Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Не скажу, но тебе я могу признаться. Откуда мне знать, правильно мы тогда поступили или нет? И я скажу тебе: я этого не знаю. И никогда не узнаю, и потому в душе у меня всегда будет бродить сомнение. Но одно я тебе точно обещаю: в следующий раз я вмешиваться не буду. Если она кого-то полюбит, я буду радоваться за нее от всей души.
— Правильно, Джо. Я рад, что ты так считаешь. Я всегда говорил: в Энн есть нечто особенное.
— Что есть, то есть, — согласился Джо. — Джоби вот-вот выгонят из колледжа, и это частично моя вина — не следовало отправлять его в колледж, раз он этого не хотел. Но мальчики должны быть твердыми и стойкими.
— А ты сам твердый и стойкий?
— Ну, тебе виднее. Но мне кажется, я довольно стойкий.
— Пожалуй.
— Я шел по жизни легко: никаких трудностей и испытаний. А потом вдруг все на меня навалилось. Поэтому, наверное, теперь и кажется, что я хрупкий. А может быть, я такой от природы. Не забывай, что на тебя свалились испытания, когда ты был значительно моложе. И тебя поддерживала Роз.
— Это верно.
— Мне, Артур, не следовало так говорить. Получилось, будто Эдит меня не поддерживала. А она меня поддерживала, и мы оба это знаем. Я не могу ее винить.
— Конечно, нет. Что ж, мне пора домой.
— Говорят, что с возрастом потребность в сне резко снижается, но я так не думаю. Что ж, увидимся утром.
Такие беседы у друзей были нередки, и у Роз Мак-Генри хватало ума их поощрять, а у Эдит хватало ума в них не вмешиваться.
Как-то раз в начале 1936 года Джо отправился в Нью-Йорк повидать Энн и заодно уладить некое дело, которое, в сущности, можно было уладить и по телефону. Он не пытался подгадать время своего приезда к тому, чтобы встретиться с Кейт Драммонд, но так уж получилось, что они встретились.
— Папа, сколько дней ты пробудешь в Нью-Йорке? — спросила Энн.
— Сегодня и завтра, — сказал Джо. — А почему ты спрашиваешь?
— Ты не сочтешь меня последней скотиной, если я пообедаю с тобой не сегодня вечером, а завтра? У нас сегодня вечером в магазине переучет товаров.
— Ну, я, конечно, сочту тебя последней скотиной, но что уж тут поделаешь? Кейт, а вы свободны?
— Я свободна, мистер Чапин.
— Мы можем пообедать в «21», и, говорят, там можно купить билеты в театр прямо перед началом спектакля.
— Это замечательно, просто замечательно, — сказала Кейт.
В такси Джо заговорил с Кейт, и начал с самой безобидной темы.
— Как поживает Отец Драммонд? Вы, наверное, знаете, что это была его кличка в колледже?
— Знаю. Только не знаю почему, — сказала Кейт.
— Не знаете? Дело в том, что многие парни считали, будто он похож на священника. Должен заметить, что вел он себя далеко не так, как положено священнику, но вид у него был весьма невинный. И наверное, такой он и до сих пор. Я ведь не видел вашего отца лет двадцать пять.
— А вас он называет «Герцог».
— Да, Герцог. Слава Богу, эта кличка ограничилась Йелем и не дошла до Гиббсвилля. Я очень рад, что вы с Энн подружились.
— Вы даже не представляете, насколько я рада. По-моему, таких привлекательных девушек, как Энн, я просто не встречала.
— А Энн мне сказала, что она никогда не встречала таких привлекательных девушек, как вы. А я согласен и с ней, и с вами. Однако я хотел бы вас немного о ней расспросить.
— Что ж, попробуйте.
— О, нетактичных вопросов, Кейт, я задавать не собираюсь. Я люблю Энн… Ну, так же наверняка считает и Отец Драммонд, и я уверен, что он вас любит. Вы с Энн очень сблизились — она с вами делится?
— Я знаю о ее замужестве, — сказала Кейт.
— Спасибо, что вы сказали об этом. Мне не придется ходить вокруг да около, — сказал Джо. — Но раз вы об этом знаете, у вас, наверное, уже сложилось предвзятое мнение и обо мне, и о миссис Чапин.
— Сложилось, — сказала Кейт.
— Когда станете матерью, вы нередко будете оправдывать свои эгоистичные поступки тем, что совершили их исключительно в интересах вашего ребенка.
— Надеюсь, что нет, но такое, разумеется, возможно.
— В последние годы я не раз усомнился в том, что правильно вел себя во время замужества Энн, но это не значит, что эти сомнения оправдывают мои поступки. В свою защиту скажу лишь одно: у нас нет никакой уверенности, что этот брак оказался бы удачным.
— Но не мне вам говорить, мистер Чапин, что никто не дал им самим возможности в этом убедиться.
— Что правда, то правда, — согласился Джо.
— Продолжайте, мистер Чапин, пожалуйста, продолжайте.
— Продолжать? Что же, если вы не считаете, что наш разговор зашел в тупик…
— Только не пытайтесь меня переубедить.
— Я не думаю, что мне это удастся, и вовсе не уверен, что этого хочу. Как я уже сказал, я постепенно склоняюсь к вашему мнению.
— Постепенно.
— Ну не так уж постепенно. Все зло, что я причинил…
— Только, пожалуйста, мистер Чапин, не берите всю вину на себя. По крайней мере половина вины лежит на миссис Чапин.
— Но ее тут нет, и она не может за себя заступиться. Однако какой бы ущерб ни был нанесен моей дочери и кто бы за него ни отвечал, несомненно одно: я хочу, чтобы Энн была счастлива. И именно об этом мне хотелось бы вас расспросить. Она счастлива?
— Энн из тех людей, которым необходимо любить, а если ей любить некого, она не может быть счастлива, — сказала Кейт. — Я ответила на ваш вопрос, мистер Чапин? Но есть еще один, который вы не задали. Нет, Энн ни в кого не влюблена. У нее есть поклонник, но она в него не влюблена.
— Понятно. Очень жаль. Каждый раз, когда приезжаю в Нью-Йорк или она возвращается домой, я надеюсь, что она в кого-то влюбится.
— И ваша совесть будет чиста.
— Моя совесть чиста? Но я ведь хотел, чтобы Энн была счастлива, даже когда совесть меня не мучила.
— Что верно, то верно, и это замечание ставит меня на свое место. Простите меня за эту подковырку.
— Подковырку? Откуда вы вдруг выудили это слово?
— Это уж точно, что выудила. По-моему, я им вообще никогда раньше не пользовалась.
Их посадили за столик на втором этаже ресторана, и они настолько увлеклись беседой, что, когда Джо наконец взглянул на часы, стрелки уже показывали десятый час.
— Кейт, я лишил вас театра, — сказал Джо. — Назовите мне шоу, которое вам хочется посмотреть, и я на следующей неделе пришлю вам два билета на любой вечер. Любой.
— Если бы я действительно хотела пойти, я бы вам об этом сказала.
— Вы говорите это искренне? Я, например, получаю сейчас большое удовольствие, — сказал Джо.
Большинство посетителей разъехались по театрам, наступило недолгое затишье, потом люди вернулись из театров и снова стало шумно, а Джо и Кейт все еще продолжали беседовать. Двое посетителей подошли к их столику поговорить с Джо, и трое — поздоровались с Кейт, но те, которые знали Джо, не знали Кейт, а те, которые знали Кейт, не знали Джо. И оба они заметили, что эти посторонние люди смотрели на них с любопытством.
— Я задумался о прошлом и вдруг сообразил, что за все эти годы впервые сижу в ресторане не с матерью Энн, а с другой женщиной.
— Впервые?
— Впервые за те годы, что женат, — сказал Джо.
— Я заметила, что некоторые посетители бросали на вас многозначительные взгляды, но даже не подошли поздороваться. Я решила, что вы опытный ловелас.
— Они изумились, увидев меня с хорошенькой девушкой. Нет, не просто хорошенькой девушкой. С красивой женщиной. Вы ведь действительно не просто хорошенькая. Но ваши приятели, по-моему, ничуть не удивились, увидев вас с пожилым опытным ловеласом.
— Во-первых, они, очевидно, не сочли вас пожилым, а во-вторых, я иногда обедаю с друзьями отца — людьми постарше.
— И все они друзья вашего отца?
— Нет, не все.
— Я не должен был вас об этом спрашивать.
— Но я говорю только то, что хочу сказать, и не больше.
— Посмотрите, как он швырнул мне чек. Когда официант швыряет чек, я знаю: он хочет, чтобы я расплатился и ушел. И еще он занижает чаевые. А как насчет того, чтобы пойти в ночной клуб? У вас есть какие-нибудь излюбленные места?
— Есть, но мне не надо вставать утром чуть свет, а вам, наверное, надо.
— Пока вы держитесь на ногах, я идти спать к себе в «Йельский клуб» не собираюсь.
Они отправились в «Лярю» — заведение, где играла модная музыка и где всякий, кто когда-либо за последние тридцать лет учился в Йеле, Гарварде или Принстоне, обязательно встречал знакомые лица. Танцевали там под оркестр Джозефа С. Смита, тот самый, что в свое время играл в «Плазе», излюбленном отеле Скотта Фицджеральда. Среди публики попадались бывшие посетители бутлегерского салуна Дэна Мориарти, девушки, выпускницы модных нью-йоркских частных школ, а также школ-пансионов начиная с «Фокскрофта» и кончая «Милтоном».
В клубе «Лярю» (который иногда называли «Лярюс», а иногда «Бар и гриль Ларри») Джо и Кейт заметили четверых приятелей, которых они недавно встретили в ресторане «21».
