Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Эдит, перестань, — сказал Джо.
— Энн нам принес аист?
— Хочешь, чтобы я ответил «да» или «нет»? Нет.
— Когда мы с тобой предавались любви, твое семя осталось у меня внутри, выросло, и в болезненных родах я родила нам ребенка. А не то чтобы аист, пролетая над Гиббсвиллем, принес младенца на Северную Фредерик, дом номер десять?
— Верно.
— Когда на свет появился ты, тебя принес аист?
— Нет.
— Твои мать и отец предавались любви, и так далее.
— Верно.
— Твоя мать ест три раза в день.
— Да.
— Твой отец ест три раза в день.
— Да.
— Твоя мать ходит в туалет?
— Да. И отец тоже.
— Они пьют воду?
— Да.
— Они дышат воздухом?
— Да.
— Твоя мать к кому-нибудь относится с симпатией?
— Конечно.
— А она кого-нибудь недолюбливает?
— Да.
— А она кого-нибудь ненавидит?
— Хм.
— Пожалуйста, ответь мне. Она кого-нибудь ненавидит?
— Я этого не знаю.
— Как ты считаешь, могла бы она кого-то ненавидеть?
— «Могла» — серьезное слово. Да, наверное, могла бы.
— Могла бы она ненавидеть твоего отца?
— Могла бы, но я не согласен с тем, что она его ненавидит.
— Ты согласен с тем, что она может его ненавидеть и что он может ее ненавидеть? Тебе не надо вникать в причины, почему они ненавидят, просто согласись с тем, что они могут ненавидеть. Если ты впервые в жизни согласишься это признать, то сделаешь первый шаг на пути освобождения от одного из своих заблуждений. Тебе известны судебные дела, в которых муж и жена ненавидели друг друга и даже друг друга убивали. Ты же почему-то считаешь, что с твоими родителями ничего подобного случиться не может.
— Именно так мне хотелось бы думать.
— Ты боишься, что, если о чем-то подумаешь, люди узнают о твоих мыслях. Не бойся, они скорее всего об этом не узнают. Но когда ты обманываешь самого себя, ты это знаешь. Ты будешь успешнее и счастливее, если перестанешь себя обманывать. Я счастливее тебя, потому что не обманываю себя. Я знаю о себе все хорошее и все дурное.
— Я не думаю, что ты счастливее меня, и я не знаю про тебя ничего дурного.
— Возможно, если бы ты знал обо мне дурное, ты был бы менее счастлив.
— В чем же оно заключается?
— Это моя тайна, и я надеюсь, что ты никогда о ней не узнаешь, если, конечно, не приложишь к этому особых стараний.
— А тебе хотелось бы узнать что-нибудь дурное обо мне? — спросил Джо.
— Нет, мне лучше этого не знать.
— Тогда ты тоже занимаешься самообманом.
— Может, да, а может, и нет. Но в мои планы не входит, чтобы ты мне рассказывал о себе дурное.
— Ты предпочитаешь выяснить все сама?
— Возможно. Я всего лишь женщина, так что не жди от меня последовательности.
Плач дочери положил конец их беседе. Детская комната была этажом выше их спальни, и в коридоре они увидели отца Джо, который в ночной рубахе и халате стоял, опираясь на палку, в проеме своей спальни.
— Девочке пора выпить свою рюмочку? — спросил он.
— Пора, — ответила Эдит.
— А тебе, отец, пора сидеть в кресле, — сказал Джо. — Ты же это знаешь.
— Ох уж это кресло, — сказал Бен. — Зайди ко мне, я хочу с тобой поговорить.
— Я повидаю Энн и сразу приду к тебе, — ответил Джо.
Он поднялся по лестнице, и ему дали подержать голодную малышку, пока ее мать готовилась к кормлению.
— Надеюсь, ты не будешь возражать против моих представлений о ней, — сказал Джо.
— Каких именно представлений? — спросила Эдит.
— Детских, я думаю. Я хочу, чтобы она была самой счастливой девочкой на свете.
— И я тоже, — сказала Эдит и протянула руки, чтобы взять ребенка.
— Это еще не все, — продолжал Джо, передавая Эдит ребенка. — Я хочу, чтобы она была счастлива и при этом не думала, что ее отец и мать ненавидят друг друга.
— И я тоже. Ты не возражаешь выйти из комнаты, пока я буду ее кормить?
— Мне нравится смотреть, как ты ее кормишь.
— Я знаю, что тебе нравится, но я себя при этом чувствую неловко. Пойди и поговори с отцом.
Когда Джо открыл дверь в спальню отца, тот закуривал сигару.
— Отец, что это такое? — сказал Джо.
— Мне кажется, сидеть здесь и мечтать о том, чтобы закурить, вреднее самого курения. К тому же что это меняет? Хочешь закурить?
— Нет, спасибо, — ответил Джо.
— Там, куда я отправлюсь, будет столько дыма, что сигарой не насладишься.
— Отец, прекрати.
— А выпить, наверное, для тебя еще слишком рано. Там в шкафу на полке стоит бутылка виски. Налей мне, пожалуйста, полстаканчика. И разбавь водой. Половина наполовину. Эта фраза всегда напоминает мне старую английскую историю. Один парень как-то раз вечером гулял напропалую и добрел до своей любимой таверны, а та — закрыта. Он принялся барабанить в дверь, стучал и стучал, пока наконец хозяин не высунулся в окно. Я прямо вижу этого хозяина: в ночном колпаке, высовывает он голову из окна второго этажа и кричит: «Что тебе нужно в такой поздний час?» А пьяный парень отвечает: «Я хочу половину наполовину». «Сейчас получишь половину наполовину», — сказал хозяин и вылил содержимое ночного горшка парню на голову. «Половина — моей старухи, а половина — моя».
— Вот твой виски, — сказал Джо.
— Я впервые услышал эту историю на третьем курсе в колледже. Наверное, ее и по сей день рассказывают.
— Рассказывают, — подтвердил Джо.
— Старые истории долго не забываются, — сказал Бен. — Так вот, я хочу поговорить с тобой о нескольких вещах. Во-первых, я хочу, чтобы ты выяснил, за сколько можно купить полноценное партнерство в фирме Артура Мак-Генри. Я хочу, чтобы ты узнал об этом как можно скорее — желательно завтра. А когда узнаешь, я выпишу тебе чек.
— Я знаю сколько. Пятнадцать тысяч.
— Всего лишь?
— Да, но я не хочу, отец, чтобы покупал ты. Я хочу купить его сам и расплачиваться за него год за годом.
— Я знаю, что ты хочешь купить его сам, и мне приятно об этом слышать, и я бы дал тебе такую возможность, если бы меня не хватил удар. Но теперь мне хочется, чтобы ты стал партнером фирмы до того, как я умру. Это не такая большая сумма, сынок. Если бы ты решил открыть в бойком месте продуктовый магазинчик, то потратил бы такие деньги еще до его открытия. Но ты не собираешься открывать магазин. Ты становишься партнером в одной из лучших адвокатских фирм восточной части нашего штата. Когда к их имени прибавится наше, лучшей фирмы здесь будет просто не найти.
— Почему ты хочешь, чтобы я стал партнером в другой фирме, а не продолжал дело твоей?
— Тут есть некая тонкость. Я объясню тебе почему. У меня есть друзья, но есть и враги. У Мак-Генри тоже есть и друзья, и враги. Мои враги, которые могут достаться тебе по наследству, возможно, станут обращаться в фирму Мак-Генри, считая, что их делами будет заниматься Артур. И то же самое относится к их врагам. А два молодых человека, не связанных кровными узами, прочнее стоят на ногах, чем один, особенно тот, кто продолжает семейное дело. Есть и другая причина. Здоровая конкуренция между тобой и Артуром будет полезна и тебе, и ему. Дружеское соперничество вам вовсе не повредит — оно будет держать вас в хорошей форме. Свежая кровь у Мак-Генри, и свежая кровь у Чапинов. А сейчас скажу тебе кое-что еще.
— Слушаю тебя, отец, — сказал Джо.
— Лет через пять вы с Артуром добьетесь такого успеха, что вам начнут предлагать партнерство другие фирмы — в Нью-Йорке, в Филадельфии. Не уезжайте отсюда. Здесь вы заработаете больше денег, у вас будет потрясающая фирма, и люди из Нью-Йорка и Филадельфии будут приезжать к вам. Вы не будете работать на них, как младшие партнеры и вообще как партнеры. Вы сами сможете ставить клиентам свои условия. В наших краях ваша фирма станет единственной фирмой, с которой важные люди из Нью-Йорка и Филадельфии захотят иметь дело.
— Хм.
— Многие люди будут задаваться тем же самым вопросом, который задал мне ты. Почему вы с Артуром стали партнерами? Что ж, совершенно очевидно, что ты отлично ладишь с Артуром, а он с тобой. А поскольку вы так хорошо ладите, люди скажут: похоже, что вместе они чувствуют себя еще увереннее, чем по отдельности. Так почему же не иметь дело с двумя прочными фирмами, слившимися в одну? Позднее я, из уважения, поговорю со старшим Мак-Генри, а потом мы выпишем им чек.
— Отец, я просто не знаю, как тебя благодарить.
— Я скажу тебе, Джо, как именно. Стань таким человеком, каким мне всегда хотелось стать, но не удалось. Мне не надо просить тебя не мошенничать, но я надеюсь, что тебе удастся прожить жизнь, не совершая жестоких, низких и подлых поступков. И вот еще что: я написал завещание. Большую часть моего состояния получит твоя мать. Я оставляю тебе сто тысяч долларов и предлагаю тебе вложить их во что-то и забыть о них. Сделай вид, что у тебя их просто нет. Зарабатывай деньги сам и на эти деньги живи. И еще я завещал двадцать пять тысяч Эдит.
