Дмитрий Вересов - Ближний берег Нила, или Воспитание чувств
Обзор книги Дмитрий Вересов - Ближний берег Нила, или Воспитание чувств
Дмитрий Вересов
Ближний берег Нила, или Воспитание чувств
Знаешь ли, милая,
Жизнь неизбежна.
Хватит мечтать,
Знаешь, хватит мечтать…
Павел КашинПролог
В спальных вагонах «Красной стрелы» народ ездит непростой — иностранцы, артисты, большое и малое начальство, — и обхождение с ними требуется нестандартное, галантерейное. Памятуя об этом, Настя поостереглась дать волю праведному гневу, а осторожно переступила через спущенные в проход ноги в импортных джинсах и самым деликатным образом потеребила храпящего пассажира за рукав, при этом автоматически отметив мягкую добротность кожаной выделки.
— Гражданин, а гражданин, вы бы поднимались. Прибыли уже.
— М-м-м…
Упитанный брюнет характерного московско-грузино-еврейского обличия зачмокал пухлыми губами, но глаз так и не раскрыл.
— Нажрался, паразит! — Настя вложила в свой свистящий шепот всю рабоче-крестьянскую ненависть.
И впрямь, гражданин, похоже, провел веселенькую ночку. Откидной столик был завален элитарными ошметками — шкурками сырокопченой колбасы, апельсиновой и банановой кожурой, обертками шоколадных трюфелей, тут же банка из-под камчатских крабов, пустая сигаретная пачка с иностранными буквами, опорожненная бутылка дорогого коньяку. На одеяле бесстыдно валялась упаковка известного резинового изделия. Дух стоял соответствующий — окна в поезде не открывались, а кондиционер был уже отключен.
— Гражданин, я вам русским языком говорю! Настя дернула за рукав куда решительней. Толстая волосатая пятерня плавно приподнялась, пошарила в воздухе и замерла на груди проводницы. Этого Настя не выдержала, с маху шлепнула по руке и заорала благим матом:
— Глаза разуй, кобелина!
Брюнет затряс головой, разлепил наконец мутные очи и с тупым недоумением уставился на Настю.
— Эт-то… приехали уже?
— Приехали! — со злорадной усмешкой заявила проводница. — Вы бы еще дольше дрыхли, гражданин, так и обратно бы в Питер уехали. Давайте-ка выметайтесь по-быстрому!
Заспавшийся пассажир сладко зевнул, тут же сморщился и поднес ладонь к виску.
— Болит? — с иронией осведомилась Настя. — Неудивительно. Вон как гульнули.
— Она показала на захламленный стол. — Совсем наглость потеряли. То-то попутчица ваша сбежала.
— Попутчица? — он усиленно заморгал. — Какая попутчица?
— Ну, девушка, рыженькая такая. Вы ж с ней вместе сели. Так она в Болотом вышла и очень просила вас не будить.
— Рыженькая? — с натугой проговорил брюнет. — Ох, не помню, голова раскалывается… Слушай, хозяюшка, у тебя в заначке граммулек сто не найдется? Я заплачу.
— Я тебе что, корчма?
Оно, конечно, приятно дать отлуп такому холеному деляге, но, с другой стороны, страдает же человек, бодун его бодает нешуточный, видать, не слабей, чем любого пролетария. Проводница сжалилась:
— Ладно; на Ярославском в буфете тетю Асю найдешь, скажешь, от Насти со «Стрелы», она тебя остаканит.
— Вот спасибо! — Брюнет достал из кармана кожанки желтый пакетик жвачки и дрожащей рукою протянул ей. — В знак благодарности.
Когда проводница вышла, брюнет, постанывая, залез с ногами на полку, просунул руку в багажный отсек, расположенный над дверью, пошарил там и извлек серый пластмассовый портфель-дипломат с номерным замком. С ним он и сошел с поезда, но направился не на Ярославский вокзал, а к телефонам-автоматам.
— Вадим Ахметович? Доброе утро, это Яков Даниилович. Я только что из Питера и имею для вас небольшой презент.
— Очень тронут, Яков Даниилович. Вас не затруднит подъехать ко мне на службу часикам, скажем, к пяти?
— Нисколько, Вадим Ахметович. Буду ровно к пяти.
— Адрес знаете?
Ленинград, 1982
— Ну-ну, успокойтесь, Мария Кирилловна, вот, хлебните водички и давайте продолжим. Итак, вы говорите, что мужчина садился в поезд один?
Пожилая проводница всхлипнула и протерла глаза рукавом. Капитан Самойлов одновременно смахнул со лба обильный пот — и тоже рукавом.
— Один, один, — закивала проводница. — Веселый такой, обходительный. Когда я зашла к нему, он на оба места билеты предъявил, попросил никого не подсаживать, сказал, что в Бологом друг присоединится… Чаю заказал, с сухариками…
Мария Кирилловна вновь опустила голову и шмыгнула носом.
— Понятно. И багажа, значит, при нем, кроме ременной сумочки-визитки, не было?
Проводница кивнула, подтверждая — не было, мол.
— И в дороге, говорите, никто к нему не подсаживался?
— Не видела. В Бологом, правда, меня бригадир к себе в третий вагон вызывал, так что, может быть…
Дверь служебного купе приотворилась, в щели показались стриженая голова и лацкан милицейского мундира.
— Разрешите, товарищ капитан.
— Что там? — недовольно спросил Самойлов.
— Да вот, пассажиры… по домам просятся.
— Фамилии, адреса, телефоны у всех записал?
— Так точно!
— Предупредил, что вызовем в ближайшее время?
— Так точно!
— Иди… Ну все, Мария Кирилловна, спасибо вам.
— Не на чем. — Проводница отвернулась.
— Да, и вот еще что — вы точно ничего там не трогали, не убирали? Ну, когда…
— Да что вы! Только вошла сказать, что подниматься пора, приезжаем скоро…
Подошла, за ручку тронула…
Проводница прикрыла глаза рукой и заплакала. Капитан Самойлов встал и вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Там было уже пусто, только у ближнего тамбура дежурил милиционер, да возле прикрытой двери седьмого купе нервно курил высокий мужчина в штатском. Капитан подошел к нему.
— Ну что, Феденька, отдыхаем?
— Да, там теперь эксперты колдуют.
— А ты уже отстрелялся?
— Отстрелялся… Похоже, Коля, в этом деле все мы уже отстрелялись.
— То есть? — нахмурился Самойлов.
— Судя по всему, не наша тут епархия. Во всяком случае, без смежников не обойтись.
— Вещички?
— Они. Интересные такие вещички, я бы даже сказал — типа будьте-нате!
— Ну уж! — Капитан хмыкнул. — Что-нибудь по части ОБХСС?
— Бери выше.
— Неужели Конторы? Секретные документы, что ли?
— Зайдем, сам увидишь. Не сюда, в соседнее. Там и без нас тесно. — Поймав на себе неодобрительный взгляд капитана, Федор добавил:
— Ладно, порядки знаем.
Все запротоколировано и сфотографировано.
На откидном столике аккуратным рядком стояли многочисленные предметы, в их числе на треть опорожненная граненая бутылка виски с золотисто-бордовой этикеткой, длинная сигаретная пачка тех же тонов с латинскими буковками «Santos-Dumont», курительная трубка с чуть изогнутым черным мундштуком, два пустых стакана, два коричневых сигаретных окурка с чуть заметными пятнами розовой помады, обручальное кольцо, финка с пластмассовой наборной ручкой, полпалки твердо-копченой колбасы. Каждая вещь была упакована в полиэтиленовый пакет и снабжена биркой.
