Паулина Симонс - Красные листья
— Детектив. — Голубые глаза Конни улыбались Спенсеру.
— Хорошо, — сказал он. — Вы не возражаете, если мы возьмем ваши отпечатки пальцев, волосы и образцы крови?
Конни вдруг сильно разнервничалась и писклявым голосом заговорила:
— Волосы и кровь? Зачем?
— Это полицейская процедура. Простая формальность, — заверил ее Спенсер. — Вам не о чем беспокоиться. Я даже намереваюсь заставить Рея Фелла, нашего патрульного полицейского, тоже сдать свои волосы и образцы крови. — Насчет Рея он, конечно, дурачился, в основном чтобы развлечь Уилла, но Конни это не позабавило. И Уилл только издал сдавленный смешок. — Не беспокойтесь, Конни, — сказал Спенсер, вставая. — Альберт и Джим охотно оставили свои отпечатки и кровь.
— Они это сделали? И Джим тоже?
— Конечно. Все должны выполнять требования полиции, — сказал Уилл.
— У вас что, есть какие-нибудь причины, по которым вы предпочитаете этого не делать? — спросил Спенсер.
— Конечно, нет, конечно, нет, — сказала Конни, пятясь к двери.
Пока Уилл снимал отпечатки пальцев Конни и брал образцы крови и волос, то есть проделывал ту же процедуру, что и с Джимом и Альбертом, Спенсер пошел поговорить с Джимом.
Джим выглядел ужасно. Спенсер сел рядом и дружелюбно сказал:
— Еще пара вопросов, Джим, и ты пойдешь домой. Я говорил с Конни, и она сказала, что звонила тебе в комнату примерно в час ночи, а тебя не было.
Спенсер ждал ответа. Желая его стимулировать, Спенсер кашлянул.
Джим заговорил смятенно:
— Я был у себя. Просто я… отключил телефон.
— Зачем ты это сделал?
— Потому что не хотел ни с кем разговаривать.
— Почему?
— Потому что был расстроен, взбешен, ну все, что угодно. Просто мне хотелось побыть одному.
— Ты опасался, что тебе кто-то позвонит? Кто именно?
— Не знаю. Кристина. Альберт. Да кто угодно.
— Но ведь если бы им надо было с тобой поговорить, они бы могли просто прийти к тебе, вот и все?
— Вот с этим я не мог бы ничего сделать. А отключить телефон мог. Поэтому я его и отключил.
— Понятно, — сказал Спенсер, вставая. — А потом ты снова его включил?
— Да.
— Значит, получается так, что в ночь, когда была убита твоя девушка, кто-то пытался с тобой связаться, но не смог. По твоим словам, так получается?
Джим ничего не ответил, и Спенсер покинул комнату.
— Ну и что ты скажешь по поводу всего этого, детектив? — спросил Уилл, когда они оказались в коридоре одни.
— Я думаю, Уилл, что отправлюсь сейчас домой и плюхнусь прямо в кресло. А ты что думаешь?
— Я думаю, что пойду сейчас домой и упаду прямо в постель, — сказал Уилл.
— Только отвези ребят в общежитие.
Спенсер ехал домой, перебирая в памяти перипетии сегодняшнего дня, чувствуя их всеми своими костями. Он подумал, не остановиться ли у «Таверны Мерфи» и не принять ли рюмочку на ночь. Но ему не хотелось пить одному. Правда, и разговаривать тоже ему ни с кем не хотелось. А у Мерфи его знали все. Хочет он этого или нет, но обязательно с кем-нибудь пришлось бы разговаривать. Трейси то, Трейси это… Из двух возможностей: либо выпить в «Таверне», но тогда к тебе обязательно пристанут с разговорами, либо выпить дома одному. Спенсер выбрал последнее. И поехал домой.
А еще он думал о том, чтобы позвонить матери. Он скучал по ней. Он скучал по матери большую часть своей жизни. И не осуждал ее за это, а просто скучал. Пустота, которая раверзлась перед ним со смертью Кристины, заставила его еще сильнее поежиться от холода одиночества, пробудила острое желание позвонить домой и услышать голос матери, услышать отца, бубнящего сзади: «Дай-ка, дай-ка я поговорю с сыном».
Он бы сказал ей: «Мама, если меня найдут мертвым, обещай мне, что ты приедешь и не оставишь меня лежать на металлическом столе в специальном шкафу в морге».
В горле у Спенсера першило.
Его маленькая квартира была темной и обставлена очень скудно. В спальне стояла кровать без спинок, ночной столик, платяной шкаф, а в гостиной — старый диван, телевизор, кофейный столик и… его единственное согревающее дом приобретение — плюшевое кресло «Лейзи-бой» [34].
Расположившись в «Лейзи-бой», Спенсер потянулся к полу и поднял бутылку виски. Старый добрый «Джек Дэниеле». В своих вкусах относительно выпивки он был прост и неприхотлив. Вина он не любил, к настоящим любителям пива тоже себя не причислял. Ему нравилось виски.
Спенсер подумал о том, чтобы пить прямо из бутылки, но его остановили два обстоятельства. Не очень это был бы приглядный вид, если бы Бог увидел детектива-сержанта, пьющего прямо из бутылки, а второе, он вспомнил бутылку «Южного комфорта» на полу в комнате Кристины. Но стакана поблизости нигде не было.
Ему пришлось подняться и пройти в свою так называемую кухню (на самом деле небольшой закуток с печью и холодильником) и взять пластиковый бокал, на котором было написано «Найди третьего», — он остался со дня рождения, который он встречал с ребятами из управления шесть месяцев назад, — и принести его обратно к креслу. Сделав большой глоток, Спенсер откинул голову и закрыл глаза. И немедленно во весь экран возникли черные ботинки Кристины, очень черные на фоне белого снега. Они были черные и вопили. Они требовали ответа на множество вопросов, звали на помощь, молили о жизни.
Она-то сама, наверное, не кричала. Спенсер был готов поставить на кон свое недельное жалованье, что вскрытие подтвердит: готовясь к встрече с Богом, Кристина не сопротивлялась.
Не открывая глаз, Спенсер еще раз надолго приложился к бокалу, так что немного виски даже протекло мимо рта. После полуночи в среду двадцать четвертого ноября Кристина Ким опустошила бутылку «Южного комфорта», разделась догола, погладила свою собаку и в новых черных кожаных ботинках вышла на заснеженный мост. Там она взобралась на каменные перила. Кристина прошла мост до конца, спрыгнула с перил, а затем, вместо того чтобы возвратиться домой, пошла дальше в лес, легла на спину в снег, сдвинув колени, раскинув руки, как будто пытаясь взлететь, закрыла глаза и умерла.
Спенсер открыл глаза и в течение нескольких минут разглядывал свою темную гостиную — тени на стенах, отблески огней Аллен-стрит, квадратный силуэт телевизора.
Затем он встал, надел куртку и вышел из дома.
Он быстро зашагал, устремив глаза вниз, на снег под ногами. Пересек площадь Дартмут-Грин, миновал библиотеку Санборн, затем свернул налево, к универмагу Так-Молл. Где-то там, дальше, было старое дартмутское кладбище. При свете желтых уличных фонарей Так-Молл выглядел зловещим таинственным замком. Спенсер двигался вперед, мимо Дартмутскои школы бизнеса, затем принял влево, прошел автостоянку у библиотеки Фелдберг, мимо общежитий Мак-Лейн, а затем Хинман и, наконец, увидел перед собой мост. Он был как бы выставлен напоказ, голый и мрачный. В самом начале моста светил уличный фонарь, на другом конце виднелся второй, точно такой же. Середина моста тонула в полумраке. Спенсер посмотрел направо. Из высоких окон библиотеки Фелдберг на деревья, на снег, на мост падал белый сияющий свет. Можно было легко разглядеть студентов, уткнувшихся в свои книги. Спенсер стоял и задумчиво смотрел на окна, на студентов и на мост.
