Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья
— Английский посол говорит, что ваши люди снова начали продажу серебра и другого имущества, принадлежащего казне и частным лицам. Уверены смо у то[6].
— Английский?! — Врангель горько рассмеялся. — Англичане берут у нас серебряные монеты наряду с американцами! У армии нет иного выхода. Армия должна жить. Без средств главного командования ее растащат по кускам, разорвут, уничтожат. Вы говорите о «частных лицах»? Возможно! Два, три, десять, сто человек будут ущемлены. Но Россия простит нам все!
— Хорошо, хорошо. К чему так горячо, барон? Курите. Успокойтесь: главная проблема впереди. Она требует... как это?.. холодной головы, мудрости и... сердца. Я опять забыл русское речение. Курите. Слушайте меня насколько можно внимательно... Яко мие жао[7]. Наш сосед, царь Борис Третий, весьма боится своего Стамболийского. Зато не един пут[8] договаривался с вами, генерал, прогнать его. Я долго закрывал глаза на ваши переговоры за моей спиной. Да, да! — повысил голос король, предупреждая отрицательную реакцию Врангеля. Выразительным и коротким монаршим жестом Александр пресек даже его попытку возразить. — Не надо лишних слов, Петр Николаевич (обращение по имени еще больше насторожило Врангеля). Мы достаточно осведомлены о событиях, произошедших в Болгарии. Я не знаю, что они сделали со Стамболийским, не знаю, какую точно позицию займет Цанков. Но твердо знаю позицию царя Бориса. Она не изменилась даже тогда, когда громили наших людей; он оставался безучастным зрителем, не так ли? Он плохой союзник... Не сме да буде ни трунке сумье[9].
— Я никогда не переоценивал царя Бориса, — сказал Врангель.
— Отлично! Хочу напомнить наш не очень давний разговор. Я уже предупреждал вас, барон, против вмешательства русских генералов в жизнь стран, приютивших ваши армии, — Александр подумал, как нанести удар, но удар не смертельный, а лишь сбивающий с ног. — Теперешняя ситуация в Болгарии стократно сложнее, барон. На Лозаннской конференции Стамболийскому дали понять: его игры с коммунистами вызывают гнев Европы. Он не успел отреагировать — его захотели прогнать. И у ваших генералов есть все основания отомстить болгарской черни, не так ли? Как это говорится: «За глаз — глаз, за зуб — зуб»?
— Мои генералы больше трех лет спасали Европу от большевизма, — мрачно сказал Врангель, все еще не понимая, куда клонит король. — Они достойны лучшей доли, уверяю вас, ваше величество.
— Возможно! Возможно! — Александр точно отмахивался от возражений главнокомандующего. — У меня нет желания обидеть русских, — и задумался, посмотрел настороженно, с прищуром, пол у поверну в голову к плечу: — У вас есть идея? Предложения, определяемые сегодняшней обстановкой, барон?
Так, нежданно, без всякого усилия, в мгновение ока, изменилась ситуация. Наступало его, Врангеля, время. Теперь или никогда! Представится ли еще возможность кинуть в большую игру свою карту? Но не рано ли? Врангель мысленно перебрал свои козыри. У власти в Болгарии — друзья, они обязательно захотят опереться на его армию. Это — факт. Русские воинские контингенты, что бы ни вещали, нужны французам. При их помощи они станут и дальше давить на правительства не только Сербии и Болгарии, но Чехословакии и Венгрии. И по-прежнему держать неподалеку от границ Советской России реальную боеспособную армию — на случай европейских осложнений. Вот они, его козыри. Достаточно ли? Мало? И что еще задумал Александр? Причину срочной аудиенции он еще не высказал. Но время пришло. Жребий брошен!
— Разрешите высказать суждение по поводу одной исторической реалии, овладевшей моим умом. Находящей все большее подтверждение в нынешней европейской жизни и политике. Буду краток, ваше величество. Если моя идея найдет отзвук в сердце вашем, смогу в ближайшие дни представить подробный доклад.
Александр кивнул милостиво, чуть удивленно, но не скрывая заинтересованности. Он с симпатией относился к русскому командующему. У Врангеля было чему поучиться — и не стыдно поучиться! И он сам, хозяин нового государства, не считал зазорным заняться изучением военных действий конной армии генерала на Маныче и под Царицыном, эвакуации стотысячной армии из Крыма, всех его дипломатических ухищрений в Константинополе, расселения боеспособных частей на Балканах, заботы Врангеля о будущих офицерских кадрах. Да и многого, многого другого! Александр уважал русского, хотя характер генерала, его независимость, его спесивость — весь его облик — стали раздражать короля, и тут уж он ничего не мог с собой поделать. Ему, например, доставляло истинное удовольствие ставить главнокомандующего на место, все чаще подчеркивать границу, их разделяющую. В то же время Александр понимал, что определенные круги Европы и Америки продолжают поддерживать командующего. Врангель же со своим штабом находился в зависимости от монарших интересов Александра. В любой момент — как сегодня хотя бы — король мог вызвать его на беседу, проинструктировать, потребовать определенных решений. Все этой выглядело запутанным, весьма сложным и отнюдь не упрощало жизнь.
Кофе подала им очень красивая, темнолицая, совсем юная девушка в красных, тонких шальварах и расшитых золотом курточке и тюбетейке. Время шло. И шло впустую. Первым очнулся Врангель. Он решительно отставил чашечку и, как бы подводя черту, отделяющую то, что было, сказал:
— Ваше величество, разрешите вернуться к не высказанной мною идее, представляющейся весьма плодотворной, — голос его звучал уверенно, твердо, намеренно неторопливо.
— Да, да, барон. Я слушаю, слушаю, — Александр с трудом освобождался из плена своих мыслей.
— Итак, суть программы — провозглашение вашего величества владетелем русского престола («слово плохое «владетель», но главное — не дать ему опомниться и перебить себя»). Вы близки к дому Романовых. Вы — монарх, вождь славян, мечтающий об объединении их. Ваше имя популярно и любимо всей просвещенной Европой («он уже нетерпеливо поеживается. Не дай бог, вскочит: все погибло!»). Не отвергайте, умоляю. Да, да, владетелем! После гибели Николая Романова, исчезновения князя Михаила, непопулярности Николая Николаевича, князей Кирилла и Димитрия... Ваша сестра Елена Петровна, жена безвременно погибшего на поле брани князя Константина Константиновича... Их сын при вашем регентстве... Эту идею поддержат влиятельные люди, Франция. А я ставлю под ваши знамена всю русскую армию!
— Но позвольте, позвольте! — Король был явно не готов к подобному предложению: заманчиво, но нереально, если учесть, что он должен сейчас сказать Врангелю, передать ему как приказ. Он поднялся и заходил по кабинету. — А вы подумали о реакции русских великих князей, барон?
— Они — нули, ваше величество. Во всех смыслах — политическом, финансовом, военном. Они заняты лишь взаимной враждой. Мы организуем новый поход Антанты, ваше величество! Силы, способной противостоять нам, нет.
Александр остановился, точно отрезвев, и мгновенно сбросил притягательную фантастику внезапного предложения, от которого приходится отказывать, не открывая русскому и десятой части правды.
— Стой им вам на расположенье...[10] Однако сожалею, милейший барон. Ныне, в эти катастрофические дни... Нажалост не могу ништа да урадим...[11]
Появление в речи короля сербских слов Врангель воспринял трагически: он понял, что его идея отвергнута — и непонятно почему. Стоило ли выяснять это, уговаривать политически слепого и безынициативного недоноска, на которого влияют десятки людей разных направлений? Врангель встал.
Тонкие королевские усы, оттеняющие розовые, сердито сжатые губы, удивленно приподнялись. Круглые, как у совы, глаза из-под пенсне смотрели грозно и требовательно. Александр занял свое место в кресле, сказал голосом, глухим от возникшей обиды:
— Разговор не окончен, барон. Прошу слушать меня. Постарайтесь понять правильно и не возражайте: все, что я должен сказать, не просьба, не пожелание — это приказ. И не только мой.
— Слушаю, ваше величество, — Врангель, забывая об этикете, становился вновь прежним Врангелем — генералом. — Хотя само слово «приказ», признаюсь, меня удивляет.
— Вы можете не выполнять его. У реду, поступите према свом нахоженью, али имайте в виду, да я не одгварам за последнице[12]. В таком случае, вам и вашему штабу придется искать приюта в другой стране, яко мне жао...[13]
— Я готов со всем вниманием выслушать приказ вашего величества и постараться понять, чем вызваны столь ультимативные требования.
— Есть факты, барон, сообщая которые, я облекаю вас полным доверием, и, надеюсь, они не выйдут за стены этого кабинета, барон.
— Благодарю за доверие.
— Итак. Ваши полки в Болгарии... Со дня на день там может начаться резня. Сторонники Стамболийского, коммунисты и возбуждаемый ими народ, серьезная сила. Они не сломлены. Гражданская война у моих границ, согласитесь, может иметь непредсказуемые последствия. Я не хочу непредсказуемости. Я за стабильность на Балканах. Это требует разъяснений?
