Нора Робертс - Театр смерти
«Его мать, – подумала Ева, – а может быть, и женщины вообще – его слабое место».
– Да, ему нравилось использовать женщин. Молоденьких, хорошеньких женщин. Они для него были просто игрушками, которые ему быстро надоедали. Ваша мать отказалась от карьеры, от своих планов и надежд из-за него?
– Может быть. – Майкл побледнел. – Может быть, это была одна из причин. Но она дала жизнь человеку, это ее делало счастливой!
– Он сломал ей жизнь.
– Да. – Глаза Проктора сверкали, в голосе звучала горечь. – Да, он сломал ей жизнь. Вы хотите, чтобы я признался, что ненавидел его за это? Может быть, и так, в какой-то мере.
– Майкл, не говори больше ничего! – предупредила Карли.
– Гори все синим пламенем! – В его голосе звучали решимость и гнев. – Моя мать не была дешевой девочкой для мимолетных развлечений, игрушкой, с которой можно поиграть немного и выбросить. Она была милой наивной девушкой. Этим он и воспользовался.
– Он давал ей наркотики или запрещенные психотропные лекарства, Майкл? – спросила Ева. – Он давал ей их попробовать?
– Нет. Но он пытался, сукин сын!
– Майкл, ты не обязан отвечать на эти вопросы.
– Я хочу раз и навсегда прояснить это. – Горячие волны возбуждения и гнева прокатывались по всему его телу. – Она рассказывала мне, что, когда вошла в комнату, он капал какие-то капли в ее стакан с вином. Она спросила его, что это такое. В ответ он лишь рассмеялся. Он сказал… Моя мама обычно не употребляет грубых выражений, но она точно повторила мне его слова: «Это заставит тебя трахаться, как крольчиха».
У Майкла на лбу нервно билась жилка, он прямо смотрел Еве в глаза.
– Она не знала, что это такое. Но мне ясно, что негодяй пытался влить ей в вино «бешеного кролика».
– Она не выпила это отравленное вино?
– Нет, она испугалась. Она сказала, что не хочет ничего пить, и это привело его в бешенство. Он стал обзывать ее и пытался заставить выпить зелье насильно. Тут она поняла, что он за человек, и убежала. Мама рассказывала, что была тогда в ужасном состоянии – разбита, растоптана, лишена всяческих иллюзий. Она вернулась домой. И потом всегда говорила: «Лучшее, что я сделала в жизни, – это смогла тогда сбежать домой».
– А что же Драко?
– Он даже не помнил ее, – горько усмехнулся Майкл. – У него не хватило порядочности даже на то, чтобы запомнить, как ее зовут!
– Вы говорили с ним о ней?
– Мне хотелось увидеть, как он отреагирует на ее имя. Он даже не стал притворяться, что помнит его. Она для него ничего не значила. Все люди для него ничего не значили.
– Вы сказали ему об этом? Вы напомнили ему о ней?
– Нет. – Майкл сник. Казалось, из него выпустили весь пар. – Нет, я не видел в этом смысла. Если бы я стал настаивать на этом, я бы потерял работу.
– Нет! Не давай этим мыслям мучить тебя. – Карли нежно обняла Майкла. Они сидели, обнявшись, в молчании, а потом Ева поймала на себе взгляд Карли, полный ненависти. – Оставьте его в покое! Вам нравится издеваться над людьми слабее себя?
– Да, я занимаюсь исключительно этим целыми днями.
«А ты не слабая, – подумала Ева. – От кого ты это унаследовала? От тех, кто тебя родил, или от тех, кто тебя воспитал?»
– Вероятно, вам приходилось тяжело, Майкл, знать все это и продолжать работать с ним бок о бок, видеться с Драко каждый день, – заметила она.
– Я вынужден был выбросить все это из головы. Ведь я не мог изменить того, что уже произошло! – Он пожал плечами, пытаясь изобразить вызов. – Что бы я ни сделал, это ничего не изменит. Но в один прекрасный день, когда я выйду на сцену вместо него, все увидят, что я лучше. Этого будет достаточно.
– Теперь у вас появился такой шанс, не правда ли? – Ева намеренно не щадила его. – Шанс оказаться в свете лучей его славы, шанс спать с одной из его любовниц.
Майкл сжал зубы, пытаясь унять дрожь.
– Карли, это не так! Я не хочу, чтобы ты думала, что…
– Конечно, это не так. – Она взяла его за руку. – Просто у лейтенанта извращенное воображение и испорченное профессией восприятие жизни. Наверное, тяжело иметь дело с одними преступниками? Незаметно для себя сам можешь перенять их оценки людей.
– Мисс Лэндсдоун…
Карли проигнорировала Евино обращение, медленно и нежно поцеловав Майкла в обе щеки.
– Ты пролил свой кофе, дорогой. Почему бы тебе не отправиться на кухню и не сделать нам еще по чашечке?
– Да. Хорошо. – Он встал с дивана. – Моя мать прекрасная женщина!
– Конечно, – подтвердила Карли.
Когда Майкл скрылся за дверью в кухню, она повернулась к Еве и посмотрела на нее с вызовом и гневом.
– Мне не нравится, когда кто-то пользуется его незащищенностью, лейтенант. Сильные должны защищать слабых, а не бить их ниже пояса.
– Я предпочитаю не нянчиться с людьми, а давать им возможность развивать свою силу духа. – Ева прислонилась к спинке кресла. – Майкл очень хорошо защищал свою мать. Для некоторых людей семейные связи важнее всего. Кстати, вы не рассказали, что вас удочерили, мисс Лэндсдоун.
– Что? – Ее глаза подернулись дымкой смущения. – Какого черта я должна была рассказывать? Я сама об этом редко вспоминаю. И какое вам до этого дело?
– Мне нужно знать, когда вам стало известно, что вас удочерили.
Карли пожала плечами:
– Мои родители никогда не скрывали этого от меня. В нашем доме никогда не делали из этого особого секрета.
– Они показывали вам бумаги о вашем удочерении?
– Бумаги? Да, конечно, медицинские карты, этнические исследования и прочее. Мне рассказали, что моя природная мать отдала меня другим людям, потому что хотела для меня лучшей судьбы, и так далее и тому подобное. Правда это или нет – не имеет значения. У меня есть мать.
Карли немного помолчала, а потом внимательно посмотрела на Еву.
– Вы намекаете, что моя мать когда-то имела близкие отношения с Ричардом? – Она громко рассмеялась и отбросила со лба густую прядь своих прекрасных волос. – Могу вас заверить, что это не так. Мама никогда не встречалась с Ричардом Драко. Они с отцом живут в счастливом браке почти тридцать лет. До моего рождения она работала туристическим агентом, а не актрисой.
– Я имею в виду не ее. Вы никогда серьезно не интересовались судьбой женщины, которая дала вам жизнь?
– Никогда! У меня прекрасные родители, которых я люблю и которые любят меня. Почему я должна интересоваться женщиной, которая для меня никто – просто посторонний человек?
«Мать и дочь говорят одно и то же, слово в слово», – подумала Ева.
– Многие усыновленные дети интересуются своими настоящими родителями, хотят знать, почему их отдали, даже стремятся поддерживать отношения с ними…
– А я не хочу. В моей жизни нет пустот, которые можно и нужно было бы заполнять. Уверена, что, если бы я попросила, мои родители помогли бы мне найти ее. Если бы мне это было нужно. Но мне не нужно. К тому же это было бы им неприятно, – добавила она тихо. – Я никогда не позволю себе оскорбить их. И вообще, какое это имеет отношение к делу?
