Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Неужели?
— И я об этом скажу доктору Инглишу. Вы ей подняли настроение, а это не менее важно, чем лекарство.
— Спасибо, огромное вам спасибо. Она такая жалкая, такая слабая.
— Мы едва ее не потеряли. А она такая приятная молодая девушка. Если она ваша невеста, вам повезло. Уж я видела всяких, и знаю, что к чему. И доктору Инглишу обязательно про вас доложу. До свидания.
— До свидания. И благодарю вас, — сказал Джо Чапин.
При первой же возможности он поехал в Филадельфию, в фирменный магазин «Бейли, Бэнкс и Биддл», и там приобрел перстень с бриллиантом. Джо хранил перстень в ящике комода до тех пор, пока не повидался с выздоравливающей Эдит с полдюжины раз после ее выписки из больницы. Несмотря на прописанную ей диету, состоявшую в основном из подслащенного творога, Эдит быстро набирала силы, а в вечер накануне того дня, когда Джо ей сделал предложение, уже чувствовала себя совершенно поправившейся.
— Знаете, чего мне больше всего не хватало, когда я была в больнице? — спросила она.
— Чего же?
— Наших вечеров.
— Я надеялся, что вы это скажете.
— До того как вы пришли меня навестить, примерно за неделю до этого, врачи как-то вечером вызвали моих родных. Они были уверены, что я не… переживу эту ночь. Может, я нечаянно что-то услышала или нечто похожее, но я знала, что состояние мое серьезное. И это был единственный случай, когда я расплакалась. Я не плакала из-за боли или чего-то в этом роде, но когда подумала, что у нас с вами никогда больше не будет наших славных бесед, мне стало так грустно, что я расплакалась, а мне это вовсе не свойственно.
— О, Эдит.
— И тогда я решила, что если все-таки поправлюсь, то обязательно расскажу вам, как важны для меня эти вечера. Но когда вы пришли ко мне, у меня сидела мисс Мак-Иленни и я была такая слабая… Я смутилась. Но теперь, Джо, я могу сказать вам об этом. Наши вечера значат для меня больше, чем что бы то ни было.
— И для меня, Эдит, тоже. Как я уже говорил вам, я бродил словно в каком-то тумане. Моя жизнь без вас стала ничтожной, и я сердился и в то же время чувствовал себя таким никчемным, оттого что не мог ничего поделать. Я плохо спал и почти ничего не ел, и в конце концов Артур это заметил и посоветовал мне попросить отсрочки слушания дела, которым я занимался, и я на это согласился. И мои коллеги тоже согласились, с необычайной доброжелательностью. Знаете, Артур замечательный друг, и он отлично меня понимает.
— Я знаю, — сказала Эдит. — Очень жаль, что я не могла принять его в больнице, но мне хотелось сохранить силы для встреч с вами.
— О, Эдит, он это понял.
— Я уверена, что понял, — сказала Эдит. — Но сейчас, когда я пусть и медленно, но все же поправляюсь, я не хочу, чтобы вы думали, будто должны по-прежнему видеться только со мной, и больше ни с кем.
— Я не хочу видеть никого другого… Вы имеете в виду других девушек?
— Да. Наша дружба…
— Эдит, это больше чем дружба. И вы уже должны были об этом догадаться.
— Должна? Вы, Джо, забываете, что я не смогу ни ездить верхом, ни играть в теннис, ни купаться в «Потоке» еще очень долгое время, и я не хочу, чтобы вы думали, будто наша дружба, или уж не знаю, как вы это называете, дает мне право на ваше безраздельное внимание.
— Эдит, вы же не думаете, что верховая езда и теннис так безумно важны для меня. Мне, дорогая, важно быть с вами.
— И мне это важно. О, Джо, мне, наверное, не следует этого говорить, но в больнице я по вас иногда тосковала.
— Эдит, милая моя, — сказал Джо.
Он поцеловал ее в губы, в глаза и снова в губы.
— Милый мой, мы не должны сейчас этого делать, — сказала она.
— Не должны, — сказал он. — Но теперь вы знаете, что я вас люблю.
— Да, — сказала она. — И я вас люблю. Я ведь именно это и имела в виду, когда призналась, что тосковала по вас. Джо, я тосковала всей своей душой. Вы единственный мужчина, который может сделать меня счастливой — одним своим присутствием. А сейчас вам следует уйти. Пожалуйста, милый мой.
— Хорошо, самая моя любимая, — сказал он. — Я знаю, что пора уходить.
— Я не пойду проводить вас до двери. Я просто здесь посижу.
Джо поднялся.
— До завтрашнего вечера, моя самая любимая?
— До завтрашнего вечера, — ответила она.
На следующий день они встретили друг друга улыбками, и, присев рядом с Эдит, Джо достал из бархатной коробочки перстень с бриллиантом.
— Я хочу кое-что вам показать, — сказал он.
— О…
— Это, разумеется, перстень. Но я хочу показать вам коробку. Посмотрите на нее.
— «Бейли, Бэнкс и Биддл», — прочитала Эдит.
— Вы догадываетесь, что это значит?
— Я надеюсь, что вы хотите сделать мне предложение.
— Но название «Бейли» вам ничего не говорит?
— Я, наверное, не особенно проницательна.
— Самая моя любимая, вы же знаете, что я в последнее время не ездил в Филадельфию. Теперь вы понимаете?
— У вас уже был этот перстень?
— Вот именно, дорогая моя. Я купил его несколько недель назад — с надеждой.
— Я жду, мой дорогой, и думаю, что вы уже знаете мой ответ.
— Эдит, вы выйдете за меня замуж?
— О, мой милый, конечно, я выйду за вас замуж.
Она откинула назад голову, и он ее поцеловал.
— Померьте его, — попросил он.
— Сидит как влитой, прямо как влитой. И какой он красивый, какой чудный бриллиант. Изумительный. У меня для вас тоже есть подарок.
— Вы знали, что я сделаю вам предложение?
— Надеялась. Я жила надеждой. Конечно, все эти месяцы я надеялась, что мы влюбимся друг в друга, и мы влюбились. А когда мы влюбились… Я сегодня ходила за покупками.
Эдит встала, подошла к письменному столу и достала из него маленький сверток.
— Разверните его.
Джо развернул сверток и вынул из него булавку для галстука с лунным камнем.
— Эдит, какая красота!
— Вам нравится?
— Она изумительна. Вы заметили, что у меня больше нет булавки?
— Да, вы потеряли ту, что вам вручили на выпускной церемонии.
— Можете мне ее надеть?
— Конечно, милый. Я так рада, что она вам понравилась.
— Понравилась?! Да я буду хранить ее до конца своей жизни.
— А я свой перстень. Какой счастливый вечер, правда, Джо?
— Да, милая, — сказал он, и Эдит надела ему булавку.
— Почему вы хмуритесь? — спросил Джо.
— Хмурюсь? Я не знала, что это заметно. Я просто вспомнила о своей операции. Интересно, когда мы сможем пожениться? Мне не нравится, когда люди обручатся, а после этого тянут со свадьбой. А вам?
— Я никогда не был обручен, — сказал Джо.
— Но, Джо, я говорю серьезно.
— Прости, моя милая.
— Я об этом еще не думала, но теперь мы должны подумать, правда?
— Конечно, — сказал он.
— Эта сторона супружества… для меня полная загадка.
— Я знаю, милая.
— Вам придется… Я должна буду всему научиться от вас. Мужчины всегда в этом разбираются, правда же?
— Конечно же, мы разберемся.
— Может, мне поговорить с Билли Инглишем? Но он лишь немногим нас старше. Я не возражала, чтобы он меня оперировал, но это совсем другое дело. Однако это… Думаешь, мне лучше пойти к этому новому доктору — женщине? Доктору Келлемс?
— Если для тебя это предпочтительней, милая, почему бы и нет. Я могу спросить Билла Инглиша. Он знает, что я в тебя влюблен. Я сказал ему об этом, когда ты была в больнице. Я могу спросить его, когда мы сможем пожениться, и мне не надо будет вдаваться ни в какие подробности.
— Лучше все же вдаваться в подробности. Это сильно облегчит мое положение. Прежде чем мы объявим о нашей помолвке, повидайся с ним и расспроси его.
— Билл — джентльмен, но он еще и врач, и он, наверное, сталкивается с подобными ситуациями каждый день. К нему ходят все наши приятели.
— Это правда, — сказала она. — О, милый, я так счастлива.
— И я тоже, — сказал Джо.
— Миссис Джозеф Бенджамин Чапин, — произнесла она.
— Мистер и миссис Джозеф Бенджамин Чапин, — сказал он.
— Правильно, — подтвердила она.
В 1909 году в Гиббсвилле только немногие точно знали истинные размеры состояния богатых семей Гиббсвилля. Семья, чье состояние равнялось восьмистам тысячам долларов, прекрасно существовала, тратя ничуть не больше, чем семья, чье состояние равнялось двумстам тысячам долларов. Для самых почтенных семей Гиббсвилля было делом гордости и чести вести обеспеченный образ жизни, не выставляя напоказ размеры своего богатства. В городе было несколько семей, в честь которых назвали шахты, пивоваренные заводы и фабрики мясных изделий, и эти семьи жили в роскоши. Они были владельцами первых автомобилей. Они нанимали множество слуг. У них были летние дома в отдаленных курортных районах, и они возглавляли благотворительные списки церквей и филантропических организаций. Их богатство было всем известно, и они открыто им наслаждались. Но за их спинами, в тени этих всем известных богачей, стояли люди весьма обеспеченные, владевшие крупными состояниями и незаметно правившие городом.
