Александр Владимиров - Призрак Белой страны
— В чем?
— Вы взялись за расследование, так покопайтесь в ее биографии. А я товарищ посторонний.
Он поднялся, в очередной раз обтер скомканным платком лицо, коротко бросил:
— Аудиенция окончена? Я спешу. Помните свое обещание: обо мне нигде и никому?
Затем придвинулся к Горчакову и прошептал:
— Знаете, кого я боюсь больше всех следственных органов на свете и разной шумихи? Убийцу! Это настоящий дьявол! И вы его опасайтесь, молодой человек.
Вчера Валентина надеялась, что никогда больше не появится в местном штабе ВКП(б), слишком уж там тяжелая атмосфера. И вот теперь она вновь постучала в дверь и, услышав, «Войдите», зашла. Веселый внешне, белобрысый Андрей Коровин как обычно, на месте. Он широко улыбнулся, но она уже с первой встречи поняла, что может скрываться за такой улыбкой.
— Пропавшая душа, — сказал он. — Проходи, присаживайся.
Валентина присела, Коровин показал ей сплошь подчеркнутую газету:
— Видишь, каким серьезным делом занят. Материалы последнего Пленума ЦК ВКП(б). Отмечаю самое важное из доклада Сталина и других руководителей. Потом приведу их слова как обязательную директиву для коммунистов и комсомольцев Старого Оскола.
— Очень серьезное дело, — согласилась Валентина.
— А почему отделилась от коллектива? Не ходила по местам революционной славы, не побывала на месте расстрела большевиков у нашего «Смольного», не выступила на пионерском собрании?
— У меня есть задание написать статью.
— Вот это правильно.
— Я немного подкорректировала тему: преступность в Старом Осколе. Хочу показать здесь зловещую роль капитализма.
— Блестящая идея! — согласился Андрей. — У меня есть данные, их стоит посмотреть и обработать.
— Мне уже рассказали, что в городе за три последних дня произошли три громких убийства. Говорят, все преступления совершил один и тот же человек.
— Откуда это тебе известно? — подозрительно поинтересовался Андрей.
— Я журналист, — напомнила Репринцева. — Если он не обладает информацией, он уже не журналист, а пустое место. У вас я хотела бы спросить насчет актрисы Федоровской.
При этом Валентина буквально впилась взглядом в Коровина. Тот, не моргнув взглядом, произнес:
— Я не в курсе. Коммунисты не участвуют в буржуазных разборках.
Несмотря на внешнее спокойствие, что-то в лице Андрея дрогнуло. Это длилось недолго, но для Валентины решило многое:
(«Ложь! Он действительно что-то знает!»).
— А мне необходимо выяснить как можно больше о деле Федоровской, — настаивала девушка. — Общеизвестные догмы о росте преступности при капитализме никому не нужны.
— Общеизвестные догмы? — вскричал Андрей. — Да эти, как ты называешь, догмы выстраданы целым поколением. И не одним.
— Но советских людей интересует конкретика. Если я опишу это дело…
— Забудь о нем, — неожиданно резко сказал Андрей.
— С какой стати?
Посвященный Коровин мог бы сказать: «Ты уже ничего не напишешь, тебя арестуют при пересечении границы СССР», но не имел права. Информацию следовало сохранить в секрете, чтобы она случаем не передумала возвращаться. И даже перед почти репрессированной он, кому доверяет Москва, ощущал тревогу. Нельзя допустить, чтобы Репринцева встревала в расследование. Агентура донесла, что ее видели с парнем из «Оскольских вестей». Он дает ей информацию и оказывает содействие в расследовании. И она ему тоже. Это уж как пить дать!
— Мы не помогаем одним преступникам — в данном случае буржуазным полицейским, ловить других.
Фраза не отличалась убедительностью, Валентина сразу перешла в наступление:
— Если коммунисты не станут помогать своим гражданам, они потеряют доверие народа. О вашей странной позиции я обязательно расскажу в Москве. Удар был ниже пояса. Ей скоро предстоит встреча с НКВД. И она им точно расскажет!
«Как быть? Похоже, она что-то подозревает?»
Теперь Андрею необходимо было выиграть время, понять, что конкретно Валентина знает? Как это сделать? Выяснить бы, но так, чтобы она ничего не заподозрила.
Нужна пауза, чтобы все обдумать. И тут появилась девушка с кипой листов, один протянула Андрею.
— Что здесь? — спросил он.
— Дополнения к решениям Пленума ЦК ВКП(б).
— Давай посмотрим. Кстати, познакомься, Катя, это Валя Репринцева из Москвы.
— Из самой Москвы? — воскликнула девушка.
— Ну-ка, что там еще?.. О, решено усилить борьбу с диверсантами и врагами народа. Скоро никакая сволочь не сможет вам вредить.
— Давайте вернемся к нашему разговору, — несколько торопливо попросила Валентина.
— О Федоровской? А тебе что о ней известно?
— Пока немного.
— Конкретнее! — потребовал Андрей.
— Журналист до поры до времени не раскрывает своих тайн.
— Что? Тайны от своих товарищей? Удивляешь, Репринцева. У нас одна команда, одни задачи, одна цель.
— Тогда условие: мы обменяемся информацией.
— Хорошо, — согласился Коровин, точно позабыв, что он «не в курсе проблемы».
Валентина сообщила, что узнала о Федоровской немного, и даже из того, что рассказал ей Александр, выделила лишь некоторые, общеизвестные (как она посчитала) факты. Поговаривали, будто Зинаида Петровна могла иметь контакты с зарубежной разведкой (с какой именно Валентина, естественно, не имела понятия), что ее прикончил ревнивый любовник; или еще версия — деньги, жила она явно не по средствам. Андрей слушал и кивал, лишь однажды Репринцевой показалось, что в лице его опять промелькнуло волнение, а глаза слегка сузились. Но какой момент в ее рассказе взволновал Коровина?
— Ничего нового, товарищ Репринцева, ты нам не сообщила, — заявил Андрей.
— Теперь ваша очередь.
— Могу только повторить твой рассказ, не более… Знаешь что, зайди-ка завтра, я переговорю с ребятами. Не исключено, снабдим тебя интересной фактурой. А сейчас извини, работа. С большим пролетарским приветом!
Валентина покинула офис коммунистов крайне разочарованной. Она рассчитывала использовать Коровина, похоже, он использовал ее. Шансы на получение «интересных материалов» невелики. Выходит, она зря сюда приходила?
«Пожалуй, не зря!»
Валентина, естественно, не могла знать, что почти следом за ней, в штабе появится Прошкин. Андрей кивнул ему: выйдем. На улице, прячась от чужих ушей, сообщил о разговоре с Репринцевой. Тот закурил папиросу и задумчиво произнес:
— Чего боятся? Когда она вернется в Москву…
— В том-то и дело, идиот! Из нее начнут выбивать многое, в том числе, все о поездке в Старый Оскол. Сначала я предупредил ее, чтобы не занималась делом Федоровской. Мой прокол. Правда, я вывернулся, сославшись на то, что все это буржуазные дела, преступники полицейские ловят преступников обычных. Только поверила ли она?
— Каков твой план?
— Завтра подсунем ей какую-нибудь общеизвестную, ничего не значащую информацию. Пускай думает, это все, что у нас есть.
— А у нас и не может быть иного. Мы — политическая партия, а не сыскная бригада.
— Надеюсь, ты прав, и Репринцева ничего не поймет. Очень надеюсь!.. Ладно, что с той группой студентов? Прошкин рассказал о походе к «Смольному» и выступлении перед пионерами.
— Валентина, естественно, с вами не ходила?
— Нет.
— Встречалась с Горчаковым?
— С ним!
— Здорово забил ей голову этот красавчик из «Оскольских вестей». Гляди, чтобы не случилось худшего. Если она не захочет вернуться назад, нам с тобой не сносить головы.
— Не думаю, — проговорил Прошкин своим обычным монотонным голосом. — Там — ее родители, она ведь не в курсе, что осталась сиротой.
— Когда влюбляешься, теряешь голову. Сразу по боку все родные и близкие. Нельзя упускать ее из виду.
— Как не упускать, если я ее не вижу?
— А ты борись!
— Легко сказать.
— Коммунисты не пасуют перед трудностями. Придумай ребятам интересную экскурсию, куда бы и она пошла. Скажем, на Новый город, в казино.
— В казино, символ буржуазного разложения?
— Именно! Пусть советские студенты увидят, как преступная власть разлагает умы и души людей, отвлекает их от борьбы за свое светлое будущее.
— А вдруг она опять предпочтет встречу с тем журналистом?
— Вполне возможно. Слишком увлеклась проклятым расследованием… Послезавтра она уезжает. Надеюсь, — в который уже раз произнес Коровин, — за полтора дня не случится непредвиденного.
— И я надеюсь, — тяжело вздохнул Прошкин.
— Только не забывай нашего мудрого вождя Владимира Ильича Ленина. Опоздай он хотя бы на день с восстанием, вся Россия осталась бы жить под ярмом капитала.
— Не опоздаем, — убежденно заявил Прошкин.
