Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде
Мак-Кейн так и трясся от возбуждения. Со всех балконов свесились головы, все что-то восклицали, о чем-то спрашивали…
Черноволосый, в синей рубашке, с черной сумкой…
Георгий выскочил с балкона и едва не сбил на пол копну соломенных волос.
– Жорж! – взвизгнула дама, но он проскочил мимо, вылетел из номера и ринулся к лестнице.
Когда уже сбежал на несколько ступенек вниз, вверху тренькнул прибывший лифт, но Георгий не стал останавливаться.
Синяя рубашка! Черные волосы! Нет, не может быть!..
Выскочил в холл.
– Какой ужас, мсье Жорж! – выдохнул швейцар, успевший распахнуть дверь за полсекунды до того, как Георгий решился прыгнуть прямо через стекло.
Едва не свалился с крыльца, споткнувшись, побежал по песчаной дорожке. Как далеко этот фонтан…
Впереди – толпа. Кто-то истошно кричит в мобильный телефон, вызывая полицию, «Скорую», реанимацию… Но ничто уже не поможет человеку в синей рубашке, лежащему на песке, запятнанном кровью. Одна пуля угодила в затылок, безнадежно, неузнаваемо изуродовав лицо, но Георгий-то узнал его сразу. Валентайн-Роже Кале, французский гражданин.
Валентин Колесников.
– Он один был? – спросил у кого-то, с трудом разомкнув пересохшие губы.
– Двое! – азартно замахал руками лысый худой мужчина. – Двое на мотоцикле! И мгновенно скрылись. А полиции, конечно, все еще нет!
– Да нет, – прохрипел Георгий. – Этот человек… убитый… он был один?
Его собеседник пожал плечами и вновь вернулся к созерцанию трупа.
Георгий осмотрелся.
Тины не видно. Успела убежать? Бросилась куда-то от страха, не разбирая дороги? Где ее теперь искать? И кто найдет ее раньше – он или те двое на мотоцикле, которые охотились за ним, а нашли Валентина?
Получается, что он сам послал Валентина на смерть, заставив его надеть парик и приклеить усы? А ведь хотел спасти…
Надо вернуться в номер, взять деньги, документы – и бежать в полицию. Может быть, Тина тоже ринется в полицию? Может, видела убийц?
Лифт, к счастью, оказался на первом этаже.
– Там что-то произошло, мсье Жорж?
– Да.
– Убийство, ну надо же! Это плохо для репутации отеля. Зулейка – такое тихое место. Здесь никогда, ничего…
– Да, да, конечно.
– Пятый этаж, мсье Жорж.
– Спасибо.
Вошел в номер, схватил куртку, вывернул карманы.
На балконе что-то шевельнулось.
Красная блондинка! Он и забыл о ней. Выбросит ее с балкона! Выбросит – и все!
Шагнул вперед – и замер. С балкона вышла Тина. Отпрянула, увидев его. Прислонилась к стене с независимым выражением лица.
– Там что-то случилось? – спросила тихо. – Я видела – ты бежал к фонтану. И эти люди так кричат…
На соседних балконах словно стая сорук трещала. Ах да, она ведь не понимает по-французски…
– Я поднялась на лифте, постучала, тебя не было, – торопливо объясняла Тина. – Но я все-таки вошла. Потом смотрю – ты внизу. Уже решила спускаться, но увидела, что ты возвращаешься.
Георгий наконец начинал понимать, что произошло. Валентина убили, когда Тина уже вернулась в отель. Она ничего не знает!
Стоп. А зачем она вернулась?
– Ты что-то забыла? – спросил, сам устыдившись своего голоса, такая в нем звучала надежда.
Она кивнула, да так и осталась стоять с поникшей головой.
Если подойти к ней… Нет. Страшно.
– Почему ты решил, что я должна уйти с ним? – спросила, сосредоточенно глядя в пол. – Конечно, если ты хочешь…
– Я? – выдохнул он. – Я хочу, чтобы ты ушла?
Тина вздохнула.
– Так это Зоя в тебя, значит, стреляла на Сакре-Кер? Что же ты мне не сказал? А я-то голову ломала, где могла тебя раньше видеть. Получается, во сне. Смешно, да?
Кивнул, думая, что будет, если все-таки решится, шагнет к ней…
– Я полагаю, – с серьезнейшим видом проговорила Тина, – тебе некоторое время придется поддерживать все знакомства Валентина. Но, пожалуйста, скажи этой крашеной выдре в красном, чтоб она к тебе больше не лезла, ладно? Когда я пришла, она ошивалась около номера… Может быть, на всякий случай запереть дверь?
Он кивнул. Двигаясь, точно робот, повернулся к двери, щелкнул защелкой.
Обернулся.
Тина медленно стягивала через голову футболку. Встряхнула волосами, но разлохмаченные кудряшки не послушались, торчали в разные стороны. Завела руки за спину, расстегнула лифчик. И, словно испугавшись собственной смелости, вдруг замерла, прикрывшись ладонями, беспомощно глядя на Георгия.
Тогда он поверил, пошел к ней, обнял…
«Она еще ничего не знает. Но пусть потом, не от меня, потом, когда-нибудь после!»
А Тина думала о стоящей в спальне широкой кровати, на которую им не суждено улечься. Слишком далеко идти!
* * *– Дамы и господа! Я бесконечно счастлив оказаться сегодня в этом уникальном, единственном в своем роде музее, где заботливые руки человеческие собрали удивительные образцы древности. Вдвойне счастлив я потому, что и Россия может предложить нечто необыкновенное великому Лувру, а значит, и Франции. Не побоюсь сказать – и всему человечеству, потому что и Лувр, и Музей камня – достояние всего мира. Именно поэтому, оставляя в Музее камня редкостный дар Сихотэ-Алиня, я вижу в этом жесте особый смысл: малые народы Амура как бы становятся рядом с великими народами древности!
Голуб перевел дух. Некоторое время лица всех присутствующих как бы окутывала дымка вежливого ожидания, пока переводчица торопливо трещала по-французски. Потом все вдруг заулыбались и принялись аплодировать, словно и впрямь искренне восхищались этой галиматьей.
«Интересно, он сам хоть соображает, что несет? – с ненавистью подумала Тина. – Уравнять в правах перед вечностью еще живых нивхов, нанайцев, ульчей – и исчезнувших вавилонян, этрусков, эллинов… Строго говоря, и те «малые народы» тоже обречены со всеми жителями Приамурья. Будут мертвы. Уравняются в правах перед вечностью – в полном смысле… Или мне просто чудится во всех его словах двойное дно?»
Она перехватила взгляд высокого седовласого человека в огромных «академических» очках и с аккуратной седой бородкой. Он скептически поджал губы, и Тина поняла, что не только ее задел подтекст голубовской речи.
– Приамурские, сихотэ-алиньские письмена, – продолжал губернатор, – уникальное создание рук человеческих, улыбка на лице цивилизации, привет из тьмы веков…
Тина осмотрелась. В одном болтливый Голуб, конечно, прав. Удивительные камни, испещренные загадочными письменами и рисунками, обнаруженные в середине века в пещерах Сихотэ-Алиня, действительно достойны стать экспонатами этого единственного в своем роде музея. Вчера, готовясь к операции, они с Георгием побывали здесь – и едва не забыли, зачем пришли, разглядывая «висячий камень» Стоунхеджа; плиту из вавилонской мостовой с отпечатком стопы великого царя Уртасарана, отправляющегося в поход против Южного Ветра; одну из тех глыб, из которых сложен критский Лабиринт, обиталище Минотавра; жуткий, серый от въевшегося пепла обломок стены из Помпей; обернутую в ткань колонну из эфиопской Лалибелы с Христовыми откровениями… О боже, каких только осколков прошлого здесь не было! О чем только они не напоминали! О Колизее, Парфеноне, термах Каракаллы, Тиауанако – городе в горах, об улице мавзолеев в Самарканде, храмах Таиланда, портретах с горы Рашмор… И все-таки лунообразные рожицы и замысловатые крючки, в незапамятные времена высеченные на обломках сихотэ-алиньской скалы, прекрасно смотрелись среди всего этого великолепия! Хотя, конечно, это сувенир из тех, что являются безусловным национальным достоянием России… Ну, с другой-то стороны, ни Третьяковка, ни Эрмитаж, ни Музей восточных культур не пожелали потратиться на перевозку и демонстрацию каменных писаниц. Пусть хотя бы в Лувре ими можно будет полюбоваться, а то мокнут в амурских волнах, трескаются под солнцем…
