Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде
Широкая дверь. Спины, головы мелькают, люди кричат… Внезапная, как удар, прохлада после душного дня. Мягкий, рассеянный свет после ослепительного, солнечного. Какие-то высокие неподвижные фигуры – резкий контраст вбежавшим, мечущимся, обезумевшим людям.
Тина озиралась, вцепившись в руку Георгия.
Они что – в Лувре? В одном из залов Лувра? Неподвижные фигуры – это статуи! И между ними плещется людское море.
Однако многих в толпе словно подменили: на головах у них появились черные шлемы с отверстиями для глаз. И они двигались так стремительно, что казалось, будто их здесь видимо-невидимо.
Вот несколько человек торопливо запирают высокие двери, ведущие в другие залы.
Один из «шлемов» бьет прикладом по прозрачному ящичку на стене.
Кнопки, две рукояти.
Двое боевиков начинают торопливо вращать их – и дверные проемы затягиваются тяжелыми металлическими шторами.
Выстрел в кнопку. Разлетается красная пластмасса – и на миг воцаряется тьма. И вновь многоголосый вопль. Но тотчас же вспыхивает свет.
– Они вырубили связь с общим пультом управления замками и сигнализацией, – пробормотал Георгий. – Теперь снаружи не открыть…
Тина постепенно начала понимать: зал заблокирован изнутри. Вот и полупрозрачные входные двери забраны мелкой решеткой. Они заперты здесь, заперты!
– Что все это значит? – звучит, перекрывая общий шум, чей-то властный голос.
Голуб. Он тоже здесь!
Человек в черной куртке небрежно тычет его стволом в живот. Голуб согнулся, подавился словами.
– Всем лицом к стене! Руки за голову! Ну, быстро!
Рука Георгия скользнула под пиджак, и у Тины ухнуло сердце. Что он задумал?!
Выдернул пистолет, огляделся – и сунул его в каменный колчан, висящий на плече гигантского лучника, замершего в напряженной позе. Затем потащил Тину к стене, бормоча:
– Ничего не бойся!
– Лицом к стене, лицом к стене!
Грубый толчок в спину; потом столь же грубые руки ощупывают, обшаривают все тело.
Крики, ругань, удары… Рок катается по полу с разбитым в кровь лицом, отбивается ногами, не давая снять с щиколотки короткий нож в чехле. Очередной удар усмирил его. Нож сняли. Рока, вздернув за плечи, швырнули к остальным.
Только тут Тина поняла, что Георгий ожидал обыска, поэтому и спрятал оружие. А если бы пистолет нашли?..
Но охранники Голуба вооружены. Что теперь будет с ними?
Оглянулась: губернатора как раз обыскивают. «Синих пиджаков» что-то не видно. Вспомнила выстрелы там, в саду. Поняла…
– Всем сесть на пол! – раздается новая команда.
Георгий шагнул было к статуе лучника, но дорогу преградил ствол:
– Сидеть здесь!
Покорно опустились на пол где стояли.
Георгий обнял Тину за плечи, она уткнулась лицом в его плечо. Пахло чистым льном, теплым телом – таким знакомым, приятным… Боль, стучавшая в висках с самого утра, начала постепенно утихать. Когда Тина вытащила из волос заколки, стало совсем хорошо.
Ой, а очки-то она потеряла в этой суматохе, даже не заметила! Ну и бог с ними. Только очков ей сейчас не хватает.
– Что это такое? – шепнула в плечо Георгия.
Тот помолчал. Потом в задумчивости проговорил:
– Знать, татаре налетели.
– Какие еще татаре, ты что?!
– Такие, обыкновенные. Как их там зовут? Джохар Дудаев, Шамиль Басаев, Захват Заложников, Салман Радуев…
– Да это ж чеченцы! – И тут до нее дошло. Вскинулась: – Захват заложников?!
– Ну да, кажется, так это называется. Правда, похоже на имя и фамилию? Вполне можно использовать для шифровок: «Нас посетил Захват Заложников со товарищи…»
Господи, он еще может шутить!..
– А вот и он сам, – нахмурился Георгий. – Посмотри-ка.
Тина робко выглянула из-за его плеча. Те несколько террористов, которые не были заняты охраной входа и не наставляли автоматы на людей, собрались вокруг высокого стройного человека в черном свитере. На голове у него тоже был шлем с прорезями для глаз, однако Тине показалось, что он молод: худощавый, гибкий, как юноша. Тем не менее именно его приказы выполняли террористы, именно он руководил их действиями.
– Ну, вот и силы правопорядка пробудились, – шепнул Георгий.
Снаружи не доносилось ни звука, однако сквозь забранную решеткой входную дверь можно было рассмотреть полицейские машины, подлетевшие к ступеням. Из машин высыпало множество фигурок в черном, которые тотчас облепили входные двери.
– Гвардейцы кардинала! – усмехнулся Георгий. – Да… бедный Людовик, бедный Лувр!
Тина озиралась, покачивая головой, все еще не в силах поверить в случившееся.
Лувр! Один из залов Лувра захвачен террористами!
Они с Георгием – в числе заложников в зале Лувра!
Фантасмагория какая-то…
Вдруг вспомнила, как вчера, когда проводили рекогносцировку, она обратила внимание на афишу рядом с входом в этот зал. Здесь открылась новая экспозиция: «Военная скульптура всех времен и народов». Тина еще с сожалением подумала: вот бы посмотреть! Теперь уж точно – посмотрит. Как говорится, не проси ничего у судьбы, она ведь может расщедриться!
Между тем человек в черном свитере перебирал «трофеи», которые свалили рядом с ним на пол после обыска. В основном бумажники разной толщины. Вульгарные грабители, что ли?.. Было несколько фотоаппаратов и видеокамер: ведь в числе захваченных оказались и журналисты, приглашенные освещать встречу в Музее камня. Террорист прилежно работал: из фотоаппаратов со свистом вылетала пленка, из камер выдергивались кассеты; сами же камеры отбрасывались так небрежно, что вряд ли могли в дальнейшем кому-либо пригодиться. Однако последнюю камеру боевик оставил у себя. Проверив наличие кассеты, вдруг поднял над головой:
– Чье это?
Спрашивал, однако, не он – спрашивал террорист в черной куртке.
С пола поднялся робкий маленький японец.
– Твое?
Тот нерешительно кивнул.
– Запасные кассеты есть?
Опять несмелый кивок.
– Будешь снимать. Понял? Или на пальцах объяснить?
Террорист вскинул вверх кулак, и маленький желтолицый человечек в испуге отпрянул:
– Я понял, понял… буду снимать, конечно, да!
– Снимать все! – повторил террорист. – Если кто-то из вас получит по морде или пулю – тоже снимай. И все наши действия, понял? Иначе…
Желтое лицо сделалось белее снега. Японец несколько раз поклонился, скользнул к террористу, взял камеру и припал к видоискателю.
Тина заметила: террористы позировали охотно, а заложники отворачивались, словно им было мучительно стыдно, что камера снимает их унижение – как они, жалкие, сидят на полу, сбившись в кучку. Тина с Георгием тоже опустили головы. Пожалуй, только Голуб глянул в объектив с вызовом, расправил плечи, стиснул тяжелые челюсти… А «юный нахимовец», доселе забитым зверьком жавшийся к ногам огромного кентавра, и вовсе вскочил, вытянулся, выпятил грудь колесом, вскинул руку к бескозырке. «Русский герой» – блеснуло на ленточках. Да…
