичная. Моя победа была… назовем ее превосходство мужского интеллекта, которое есть у большинства мужчин. Большинству мужчин из моего окружения даже в голову не придут чувственные мысли о вас. А я поднялся выше этого. Я знал, что вы… отзоветесь. Нет, дорогуша, не будет ни сплетен, ни скандала.
— Спасибо. Я вам верю. И очень вам благодарна.
— За то, что не будет скандала, или за любовные утехи?
— За любовные утехи. Я поссорилась с мужем. А теперь я вернусь к нему, не тая никаких обид, и он подумает, что я милая, нежная жена.
— И именно такой женой вы и будете?
— Да, наверное.
— А если бы не я, если бы не мы с вами, вы бы его распекали еще не один день.
— У вас есть любовница?
— Да, но я ее так не называю. Женщина, с которой я сплю.
— Я не собираюсь спрашивать, кто она такая. Она умная?
— В своем роде, но не в таком роде, как вы или я.
— А она узнает, что вы предавались любви со мной или с кем-то еще?
— Я никогда ей ничего не обещал, так что она не станет напрашиваться на неприятности. Пообещаешь кому-то хоть что-нибудь — например верность, — и это уже контракт. А если контрактов не заключать, то на тебя и не обижаются.
— И все-таки давайте мы с вами заключим контракт.
— Что?
— Это у нас с вами один-единственный раз, и мы не должны этого никогда больше делать, — сказала Эдит.
— Ну вот, вы заключаете контракт, когда я только что сказал вам… Если мы заключим контракт, а потом снова ляжем в постель, вы на меня рассердитесь. Не столько на себя, сколько на меня. Давайте посмотрим: что с нами будет, то будет.
— Ну тогда давайте постараемся больше не видеться, — сказала Эдит. — Мне хотелось бы запомнить, что однажды я встретила мужчину, который доказал мне, что не все мужчины одинаковы.
— Это очень правильное… замечание. Все мужчины и вправду разные, и каждая женщина с каждым другим мужчиной ведет себя по-разному. Теперь, когда вы с моей помощью узнали об этом, я вношу поправку в то, что сказал вам. Вам не нужно спать со многими мужчинами. Вы и так знаете, что все они разные.
— И все женщины разные?
— Еще бы!
— Вам пора уходить, — сказала она.
— А что вы собираетесь делать?
— Принять ванну и лечь спать.
— Вы проснетесь, — сказал он, — в час или в два ночи. Не звоните мне. Телефонисткам в это время делать нечего, и они подслушивают.
— Я оставлю дверь незапертой.
— Сколько времени, по-вашему, вы будете спать? — спросил он.
— Понятия не имею, — ответила она.
— Я приду после полуночи. Если вы не спите, я останусь. Если спите, я не буду вас будить.
Уильямс ушел. В час ночи он открыл дверь ее номера, но она глубоко дышала во сне, и он понял, что она не притворяется. Он тут же бесшумно закрыл за собой дверь и направился к себе в номер.
