Александр Владимиров - Призрак Белой страны
Вода принесла ей успокоение. Она уже не думала ни о Красной Стерве, ни о будущей трагической судьбе Валентины, ни о чем другом… На всякий случай повторила:
«Красная Стерва давно в могиле!»
Она снова увидела как бы себя сидящей на краю ванны. Она и… не она!
— Не надейся, я не призрак, — беззвучно говорила ее мучительница из прошлого. — Отныне я воплотилась в тебе, так что не вздумай идти против предначертанного!
Надежда стала захлебываться, она не помнила, как, кашляя, выскочила из ванны.
А в это время в той же гостинице, только этажом выше, где останавливались привилегированные особы, происходили не менее интересные события. Таинственная пара, за которой следил Дрекслер, вернулась к себе в номер. Дама сняла вуаль, оказавшись молодой, белокурой, очень привлекательной девушкой. Мужчина был старше ее, по крайней мере, вдвое, волевое лицо и легкая проседь в волосах.
— Сударыня, — обратился он к девушке, — не смущает ли вас мое присутствие? Возможно, мне стоит выйти, пока вы будете переодеваться?
— Что вы, отец! Не смею беспокоить вас подобными просьбами. У нас две комнаты, мне вполне достаточно своей.
— В таком случае, Елизавета Антоновна, я, с вашего разрешения, выйду на балкон, перекурю.
— Конечно, Антон Алексеевич! Но позволю напомнить о конспирации. Вряд ли будет правильно, если кто-то увидит и узнает вас.
— Вы правы! Лучше посижу в кресле и почитаю газету.
— Вот мудрое решение. А я пока займусь собой.
Антон Алексеевич углубился в прессу, и через некоторое время воскликнул:
— Сударыня, не отвлечетесь ли на минутку от своих дел? У меня важная новость.
— Конечно!
Девушка вышла в просторном, расшитом золотыми нитями, халате, с любопытством посмотрела на отца.
— Вот здесь с пометкой «срочно в номер» сообщается об убийстве некоего Вильгельма Дрекслера. Это тот самый немец, что пытался установить с нами контакт. Не исключено, он следил за нами.
— Подозревал о нашей миссии?
— Возможно, весьма возможно. Рейх одержим идеей посадить на русский трон Владимира Кирилловича. Немцы идут на все! Своим сторонникам-монархистам перечисляют огромные суммы, а нас, кто желает видеть на престоле настоящего наследника — Дмитрия Павловича, могут подвергнуть открытому террору. Вы все это прекрасно знаете, Елизавета Антоновна. Но лишний раз напомнить не грех: следует быть готовым к любым неожиданностям.
— Каким образом Дрекслер вычислил нас?
— Эти люди очень высокого полета и у них огромные связи. Впрочем, рискну предположить, что он не знал, а именно подозревал. И подтвердись его предположения…
— Выходит, убийца оказал нам услугу?
— И немалую.
— Простите, отец, — Елизавета Антоновна замялась, потом рискнула, спросила напрямик. — Не вы его?..
— Нет! Как вы могли такое подумать? Мы с вами практически не разлучаемся.
Девушка села напротив отца и задумчиво поинтересовалась:
— Не соблаговолите ли рассказать, о чем вообще пишут газеты?
— В оскольской — мало интересного. Вот белгородская — да! Тут даются возможные расклады на выборах в будущую Государственную думу.
— Но до выборов еще больше двух лет.
— Тем не менее, Елизавета Антоновна, посмотрите на прогнозы. Если на прошлых выборах монархисты получили только 2 процента, то теперь должны взять четыре.
— Дорогой Антон Алексеевич, четыре процента — такая мелочь.
— Позвольте не согласиться, если с каждыми новыми выборами мы будем увеличивать представительство в два раза… Вопрос однако не в этом. Никто не знает, сколько людей реально проголосовали бы за нас. Либеральные рейтинги — сплошная ложь. Но даже они признают рост влияния сторонников монархии в Российской Империи.
— Если играть по их правилам, то пройдет вечность, пока мы добьемся своих целей. А восстановление монархии — вопрос не завтрашнего, а сегодняшнего дня.
— Согласен с вами! Но, увы, не все происходит, как мы этого хотим. Наш народ еще не может отойти от пьяного угара так называемой свободы. Поэтому и задача подтолкнуть его… Любые методы здесь хороши. Главное дискредитировать власть настолько, чтобы народ отвернулся и от нее, и от принципов республики в целом. И мы с вами этим занимаемся. Напомню, любезнейшая Елизавета Антоновна, что в противном случае мы находились бы на легальном положении. По глазам вижу: что-то смущает?
— Да, благородный отец. Я слышала, что наши действия нарушают возникшую в стране стабильность. Мол, снова прольется кровь.
— Моя добрейшая дочь, кровь обязательно прольется. И во внутренних распрях между различными монархистскими группами, и при нашем приходе к власти; все равно найдутся те, кто станут сражаться с нами не на жизнь, а на смерть. Но то лишь прелюдия. Основное начнется дальше: когда Империя станет империей не только по названию, но и по содержанию. Сейчас все смеются: «Империя без императора — нонсенс!». Поэтому правительство спешит заменить слово «империя» на «республику». Надеюсь, они не успеют…
Он прервался и деликатно осведомился, не желают ли Елизавета Антоновна кофе? Получив отрицательный ответ, продолжил:
— Как я уже сказал, главное начнется после объявления Дмитрия Павловича государем земли Русской. Мы ведь хотим создать не фиктивную, а реальную Россию. Таковой же она может стать не в этих границах, а в своих обычных, исторических. В свое время Колчак (будет проклято его имя!) отказался вести переговоры с Маннергеймом (генерал-лейтенант Русской императорской армии, впоследствии президент и маршал Финляндии. — прим. авт.) о независимости Финляндии, мол, никогда не допустит отторжения у России даже маленькой толики ее земли (это было необходимым условием помощи со стороны Маннергейма. — прим. авт.). А чуть позже подписал договор с большевиками, по которому тем отошла львиная доля территории страны. Какой бессовестный обман!.. Поэтому вторым нашим шагом будет освобождение севера и востока России от большевизма, возвращение их в лоно Империи.
Антон Алексеевич вдохновенно излагал детали грандиозного переустройства России, но, посчитав, что Елизавета Антоновна все более нетерпеливо морщится, спросил:
— Вас опять что-то смущает, тревожит?
— Благороднейший Антон Алексеевич, это же новая война, такая же, как недавняя Гражданская.
— Но зато все вернется на круги своя, белое назовут белым, черное черным. Опять одно крыло Великой Птицы будет касаться Владивостока, другое — Варшавы.
Он все-таки уговорил Елизавету Антоновну выпить кофе и ударился в воспоминания о прошлом, об исчезнувшем некогда мире. Какие были нравы, обычаи, какие танцы танцевали.
— Мазурка, вальс, кадриль — что за чудо!
Дочь из вежливости слушала отца (он повторял ей это множество раз), потом уступила его настоятельным просьбам станцевать каждый из «чудных танцев». Танцевали, естественно, безо всякой музыки, у каждого она звучала в голове.
Внезапно их последний танец прервался стуком в дверь. Отец с дочерью переглянулись. Антон Алексеевич шепнул:
— Не будете ли вы столь любезны, Елизавета Антоновна, пройти в соседнюю комнату?
Затем подошел к двери, осторожно спросил: «Кто?»
— Антон Алексеевич, — послышался голос. — Это я, Вадим Юрьевич.
В комнату влетел шустрый человек несколько неряшливого вида. Хозяин зашипел:
— Зачем вы здесь? Это опасно, можно вызвать ненужные кривотолки.
— Драгоценный Антон Алексеевич, никогда бы не дерзнул без надобности переступить ваше жилище. Однако непредвиденные обстоятельства вынуждают. Гость осмотрелся, точно боялся, что его кто-нибудь услышит, и сказал:
— Меня послала наша организация.
— В чем дело? — забеспокоился Антон Алексеевич.
— В таинственном убийце.
— Какое отношение его преступления имеют ко мне?
— Ах, Антон Алексеевич, боюсь — самое прямое. Он убивает людей политики. Все они разных взглядов, отражают интересы противоположных структур, но каждый, так или иначе, стремился вмешаться в политическую жизнь Империи. Неспроста все, неспроста!
— Почему, достопочтимый Вадим Юрьевич, вы предупреждаете именно меня?
— Не только вас! Других тоже. Каждого из наших.
— Нет никакого предположения, кто он?
— Ни малейшего.
— А наша разведка?
— Молчит! Уже и полиция втянута в дело, и службы безопасности, и пресса. Я не слышал, чтобы у кого-нибудь из них имелись на сей счет хоть какие-то идеи.
— То, что вы не слышали, еще не значит, что их нет, — попытался унять внезапно возникшую в теле дрожь Антон Алексеевич.
— Возможно, мы знаем не все. Тем не менее, прошу, умоляю: соблюдайте максимальную осторожность. Вы слишком ценный человек для организации.
