Финнуала Кирни - Ты, я и другие
Мэтт отнесся к затее без энтузиазма; считает, что разговор втроем надежнее.
В восемь тридцать к парковке подкатывает машина Тима. Водитель по имени Коул высаживает его и идет к багажнику за клюшками. Тим ждет, уткнувшись в смартфон. Я собираю свой собственный инвентарь и иду к нему. Протягиваю руку.
— Тим, — говорю я, — рад тебя видеть.
— Я сброшу тебе сообщение, Коул, когда мы дойдем до восемнадцатой.
Тим игнорирует и мою руку, и мое приветствие.
Остается лишь сделать вид, что ничего не происходит, и пойти в сторону клуба, надеясь, что он направится следом. Я не понимаю, как себя вести, пусть тон задает Гренджер. Я бы хотел поговорить о том, как они выбросили меня из своего дела, нечестно выбросили.
Его, без сомнения, куда больше интересует Ной и факт моего отцовства. Так или иначе, разговор получится непростой.
Мы молча играем первую лунку и идем в сторону второй. Я хочу во что бы то ни стало дождаться, чтобы он заговорил первым. Первый словесный удар.
— И как долго ты, женатый человек, спал с моей сестрой?
Я не поддаюсь на наживку.
— Мы с Кирой были друзьями. И провели вместе только одну ночь. — В этом случае лучшая политика — честность.
— Одного раза хватило, не так ли?
— Для чего?
— Сломать несколько жизней.
Не отвечай!
— При всем уважении, Тим, что я мог сделать?
Кира сообщила мне, что беременна и намерена рожать.
И что я ей совсем не нужен. Я уважаю ее решение, тем более очень скоро она вышла замуж. Ной был еще совсем малышом. Так чью жизнь я сломал?
Он молчит.
— Не моя вина, что Ной заболел, Тим.
— Возможно, твоя. Мог быть генетический сбой.
Возможно, твоя ДНК такая же дерьмовая, как ты сам.
Я уже не уверен, стоит ли нам оставаться на площадке.
Тим злится. На Киру, на меня, на весь мир.
Я четко ощущаю его иррациональную ненависть.
Раньше я надеялся, что смогу его убедить, теперь — нет. А он находится за моей спиной и орудует стальной клюшкой.
— По твоей вине она была одна во время тяжелой беременности. Просто потому, что тебе захотелось перепихнуться за спиной у жены.
— Я не знал, что беременность…
— Ты не дал ей ни пенса.
— Она не хотела. Я открыл счет на Ноя. Она…
— Засунь свои грязные деньги сам знаешь куда, Адам! Они ему уже не понадобятся.
Меня словно ударили в челюсть.
Тим перехватывает клюшку. Этот человек способен направлять гнев в нужное русло. Мне стоило бы у него поучиться. Какая великолепная подача! И конечно, я пробиваю чуть ли не самый отвратительный удар: мяч летит куда-то в сторону. Тим смеется.
— Почему ты выкинул меня из бизнеса?
Вот, спросил. Он пристально смотрит на меня, потом резко мотает головой:
— Ты козел. К тому же козел, просравший кучу наших денег.
— Дело в состоянии рынка. Вот кто просрал ваши деньги. Ты прекрасно понимаешь: ваши деньги пропали бы независимо от моих советов.
— Значит, тогда сойдемся просто на козле.
Я останавливаюсь.
— Знаешь что, Тим? Я козел по отношению к собственным жене и дочери; черт, пусть даже к женщине, которую бросил. Виноват так виноват. Но я никогда в жизни не подводил клиентов и с Кирой был всегда честен. Мы провели вместе одну ночь — двое взрослых, по взаимному согласию. Единственный человек, который от этого пострадал, — Бет, так что нечего тут меня пробирать. Шел бы ты со своими моралями куда подальше.
Тим кривится от отвращения.
— Вот так? Просто бросил?
— Да .
При воспоминании о том приглашении меня до сих пор пробирает дрожь.
— А Бет про нее знает?
— Да. Она меня засекла. И выкинула из дома.
Я расстался с Эммой, потому что до сих пор люблю Бет. Доволен?
Он смеется:
— He-а. А ты?
Подразумевается: я делаю хуже только себе. И если продолжу в том же духе, суждено ли мне когда-нибудь снова быть счастливым?
— Раньше мы были друзьями.
— Были. По крайней мере, мне так казалось.
— И кто что выиграл, Тим? Кира приняла решение.
Она растила ребенка, а я помалкивал. Все были счастливы, и никто ничего не узнал бы, не заболей Ной.— Он отличный парень. Умница… способный.
Глаза Тима за узкой металлической оправой расширяются.
Мое сердце ухает вниз. Горло перехватывает.— Ты сдал пробу? — спрашивает он.
— Да, жду результатов…
Он меня перебивает:
— Когда сдал?
— Несколько дней назад.
Он качает головой.
— Уже было бы известно. Хорошие новости распространяются быстро. А плохие…
Сердце давит все сильней. Мег. Я знаю, что должен это сделать.
Он будто читает мои мысли:
— Твоя дочь? Каким козлом она тебя посчитает?
Еще один удар.
Разговор окончен. Мы еще не закадычные приятели, но шаг вперед сделан. Он жмет мне руку, благодарит за игру. Я прошу его передать, чтобы Кира мне позвонила.
Он кивает.
— Ты хочешь повидать Ноя?
— Конечно.
— Гордон будет возражать. Особенно…
— …особенно если проба не подойдет. Зачем нарушать равновесие, верно?
Тим молча пожимает плечами.
— Я хочу увидеть его, Тим. Ему не нужно знать, кто я такой. Скажем, просто «друг семьи». Я ведь могу быть вашим «другом»? Я не стану мешать отношениям Киры и Гордона, ни в коем случае. Но я бы хотел повидаться.
— Один из моих друзей? Может, и пройдет.
Я молчу. Мне и вправду нечего больше сказать.
Тим садится в машину.
— Я посмотрю, что можно придумать. — И дверь захлопывается.
Появилась надежда. Хочу верить, что мне удалось навести мостик, и возможно, Тим сумеет повлиять на Гордона. И что, может, я увижу сына.
Хватит ли у меня смелости обратиться к Мег? Теперь все зависит от нее. Я помочь не в силах.
Но она и ее мать никогда меня не простят…
Звонок Киры раздается через час после того, как я возвращаюсь из гольф-клуба, и через пять минут после сообщения из лаборатории, что донором для сына я быть не могу.
Мэтт входит в офис, как раз когда звонит телефон.
Смотрит на меня. Я инстинктивно снимаю трубку — и только потом осознаю, что, вероятно, это не тот разговор, который стоит вести при свидетелях. Однако Мэтт не делает ни малейшей попытки выйти, поэтому я слушаю, подавая односложные реплики.
— Ты поговорил с Мег? — спрашивает она.
Поговорю, обещаю я. И вешаю трубку.
— Эмма? — спрашивает Мэтт. — Как она там?
— М-м-м… Полагаю, хорошо, но мы больше не вместе.
Брови Мэтта взлетают до небес.
— И правильно.
Глубоко выдыхаю. Я устал, измучился от того, что все идет наперекосяк, от того, что в моей жизни такое множество подводных камней и тайн. И я решаю, что Мэтт должен знать правду.
— Это не Эмма. Звонила Кира Пью, урожденная Кира Генджер.
Мэтт хмурится.
— С какой стати Кире тебе звонить?
И когда он задает этот вопрос, что-то в его голове щелкает, и элементы пазла складываются. Но, судя по следующей реплике, складываются как-то не так:
— О господи, нет! Адам, пожалуйста, только не говори мне, что…
Я поднимаю руку.
— Кира — мой друг. И больше ничего.
Из комнаты словно выкачали весь воздух, а потом распахнули окно настежь. Настолько ощутимо его облегчение.
— Десять лет назад у нас… было. Сейчас сыну девять лет. Кира ясно дала понять, что не хочет моего участия, поэтому я никогда не присутствовал в жизни Ноя.
Как здорово. Возможно, пройдет время, и я смогу привыкнуть к честности. Но сейчас я предпочитаю не смотреть в лицо Мэтту.
— Ной болен, у него лейкемия. Кира связалась со мной, поскольку требуется донор для пересадки костного мозга. Ей пришлось сказать Тиму, кто отец, отсюда его реакция.
Мэтт давится, словно его сейчас вырвет. Я говорю, по-прежнему глядя в сторону:
— Кира позвонила мне напомнить, что наша последняя надежда найти подходящего донора — Мег.
Мне придется все рассказать дочери и попросить сдать пробу. А если результат будет благоприятным, просить ее, чтобы она стала донором стволовых клеток.
И, самое тяжелое, придется рассказать Бет.
Я умолкаю, встаю и подхожу к окну. Руки упрятаны глубоко в карманы, плечи ссутулены. Глядя вниз, на снующих по улицам людей, я напоминаю себе, что жизнь, вопреки всему, продолжается.
Через несколько минут Мэтт оказывается рядом со мной.
— Я могу сдать пробу, — говорит он. — Уверен, Джен тоже согласится. Никогда не знаешь заранее, иногда в доноры годятся и чужие люди. — Он обнимает меня за плечи. — Господи, Адам, что творится с твоей жизнью…
Я улыбаюсь.
— Спасибо тебе. Да, знаю, я уже голову сломал, думая об этом.
— Все перемешалось, — кивает Мэтт, — как в кино. Тебе надо написать сценарий и послать в Голливуд.
Огребешь кучу денег.
Я понимаю, что он старается меня отвлечь, но эта фраза наводит на мысли о Бет. Мег упоминала, что ее песня для фильма попала в шортлист. Живот скручивает спазмом — еще чуть-чуть, и я окончательно разобью ей сердце, на этот раз на мелкие, очень мелкие кусочки.
