Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде
А забавно все-таки, что Тина видела во сне ту самую стрельбу, что именно с этого начались все ее напасти и приключения! Трагически забавно! Как часто Георгию хотелось сказать Тине об этом невероятном совпадении, как сдерживал он себя, сколько душевных сил на это ушло…
Все, не выдержал.
Вскочил, перевесился через перила. Не остановила даже запоздалая вспышка гордости: хорошо же он будет выглядеть, если кому-то из них придет в голову оглянуться и посмотреть вверх!
Нет, с чего бы им оборачиваться? Вон идут, поглощенные разговором, руки сплетены, головы обращены друг к другу – русая и черноволосая.
Он хрипло засмеялся. Валентин молодец, учел советы Виктории – имеет про запас целый арсенал маскировочных средств. Вот и сыскался паричок подходящей длины и лохматости.
Георгий не смог удержаться – все же покосился на Тину, когда Валентин, уже в парике, прилаживал перед зеркалом полосочку усов. Ведь она впервые увидела его там, на «Метеоре», именно в этом облике. Но Тина сохраняла спокойствие – в глазах ничто не отразилось. А ему виделось нечто судьбоносное в таком повороте сюжета. Он как бы отдавал ее не только Валентину, но и самому себе. Она уходила от него – с ним же!
Фрейдизм и мазохизм в одном флаконе.
Ну как тут не помянуть врага рода человеческого? Эти двое, похоже, так истосковались, что даже не позаботились удалиться подальше от отеля, сразу бросились друг другу в объятия!
А с чего им заботиться, чтобы не ранить человека, который смотрит на них с балкона? Не хочешь мучиться, так не смотри. Спасение утопающих – в общем, ясно…
Георгий с усилием отцепился от перил. Выскочил в гостиную.
Не думать, не думать об этом. Все проходит, пройдет и эта боль. В конце концов, он должен даже радоваться, что Тина ушла. Все равно жизнь его кончена. В субботу в Лувре… в субботу в Лувре он окончательно поставит на себе крест. Осталось-то два дня, так и так пришлось бы расставаться.
Он метался по номеру как безумный, впервые оценив поразительную точность этого избитого сравнения.
И верно – безумный. Дурак, дурак! Зачем отпустил ее! Два дня – вечность для приговоренного. Кому ты отдал ее, зачем? Что ждет ее с покойным Валентином Колесниковым? Да, да, ведь официально он мертв. Теперь будет жить под чужим именем, зваться французским гражданином Валентайном-Роже Кале, имеющим пожизненную доверенность на пользование банковским счетом некоего Георгия Кайсарова – знаете, того самого русского, который решил свести счеты с жизнью таким оригинальным способом… Валентайн-Роже, кроме всего прочего, является официальным наследником упомянутого господина Кайсарова. На его имя куплена вилла в Медоне. Да, Валентин-Валентайн с удобствами обосновался в посмертной жизни! Все было предусмотрено, все! И если бы не роковое стечение обстоятельств, то Тина в своем Нижнем Новгороде так бы и не узнала, что ее любовник жив…
Валентин бросил ее. Он спасал свою жизнь, да, конечно, все правильно, однако он не собирался к ней возвращаться. Да ведь он еще сегодня кувыркался на этих скомканных простынях с какой-то блондиночкой, а теперь там, внизу, целуется с Тиной так, будто ему вернули счастье всей жизни. Ну что же, наверное, дошло до него наконец, осознал, как повезло ему, придурку, оценил, что в руки само упало сокровище, за которое другой отдал бы…
Почти все, что имеет. Кроме…
Георгий ведь тоже мог все бросить, от всего отказаться, скрыться под чужим именем и никогда не отпускать от себя птицу залетную по имени Любовь. Мог бы… но не смог.
Все потерял, но кое-что осталось. Раньше говорили «честь», теперь наедине с таким словом и чувствуешь-то себя неловко. Ничего, он потерпит, недолго осталось.
Все, довольно. Подумаешь, ушла женщина. Подумаешь, друг оказался вдруг… Твое дело раздобыть оружие, да такое, чтобы не подвело в нужную минуту. «Макаров» бы, конечно, да где его возьмешь в Сен-Дени? Ну, так «вальтер» какой-нибудь. Валь… что? Нет, хватит с него всех и всяческих валей. Уж лучше «магнум».
А для начала надо встать под ледяной душ, освежиться и связаться по телефону с Викторией. Прошел через спальню – и вдруг уткнулся лбом в косяк, зажмурился. Открылась бы сейчас дверь, вошла она, остановилась, глядя с этим своим независимым выражением…
Шаги за стеной. Шаги!
Ворвался в гостиную.
– Жорж! Мне следовало обидеться на тебя!
Кровавое мельтешение в глазах приобрело очертания великолепной фигуры, небрежно задрапированной коротеньким сарафанчиком. Огромные голубые глаза, широко распахнутые, как у куклы; соломенные пряди разметались по обнаженным бронзовым плечам; ноги сверкают…
– Жорж! Я знаю, что не должна была приходить… Не могу на тебя долго сердиться! Ушел тот мерзавец, который ночью вырвал тебя из моих объятий?
Георгий уставился на это великолепие. Откуда она знает его имя? Еще минута, и он брякнул бы что-нибудь вроде: «Мадемуазель, вы ошиблись номером!» – и тут вдруг начал кое-что понимать. Так это же та самая блондинка, которую выставил Валентин! Надо же – опять в красном. И она явно не заметила подмены. Да, женщины слепы, как куры. Ведь и Тина, можно сказать, подмены не заметила…
– Бонжур, – выдавил с трудом. – Извини, я…
Как бы выпроводить ее отсюда?
Что-то вдруг хлопнуло вдали, будто из горлышка бутылки шампанского вырвалась пробка. И еще раз. И еще. А ведь Новый год еще рановато встречать!
Странно заныло сердце. Георгий выскочил на балкон, тотчас же забыв о гостье.
– О! Мсье Жорж! – в возбуждении закричал тот седой, с соседнего балкона. – Вы видели? Нет, вы видели? Какой кошмар! Средь бела дня – и где?! Перед самым нашим отелем!
– Вы что-нибудь видели, Мак-Кейн?
С шестого этажа свесилась окладистая черная борода.
«Ну, теперь я хоть знаю, что его зовут Мак-Кейн».
– Конечно, я все видел. Это было убийство, настоящее убийство. Вон там, около фонтана!
– Толпа, – сообщила борода. – Я ничего не вижу, там столько народу!
– Теперь и я ничего не вижу, – кивнул Мак-Кейн. – Но две минуты назад там проходил брюнет в синей рубашке с черной сумкой через плечо – и вдруг, представьте себе, господа, из-за поворота вылетели двое на мотоцикле, и тот, что сидел сзади, трижды выстрелил ему в спину. Я видел, видел! Все эти люди стоят над его трупом!
Мак-Кейн так и трясся от возбуждения. Со всех балконов свесились головы, все что-то восклицали, о чем-то спрашивали…
Черноволосый, в синей рубашке, с черной сумкой…
Георгий выскочил с балкона и едва не сбил на пол копну соломенных волос.
– Жорж! – взвизгнула дама, но он проскочил мимо, вылетел из номера и ринулся к лестнице.
Когда уже сбежал на несколько ступенек вниз, вверху тренькнул прибывший лифт, но Георгий не стал останавливаться.
