Алла Полянская - Право безумной ночи
— Нет, спасибо, что сказал.
— Через час.
Он смеется и отсоединяется, а я сижу в кровати дура дурой и думаю, что это ненормально — флиртовать с Мишей Семеновых, даже если опустить тот момент, что в моей постели сейчас находится другой мужик. Блин… Что-то ненормальное происходит в моей жизни!
— Это Семеновых?
— Да. Через час… нет, уже меньше, пришлет за мной машину. Хочет, чтобы я на него поработала.
— Оль, если не хочешь, не делай этого. Деньги — не проблема, я зарабатываю достаточно, чтобы обеспечить семью.
Я призываю на помощь всю свою выдержку, чтобы не выдать, насколько я удивлена. Ладно, некогда мне сейчас с ним спорить.
— Я хочу знать, зачем я так сильно ему понадобилась…
— Думаешь, это как-то связано с происходящим?
— Да сто пудов связано! Ну, сам подумай: как только началась вся эта чехарда, вдруг ни с того ни с сего нарисовался сам Миша Семеновых! Ему что, больше делать нечего, кроме как приехать в наш Александровск повидаться со мной и поговорить о старых временах? Этот парень конкретный и очень продуманный, именно потому Клим когда-то выдернул его к себе и приспособил к делу. И Миша никогда ничего не делает просто так, а тем более сейчас, когда у него полно шестерок, по мановению монаршей руки готовых на все. А тут гляди — сам явился, не погнушался, так сказать. Ты хоть понимаешь, археолог несчастный, какого уровня этот господин? Это для меня он Миша, но вообще это выглядит примерно так, чтоб ты понимал: сам Юлий Цезарь сошел со своего трона, сел в дилижанс и приехал в страну диких германских племен, чтобы перетереть за жизнь с вдовой вождя племени, которого больше нет.
— Во времена Юлия Цезаря не было дилижансов.
— Неважно. Ты аналогию сечешь?
— Оль, лексикон у тебя…
— А я бывшая жена бандита. Не знал? И чудовище. Сам говорил.
— Говорил, — он вдруг фыркает и хохочет, уткнувшись в подушку. — Ладно, там чили осталось, пойду, разогрею тебе на завтрак.
— Чили?
— Ну, ты вчера его ела.
— А, так это «чили» называется?
— Да, мексиканское блюдо, мне очень нравится.
— Ладно, я в ванную, а ты разогрей эту штуку, я поем.
Завтракаем мы в полном молчании. Я хочу, чтобы позвонил Денька, рассказал, как у них там дела. И я бы хотела поговорить с доктором, но…
— Оль, ты когда вернешься?
— Не знаю, но если задержусь, то позвоню. А ты что будешь делать?
— Я книгу заканчиваю, мой нью-йоркский издатель уже ждет. Осталось немного, думаю, сегодня закончу, подчищу и отошлю.
— О чем книга?
— О падении империи инков.
— Актуально, че.
Он с улыбкой на меня смотрит. Не знаю, почему он все мне прощает. Я вообще ему не подхожу — ему нужна какая-нибудь ученая дама, с которой у него было бы еще что-то общее, помимо свежих трупов.
— Позвони, если задержишься.
Я иду в спальню, открываю шкаф и думаю, что у меня недостаточно вещей, чтобы получился костюм моли, а именно он сейчас и нужен.
Звонок в дверь прерывает мои терзания вокруг одежды.
— Оль, ты кого-то ждешь?
— Нет. Но надо посмотреть, кого принесла нелегкая.
Я иду в прихожую, но Валерий уже открыл дверь.
— ТЫ?!
Это они хором произнесли, очень похожими голосами. Витковский-старший всегда был мне неприятен, но после всего, что я о нем узнала, он вызывает у меня отвращение.
— Что ты здесь делаешь?!
Его глазки под тяжелыми веками смотрят презрительно и высокомерно. Надутый старый негодяй, и не я буду, если не собью с него сейчас спесь.
— Это мой дом, Станислав Олегович. Валерий здесь живет. Со мной.
Он не смотрит на меня, он уставился на Валерия и, похоже, совсем не рад, что повстречал опального сына.
— Я здесь живу, ты слышал! — Валерий смотрит на папашу с иронией. — А вот ты что здесь делаешь? Участвовать в нашей интимной жизни я тебе не позволю.
— Что ты…
— Не надо негодовать, я видел фотографии, которые ты делал. Зачем пришел?
— Я войду.
Он не спрашивает, а утверждает, переступает порог и оказывается в прихожей.
— Ольга Владимировна, потрудитесь объяснить, что произошло с моим сыном.
Он все еще делает хорошую мину при плохой игре, изображая большую шишку, но со мной это больше не пройдет. А мысль о том, что он просто старый извращенец, делает его непригодным на роль грозного босса, хотя подробности его половой жизни меня, по идее, волновать не должны. Но уж больно извращенные игры он любит, чтобы я могла считать это чем-то нормальным!
Не говоря уж о том, что он убил Ирину и велел убить меня и опорочить мое доброе имя!
— Я ничего не собираюсь вам объяснять. Все, что вы хотите знать, могут рассказать вам в службе безопасности холдинга «Металлинвест». С сегодняшнего дня я работаю на господина Семеновых, по его личной просьбе.
Ты старый сноб, и тебя очень зацепит, что сам Миша Семеновых обратился к твоей служащей, о которую вы с сыном разве что ноги не вытирали.
— Я не собираюсь ни у кого ни о чем спрашивать, я требую, чтобы вы…
— Требовать отвыкайте.
Валерий стоит в дверях, глядя на отца, в его глазах боль, гнев и презрение. Мне очень жаль, что ему приходится смотреть на это, но у него больше не останется иллюзий насчет собственного семейства, как и боли в связи с тем, что они его выбросили, — теперь он будет точно знать, что ему страшно повезло.
— Я хочу, чтобы вы сказали в полиции правду насчет вашего участия в афере Ирины, и я считаю, что…
— Пошел вон!
Валерий загораживает меня собой и оттесняет папашу к двери, тот спотыкается о мои босоножки и, взмахнув руками, едва не падает. И из его рукава вылетает и катится по полу небольшой шприц, наполненный какой-то жидкостью.
Мы все трое смотрим, как он катится по ковровой дорожке, и все понимаем, что это значит. Он не ждал увидеть здесь Валерия, он собирался вкатить мне дозу лекарства — отвлек бы мое внимание, разыграв, например, приступ или еще что. Но теперь не выйдет.
— Ну, слава богу, успели!
Видимо, я не закрыла дверь, потому что полиция уже здесь. Светлые волосы уже знакомого мне капитана из прокуратуры прилипли ко лбу.
— А вот и вещество! Уверен, оно аналогично тому, что вам пытались вколоть в больнице. А даже если и нет, на шприце имеются отпечатки пальцев, а еще есть показания второго фигуранта. Ольга Владимировна, думаю, виновники ваших бед уже арестованы!
— Да, Александр Викторович, я тоже так думаю. Надеюсь, вы удовлетворены.
— Господин Ершов нам оказывал всяческое содействие.
Ершов иронично щурится, глядя на суету в моей квартире, а мне нужно кое-что у него спросить.
