Самсон Шляху - Надежный человек
К нему подошел кельнер, предлагая сесть к столику, но он легонько взял его за плечо:
— Данке шён!
Торопливо пошел вдоль столиков, пожимая каждому руку, затем резким, напряженным шагом направился к выходу. На пороге остановился, вновь повернулся лицом к залу и, подняв над головой сжатый кулак, проговорил:
— Рот фронт!
Снова все поднялись на ноги, растревоженные и этим приветствием, и тем, что увидели у него на грудь, и тем, как твердо, с достоинством он держался.
— Рот фронт! Рот фронт! — прозвучал дружный, на едином дыхании ответ.
Густая тьма окутала улицы и дома. По–видимому, уже было далеко за полночь.
— Ты заслуживаешь похвал, Тудораке, от всей группы, — проговорил наконец Волох. — Теперь можно полностью оценить твои способности. И, самое главное, рассчитывать на них в дальнейшем. Похоже, мы узнали сегодня не одного коммуниста — ты и Дилиана тоже очень хорошо проявили себя… Такие встречи вызывают жгучую ненависть к фашистам.
Волох замолчал, но Тудораке показалось, что ответственный не высказался до конца.
— Кстати о твоем эксперте. Ни в коем случае не отдаляйся от него, поддерживай отношения. — Теперь слова Волоха звучали, как всегда, предупреждающе. — Напомни, пожалуйста, как его зовут? Кыржэ? А по имени?
— Михэеш, — ответил Тудораке.
— Не сторонись его — может пригодиться. Зато с другими обрывай контакты. Отныне твоей «зоной» будет клиентура ресторана. Договорились? Подумай, как необходимы нам любые сведения, даже слухи, которые исходят из лагеря врагов.
— Хорошо, и все же…
— Ничего не поделаешь! Надышишься смраду — выходи на чистый воздух, тошнота пройдет. Откуда ж еще добывать сведения, как не из этой помойки? Считай мою просьбу партийным поручением. Есть возражения?
— Только одно: чтобы в какой‑то день вы не спутали меня с агентом…состоящим на службе у гестапо.
— Лишь бы сам не оступился… А теперь слушай внимательно и запоминай — никаких записей. Ни сейчас, ни в любое другое время. Нас интересует банкет, который состоится вскоре и на котором должно быть все высшее офицерство, даже митрополит. Твой эксперт что‑либо знает о нем? Кроме того, нужно найти основательные подступы к заключенным, узнать, кому поручено вести их дела. И, конечно, все, что может идти от сигуранцы. Это — в первую очередь… Что представляет из себя твои эксперт?
— Бывает, что и в пьяном виде молчит как могила, даже рта не открывает, — стал припоминать кельнер. — Но каким образом можно узнать что‑либо о сигуранце?
— Не будем загадывать вперед: это — трудное дело… Найди верного помощника из своих ребят. Подсказывай, учи. Значит, договорились? Михэеш пускай молчит, а ты все равно наводи его на разговоры, — добавил Волох после короткой паузы. — Если видишь, что вино не действует, — налей коньяку. Подливай, пока не начнет лаять… Поскорее бы узнать списки арестованных. — Он помолчал, легонько сжал локоть Тудораке. — Как видишь, мы разворачиваемся, начинаем действовать. Итак, на первое время займись этим Михэешем Кыржэ, попробуй вытянуть, что можно… Разузнай, где Тома Улму — на свободе или арестован? Если вообще жив… Не напали ли на его след? Может, держат в гестапо или в тюрьме, но до поры до времени не сообщают… В таком случае, кто ведет допросы, сколько их? Учти, Тудораке: малейшая подробность может оказаться полезной. Ну, хорошо, на этом расстанемся. Следующую встречу я назначу сам… Надеюсь, запомнил все, повторять не нужно? Вот и отлично. — И все никак не мог распрощаться. — Только будь начеку, Тудораке. Помни, как мало среди нас опытных людей: ты, я… еще несколько. Горстка, да и те ходят под дулами винтовок. Из этой охоты трудно выйти живым, скорее всего — пуля в лоб… Москва пока что, сам знаешь, по другую сторону. И мы тут у нее одни.
Волох решительно шагнул в темноту. Сколько в конце концов можно сказать за одну короткую встречу!
Встречи, встречи…
Они бывают деловыми, дружескими, чаще всего — любовными свиданиями. У людей, работающих в подполье, встречи различаются только по одному признаку — рядовая, обычная или же контрольная. Й в том и в другом случае они назначаются на ранний, предрассветный час либо на полночь, когда сыщики только ложатся или еще не успели подняться с постели. Как правило, место выбирается такое, где полицейские показываются не часто: глухие закоулки, безлюдные улочки и переулки обычно не берутся на заметку ищейками. Подходят и отдаленные окраины, и загородные места, чтоб легче было издали заметить и нужного человека, и подозрительного. В этом случае еще не потерян шанс уйти от преследователя. В центре города, где шумит толпа, удобно спрятаться за спинами прохожих, в крайнем же случае, если попался в руки врагу, позвать на помощь и превратить арест в антигитлеровскую демонстрацию.
Встречи под открытым небом всегда более опасны, зато не впутываешь в дело хозяев подпольной квартиры, да и сам не ставишь себя в зависимость от них. На улице можно даже отпираться от человека, с которым назначил встречу. Ты видишь его в первый раз, понятия не имеешь, что за тип, слыхом не слыхал ни его имени, ни… чего–чего? Пароль? Какой еще пароль? Тайное задание? Не знаю и знать не хочу. Все правильно: спросил, который час. Да, да. Потом дал прикурить, что ж тут такого, если у человека нет спичек? Пожалуйста, докажите обратное… Он идет своей дорогой, я — своей… Так случается, если встреча назначена с мужчиной. С девушкой еще проще: захотел подцепить, понравилась, вот и подмигнул.
Встречи подпольщиков тянутся недолго. Решения принимаются сразу: да или нет. Скупой отчет о проведенной операции, уточнение будущей; как дела па фронте, что нового в мире. Даже самые сложные планы и те следует излагать в виде кратких распоряжений: сделай то‑то и то‑то! Передай кому следует! Выполнить и доложить! Здесь же, на улице. На ходу.
О глухие улочки, людные перекрестки, заброшенные пустыри, шумные площади, и ты, поляна, затоптанная ногами мальчишек, гонявших мяч, и вы, подворотни, сквозные проходы, парадные с двумя выходами! В особенности вы, низкие, расшатанные тыны! И вы также, гордые, высокие заборы с двумя–тремя досками, незаметными постороннему взгляду, которые означают не что иное, как тайный проход… Вас никогда не вспомнят в своих трудах историки, не перенесут в торжественные залы музеев, даже не поставят мемориальной таблички… Вы никому не ведомы сейчас, никого не заинтересуете и после Победы. Праздничные шествия и парады будут проходить на широких бульварах, вы же останетесь известны только почтальонам, шоферам такси, может быть извозчикам, просто потому, что знать каждый уголок города входит в их обязанности… Но вас будем помнить — мы. Правда, не все — те, кто останется в живых.
Мы не станем прославлять вас в пышных речах, нет, если и будем вспоминать прошлое, то только тихим, приглушенным голосом — все равно сразу же поймем друг друга… Оставайтесь такими, какими служили нам, погруженные в тишину, незаметные, хранящие стук наших шагов, произнесенный шепотом пароль, наше взволнованное, затаенное дыхание…
IX
Встречи с немцем еще продолжались какое‑то время. Проходили они стремительно, молниеносно — как‑никак человек убежал из фашистского концлагеря…
Сегодня Волох следил за ним издалека, с дальнего края железнодорожной платформы, закрытой для движения красным светом семафора.
Он сразу узнал Карла по тому, как он припадал на одну ногу. Затем расслышал и голос. Паровоз тяжело пыхтел, маневрируя, то приближаясь к вагонам (их было два), то снова удаляясь: ему не давали отправления немецкие часовые, расставленные вдоль товарных платформ.
— Зольдат! Зольдат! — услышал он негромкий голос Карла, говорившего, по–видимому, на диалекте, не то прусском, не то баварском. Карл просил солдат помочь ему пересечь путаницу путей: как бы не угодить с больной ногой под колеса паровоза. Голос Карла казался совсем слабым, в особенности в гуле станции.
«Как трудно было, — пронеслось в голове у Волоха, — договориться с машинистом паровоза, со стрелочником.
Успех операции казался крайне сомнительным, если и вообще она не была обречена на провал. Достаточно выпасть одному зубцу, и выйдет из строя вся система передач.
— Зольдат! Зольдат! — еще раз отважился окликнуть часовых Каря.
Те стали недоуменно оглядываться — откуда мог взяться человек, говорящий по–немецки? И этого мгновения оказалось достаточным, чтобы стрелочник успел перевести стрелку. Вагон с ботинками на левую ногу медленно поплыл вдоль платформы, чтобы уже никогда не встретиться с другим, груженным правыми.
«Мда. Пожалуй, риск был слишком велик», — пришел к заключению ответственный.
Подвергался опасности Карл, он сам, ученик из депо, не говоря уже о машинисте и стрелочнике. Конечно, этого требовало дело, и все же… Он мог бы сюда не приходить — одна ко надо же было когда‑то принять боевое крещение, пройти первый экзамен!
