Алёна Белозерская - Один вечер в Амстердаме
— Страшно тебя слушать, — сказала Эльза, прислонившись подбородком к волосам Габи.
— Кому? Тебе? — голос Габи был веселым, но глаза не улыбались. — Страшнее тебя не было никого в Европе. Даже лидер Тихуанского картеля, пресловутый дон Феликс, казался строгой монашкой в сравнении с тем, как ты управляла «Аквилоном». Успокойся! — Она потянула Эльзу за руку, потому что та нервно поднялась. — Не мне тебя судить. Я вообще предпочитаю не давать оценку поведению людей, потому что слишком многое видела в жизни, — Габи похлопала себя по голым коленкам. — Можешь называть меня сумасшедшей, но все, что мы делали, было правильно! Наркоторговцы — своеобразные регуляторы высшей формы жизни: мы уничтожаем лишнюю дрянь, не давая ей распространяться. Мы творим божий промысел, смею заметить!
Эльза не знала, как реагировать на эти слова. Она молчала, а Габи, посчитав, что та согласна с ее словами, продолжила:
— Чистый человек не прикасается к наркоте, зато дерьмо уходит туда, где ему и место. В канализацию. Я не жалею тех людей, которые губят себя, употребляя героин. Я лишь его продаю, но никого не заставляю впускать наркотики в свою жизнь. У всех есть право выбора, и если одни предпочитают читать книги и смотреть кино, а другие — клубиться и нюхать, то мне глубоко плевать, по каким критериям они выбирают себе предпочтения.
— Моя дочь тоже употребляла наркотики, — задумчиво произнесла Эльза.
— И это твоя вина, — сказала Габи. — Не как наркоторговца, здесь у меня нет претензий. Но ты была гадкой матерью! Ты ею вообще не была!
Эльза отвернулась от подруги.
— Можешь не продолжать, — сказала она. — Сама знаю, где допустила ошибку. Жаль, что ничего не могу исправить. Рита выросла без меня, но теперь я ее не отпущу. Тем более после смерти Павла.
— Она все еще молчит с того момента, как ты сказала ей об этом? — спросила Габи и налила себе вина.
— Ни слова не сказала, — кивнула Эльза. — Лежит на кровати и смотрит в потолок. Не представляешь, как тяжело видеть ее, такую потерянную и опустошенную.
— Хорошо еще, что физически не пострадала, — отозвалась Габи. — Смелая она, на тебя похожа. Ты была такой же, когда я увидела тебя впервые. Не переживай, Маргарет придет в себя, дай ей время.
— Вечером возвращаюсь в Амстердам, — быстро произнесла Эльза, зная, что Габи не одобрит ее решения. — Не спорь. У меня нет другого выхода. И как ты сама сказала несколько минут назад, таким, как мы, ничто не угрожает. Единственное, что они могут предъявить мне, — это неудачное замужество с Генрихом. — Она похлопала подругу по плечу. — Нужно закончить дела. Генрих должен уйти. Хочу, чтобы полиция была уверена в том, что «Аквилон» полностью разгромлен и не имеет ни малейшего шанса на восстановление деятельности.
Габи встревоженно на нее посмотрела.
— У меня нехорошее предчувствие, — сказала она.
— Волнуешься из-за меня? Или Зеф не дает покоя? — улыбнулась Эльза. — Не стоит. Он окончательно повержен: ни Маргариты, ни базы, ни Генриха. У него нет ничего.
— Это и беспокоит, — покачала головой Габи и обняла ее. — Ему нечего терять. Он может вести себя так нагло, насколько осмелится. А человек, которого прижали к стенке, как тебе известно, начинает брыкаться. Останься, — попросила она. — Не уезжай из поместья, так будет безопаснее.
— Нет, — отвергла это предложение Эльза. — Мне нужно вернуться за Максом. И навсегда похоронить ван дер Ассена.
— Могу организовать твое убийство, — засмеялась Габи. — А если пожелаешь, то и по-настоящему.
— Не так я планировала завершить деятельность. Хотела просто уйти в тень, исчезнуть. Мы уже присмотрели с Максом дом на Карибах, как вдруг Зеф начал юлить, связался с агентами. А потом всплывает Шарлотта, которая все это время была рядом, рассказывает Зефу о Рите… Смерть Павла перевернула все внутри. Я испугалась. — Эльза погладила Габи по щеке и поднялась. — Раньше, дорогая, я не боялась. Ни разу это чувство не посещало меня с того момента, как я оказалась в доме Генриха. Бывали встряски, но страх — нет. Однако в тот момент, когда Павел упал замертво, я поняла, что боюсь. Сейчас стало легче, но я не могу допустить, чтобы страх вернулся. Он не дает дышать, сковывает, убивает. Ты можешь делать, что пожелаешь, но лично я ухожу. Нельзя быть лидером и хранить ужас внутри себя. Я насытилась и хочу покоя.
— Не рано ли? — неодобрительно хмыкнула Габи. — Сколько тебе? Сорок пять?
— Ты поняла, о чем я говорю, — сказала Эльза и направилась к выходу, но повернулась и сложила ладони у груди. — Все, что я прошу, — это присмотреть за Ритой до моего возвращения. В сравнении с нами она всего лишь беззащитный ребенок. Дороже ее у меня нет никого.
Поднявшись в комнату, которую занимала дочь, она со страхом обнаружила, что Рита исчезла. Выбежав в коридор, Эльза собралась звать на помощь, но вздохнула с облегчением, заметив, что она выходит из соседней комнаты, в которой был балкон, с него открывался потрясающий вид на сады поместья.
Увидев маму, Рита в нерешительности остановилась, потом быстро подошла к ней и обняла.
— Представить не могу, что папы больше нет, — сказала она. — Расскажи мне еще раз, как это произошло? Неужели из-за меня?
— Не смей даже думать об этом! — Эльза встряхнула дочь за плечи. — Ты не имеешь никакого отношения к смерти Павла.
— Мама, если бы я…
— Так случилось. Смирись, но знай, что я всегда с тобой, — шептала Эльза, с нежностью прикасаясь к Рите. — И никогда тебя не оставлю.
Глава 30
Зеф Ноли поселился в том же отеле, в котором останавливался во время своего последнего визита в Амстердам, но не в тот день, когда имел кратковременную встречу с Эльзой, а когда Пирро следил за де Фризом. Уже второй день он не выходил из номера, просто пил и никого к себе не впускал. Даже горничная не решалась подойти к двери и спросить, можно ли сделать уборку. Впрочем, Зеф не мусорил, ни с кем не ссорился, вел себя тихо, почти незаметно. Он лишь опустошал бутылки со спиртным и размышлял о своей жизни.
Странно, но Зеф не мог вспомнить ни одного дня, когда был бы по-настоящему счастлив. Зато печальных событий в его прошлом было очень много. О них он хотел забыть, но не мог. Воспаленный мозг, вступив в тесную связь с алкоголем, постоянно возвращал Зефа в те моменты, при мысли о которых все внутри содрогалось. Он ошибочно полагал, что выпивкой сможет заглушить внутренний голос, который нашептывал о неудачах, ошибках и прочих грехах. Если составить список прегрешений, то он вряд ли вместился бы в самую толстую тетрадь, которую можно купить в канцелярском магазине. Зеф посмотрел на почти пустую бутылку и покачал головой. Виски осталось слишком мало, чтобы подавить голос совести. Впрочем, не совесть тревожила его. Нет, он не испытывал вины за то, что делал, он горевал о том, чего не смог сделать. Конечно, если бы ему разрешили вернуться назад в прошлое, он построил бы свою жизнь по-другому. Наверное, улыбнулся Зеф, это отговорка всех, кому предстоит отвечать за свои поступки. Но если бы было возможным убрать последние сорок лет, он, как художник, разукрасил бы свое будущее радужными красками, не допустив той ситуации, в которой сейчас находился. Как глупо он загнал себя в угол! От осознания бессилия хотелось рыдать, но Зеф не смог проронить ни слезинки. Лишь хмурился и вздыхал, только так он мог выразить свое поражение. А в том, что он проиграл, Зеф не сомневался. И дело было не в Интерполе и не в том, что ожидает его впереди, а в проигранной жизни. Он лишился самого дорогого подарка, который когда-либо получал. То, что он бездарно распорядился своими талантами и возможностями, безусловно, злило. Но еще большее раздражение вызывала мысль, что он позволил ушлым агентам захватить себя врасплох и сыграть на чувствах.