Дмитрий Вересов - Ближний берег Нила, или Воспитание чувств
— Ну что у вас там? Опять старый Хаим помер?! | — Нил… — с трагическим надрывом проговорил женский голос. — Нил, это ты?..
— Я, — озадаченно ответил Нил, соображая, кто бы это.
— Это я, Лера…
— Какая еще Лера?
— Лера Оболенская из Алма-Аты… Ну, Коктебель, ты помнишь?
— Положим, помню, — зло отчеканил он. — А вот что оставлял тебе свой номер — извини, не припомню.
— Я в книжке нашла, — загадочно ответила Лера и разрыдалась.
— Да что такое, наконец! — рявкнул Нил, и рыдания чуть стихли.
— Нил… Нил… умоляю, приезжай… Скорее, немедленно приезжай… Я попала в ужасную историю… Нил, я умираю…
— Ничего не понимаю… — проговорил он, по тону ее голоса поняв, что дело и впрямь нешуточное. — Куда приезжать? В Алма-Ату?
— Не надо в Алма-Ату… Я здесь, в Ленинграде, в Купчине… Если ты не приедешь, я погибла…
Со второй попытки выбив из нее точный адрес, он бросил трубку со словами:
— Еду. Жди.
Накинув пальто, он выскочил на улицу, тормознул встречную машину и за двадцать пять минут (и столько же рубликов) перенесся в пространстве до четвертого этажа стандартной панельной многоэтажки. Перед ним была приоткрытая голубовато-серая дверь из прессованного картона. Он осторожно вошел — и тут же попал в дрожащие объятия, а щека его оросилась чужими слезами.
— Ну-ка, ну-ка, — пробормотал он, отстраняя от себя Леру.
Не знай он, что это она, сразу и не признал бы — волосы растрепаны, руки и губы трясутся, в покрасневших глазах слезы и ужас нечеловеческий. Мятый халатик наброшен прямо на голое тело.
— Что стряслось, рассказывай.
— Там…
Она наклонила голову, показывая на темную комнату.
Нил вошел, щелкнул выключателем. На широкой тахте, поверх сбитых простыней, лежал голый маленький лысый человек. Голова его была склонена набок, один глаз, широко раскрытый, остекленело глядел куда-то за спину Нила, из полураскрытого рта высовывался край съемной челюсти, с которой свисала на простыню сосулька слюны. Над впалой грудью, густо поросшей седыми волосами, вздымался толстый живот, из-за которого едва просматривался крошечный, сморщенный пенис. Вдоль бедра тянулся длинный шрам. Человек был однозначно мертв. «Тоже мне половой гангстер!» — неприязненно подумал Нил и, повернувшись к Лере, спросил коротко:
— Кто это?
— Это… это… это же мой научный руководитель, профессор Мельхиор Карлович Донгаузер! — начав с лепета, Лера закончила чуть не визгом.
— Оп-па! — выдавил в момент обалдевший Нил. В эту минуту его респектабельный отчим нисколько не походил на парадный портрет реформатора Сперанского, а походил только на то, чем, собственно, и являлся — на голого лысого мертвого старика.
— Oh, mummy, — безотчетно прогудел он начало известной песенки, — oh mummy, mummy blue, oh mummy blue… В эрогенной зоне идут бои с человеческими жертвами…
Лера вцепилась ему в рукав и залопотала:
— Нил, пойми, я все объясню, я все потом объясню, надо что-то скорее предпринять, его семья, моя аспирантура, подругина квартира, милиция, скандал, крах всего, умоляю, сделай что-нибудь, ну сделай же что-нибудь…
Нил очнулся, замолчал, огляделся. Одежда была разбросана по всему полу, на прикроватном столике стояла наполовину опорожненная бутылка шампанского, ваза с апельсинами, открытая коробка шоколадных конфет. «Покайфовали, засранцы!» — со злостью подумал Нил и рявкнул на Леру:
— Помоги одеть его!
Нил стащил горе-любовника на ковер, вдвоем они натянули на него трусы, носки, вдернули ноги в брюки. Обернув руку полотенцем, Нил вставил челюсть обратно в открытый рот. Вскоре доктор музыковедения был полностью экипирован.
Нил вывернул карманы его пиджака и пальто, изучил содержимое. Бумажку с адресом и телефоном Лериной подруги он изъял и разорвал. Удостоверение заслуженного деятеля искусств РСФСР, деньги, ключи и другие предметы положил обратно.
— Есть что еще из его вещей? — отрывисто спросил он. — Портфель, одежда какая-нибудь?
Лера беспомощно развела руками. Нил еще раз внимательно осмотрел комнату, кухоньку, заглянул в ванную. На телефонном столике в прихожей он заметил записную книжку, раскрытую на букве "Б". Из четырех номеров один принадлежал ему самому. Нил перелистал книжку. На титульном листе было выведено бисерным почерком «Профессор М. К. Донгаузер». Нил закрыл книжку и положил ее в карман профессорского пальто.
Теперь осталось решить, что делать дальше. Немного подумав, Нил собрался с духом.
— Выйди потихоньку на лестницу, посмотри, нет ли там кого, и просигналь мне, — приказал он. — И прекрати реветь. Действовать надо!
Лера осторожно выглянула за дверь, вышла на площадку, послушала, посмотрела вверх-вниз, выждала немного и махнула Нилу рукой. Просунув руки под голову и ноги Мельхиора Карловича, он без особого труда поднял отчима и понес по ступенькам вниз. На площадке между первым и вторым этажами Нил аккуратно опустил его, посадил на ступеньку, прислонил голову к перилам, поправил шляпу, шарф.
Окинул прощальным взглядом.
— Все-таки молодец ты, Карлович, — прошептал он. — Умер, как настоящий мужчина.
Он вышел на улицу. Дойдя до ближайшего автомата, вызвал неотложку.
— На лестнице у приличного пожилого человека сердечный приступ, — сказал он и назвал точный адрес. Потом позвонил Лере.
— Дело сделано. Запрись, потуши свет и не высовывайся до утра, — резким, неприятным тоном сказал он.
— Ах, Нил… Нил, мне так страшно!.. Может быть, поднимешься?
— Не поднимусь.
— Нил, погоди, не бросай трубку… Скажи, как ты думаешь, отчего все-таки он умер? Это уже было свыше его сил.
— От неразрешимого морального конфликта, фройляйн, — ледяным тоном отчеканил он. — Сердце аристократа и истинного арийца не смогло пережить противоестественной связи с дочерью Робеспьера и внучкой Израиля…
Дома под утро ему вновь снилось забранное нержавейкой кубическое пространство. Он стоял, макая палец в собственную кровь, и рядом с надписью «Я люблю Луя!» старательно выводил: «Я люблю Антуанетту!» Позади него в нечетком металлическом отражении мелькнул зеленоватый манжет, черный рукав амазонки.
Нил проснулся в поту, с бешено колотящимся сердцем. Зато теперь он точно знал, что надо делать.
Самое сложное в поисках Тани Захаржевской заключалось в том, чтобы никто не догадывался, что такие поиски ведутся, чем ближе цель, тем больше необходимость в конспирации. Очень уж не хотелось, чтобы до Тани дошли слухи, будто ее усиленно разыскивает некий Баренцев, про которого она определенно и думать забыла.
Деканатской секретарше Наташе, которая вряд ли запомнила одну из тысяч студенток, прошедших через факультет за последние годы, еще можно было наплести, будто он, разочаровавшись в преподавательской карьере, намерен создать собственную рок-группу, подыскивает яркую солистку, и неплохо было бы… За коробку фиников в шоколаде Нил получил информацию о том, что на четвертом курсе Захаржевская Татьяна вышла замуж и сменила фамилию на Чернову, на пятом ушла в декретный отпуск, а два года назад была заочно отчислена как не приступившая к занятиям. В придачу Наташа выдала ему адрес и домашний телефон Черновой-Захаржевской.
