Татьяна Устинова - Мой генерал
— Эту? — Он вытащил из-за диванной подушки невыносимо желтый мятый ком «Десять лет „Спортмастеру“».
Другой не было. Другую — свою — она разорвала, когда упала возле беседки, где Павлик Лазарев угрожал пистолетом гипсовому «пионэру» с горном.
Марина напялила «десять лет», уселась на диван и схватила бублик. Почему-то теперь она нисколько не стеснялась генерала контрразведки Федора Тучкова Четвертого.
— Чай, кофе? — спросил он, вежливо наклоняясь над ней.
— Чай, — решила она с набитым ртом. — Федор, зачем ты носишь такие ужасные костюмы? Это что, маскировка?
— Какая еще маскировка! — удивился Четвертый. — Мне нравится. А что? Плохие?
— Да не плохие, а ужас просто! Ты выглядишь в них… идиотом. — Марина положила на бублик сыр, а в чашку две ложки сахару, хотя сладкий чай никогда не пила.
— Разве? — обиделся Тучков и оглядел себя с сомнением. — По-моему, очень красиво. Ярко так.
— Вот именно. Ужасный вид.
— Ну тебя же мой вид не оттолкнул, а, наоборот, можно сказать, привлек!
Марина посмотрела на него с подозрением, даже на миг перестала жевать свой бублик. Он ничего, не смеялся.
— Меня привлек не твой вид, — медленно сказала она, — а…
— Что? — поторопил Тучков. — Ум? Честь? Совесть?
Он подсел к ней и сунул руку ей в волосы. Марина замерла с бубликом в зубах.
— Я знаю, что тебя привлекло, — интимно шепнул Федор Тучков ей в ухо. — Тебя привлекли мои голые ноги. Тогда, на корте. Ты просто глаз не могла от них оторвать.
Марина чуть не подавилась бубликом. Федор убрал руку, быстро поцеловал ее сзади в шею и сказал серьезно:
— Значит, так. Чуева утопил в пруду некто неизвестный как раз накануне моего приезда сюда. Я до сих пор так и не понял характера мести. За что ему могли отомстить? За прошлые дела или как раз за нынешние?
— Что значит — за нынешние?
— Он осведомитель. Он осведомляет ФСБ много лет. С его помощью мы более или менее контролируем ситуацию в том… преступном сообществе, в котором он подвизается в Штатах. Проститутки и казино — это не наш профиль, а наркота наш. За прошлый год мы взяли трех крупных курьеров. Все как полагается, с поличным, на границе. Выслали двух советников, через которых товар шел из Чечни и Афганистана в Москву.
— Американских советников?
— Ну да.
— А при чем здесь Чечня и Афганистан?
Федор Тучков поморщился.
— Можно я сейчас не стану читать тебе лекцию о подрывной деятельности сторон и о геополитических интересах? В международных отношениях нет правых и виноватых. Есть только взаимные и противоборствующие интересы. Если ему отомстили те, кого он регулярно сдавал мне, значит, кто-то специально для этого приехал из Штатов или заказал его здесь. На заказное убийство не похоже. Это похоже на казнь, я тебе уже говорил.
— Федор, я все-таки не понимаю, при чем здесь Вадим!
— Вариантов два. Или он совсем ни при чем, и тогда мы имеем просто два разных события, которые следуют одно за другим, и мы их связываем как раз потому, что они произошли подряд. Или Вадим как-то связан с Чуевым, но это маловероятно, потому что я его не знаю и Чуев меня ни о ком не предупреждал.
— Но Вадим сказал, это убийство, а не несчастный случай! Он сказал, что пойдет в милицию, и погиб!
— Вот именно. Дальше тоже какая-то ерунда получается. Неизвестно зачем Павлик Лазарев до смерти напугал тебя пистолетом. С этим вообще беда.
— Почему беда?
— Откуда Павлик знал, что ты станешь за ним следить? Почему он был уверен, что ты потащишься за ним в беседку? По этой аллее отродясь никто не ходит! Или он предполагал ждать тебя там всегда? Или он готовился напугать не тебя, а ты просто подвернулась под руку, то есть под пистолет?!
Тучков шумно отхлебнул чай, развернул конфетку и кинул себе за щеку. Щека оттопырилась.
— Да и вообще у него не должно быть никакого пистолета! — вдруг сказал он с громкой и шепелявой от конфеты за щекой досадой.
— Почему?!
— Потому что на переднем сиденье его машины лежал кусок трубы в газете. Помнишь?
Марина смотрела на него во все глаза.
— Какой еще кусок трубы? При чем тут труба?
— Маруся, когда я еду ночью, да еще так далеко, я «ствол» всегда кладу на соседнее кресло.
— Что ты кладешь на кресло?!
— «Ствол». Ночью на дороге может быть все, что угодно. У Павлика довольно дорогая машина, хоть и не новая. Он ехал из Москвы ночью, и на соседнем сиденье у него лежал кусок трубы, завернутый в газету. Просто так, на всякий случай, если придется дать кому-нибудь по голове. Однако пистолет в этом смысле гораздо надежнее. Кроме того, пистолетом можно напугать. Даже стрелять не обязательно. Чтобы разогнать какую-нибудь не в меру резвую гопоту, его достаточно просто вытащить. Тем не менее у него лежала именно труба. Зачем ему труба, если у него есть пистолет?
Федор долил себе чаю, откинулся на спинку дивана и сложил руки на животе.
— Выходит, или у него не было пистолета, и появился только здесь, или он почему-то решил гопоту пугать трубой, а тебя пистолетом. Опять ерунда. Есть еще тысяча мелких деталей, и я не понимаю, как можно их сложить.
— Сложить?
— Ну да. О чем говорили Юля с Сережей, когда ты упала на дорожке?
— Они говорили, что не думали, что его так быстро найдут, — добросовестно напомнила Марина.
— Ну да. О чем шла речь? О том, что мама с папой не вовремя нашли новогодний подарок, или о трупе? С кем ссорилась Вероника? С кем встречалась ночью в кустах под нашими балконами? Почему пришла на корт в мокрых кроссовках и десять раз повторила нам, что только что поднялась с постели? Зачем она имитировала совершенно дурацкий звонок? Зачем Элеонора паслась возле корта с корзиной? Что именно почудилось Оленьке, когда она встретила потерпевшего в магазине? Почему все время врет бабуся Логвинова? Что Геннадий Иванович делал в кустах, когда мы его засекли? О чем рыдала Галя? Почему Вадим не пошел в милицию, а поехал на лошадке и оставил Галю рыдать?
— Они еще, помнишь, говорили, что теперь его жена все узнает, потому что это «она».
— Помню.
— А железка? Лошадь? Коробок спичек, помнишь, ты нашел?
Федор Федорович помолчал непродолжительное время.
— Нужно разделить все детали на какие-нибудь относительно равные части. Я пока этого сделать не могу. Не понимаю, как.
— Тоже мне, Штирлиц, штандартенфюрер! — не удержалась Марина. Он и ухом не повел.
— Что касается лошади, то я попробую проверить… наши предположения. Это несложно.
— Я с тобой.
Он покосился на нее:
— А надо?
— Да, — твердо сказала она и решительно поставила на стол свою чашку. — Надо. Или со мной, или никак.
