Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2
Она помогла ему подняться, уложила его на диван, подоткнула подушку под голову, накрыла пледом.
– Я ее найду, найду, – бормотал он, проваливаясь в вязкий, пьяный сон.
– Найдешь, куда она денется! Спи, Дим, спи. Горе ты мое!..
Сквозь сон он слышал, как зазвонил телефон и Наталья сказала: «Вас не слышно, перезвоните».
Ему приснился Египет, старый араб и Надя в белой парандже. «Горе ты мое», – сказала она голосом Наташки.
Ночью Надя опять позвонила Грозовскому. Голос Димкиной однокурсницы сказал: «Алло, вас не слышно, перезвоните».
…На этом шатком канате с каждым разом становилось все труднее удерживать равновесие. Того и гляди – сорвешься, полетишь вниз, а у нее Димка-маленький. И носочки у него уже есть… Нельзя срываться.
Наверное, она слишком громко положила трубку на аппарат, потому что из соседней комнаты раздался голос Анны Степановны.
– Кто там? А? Надь, Паша, что ль, с дежурства вернулся?
– Нет, это я, Анна Степановна, попить вставала.
– А! Ох, грехи наши тяжкие… Свет на кухне выключила?
– Да я его и не зажигала.
Надя зашла на темную кухню, прижалась лбом к оконному стеклу.
Может, стоит драться за свое счастье? Ворваться в квартиру Грозовского, побить однокурсницу, а Димку заставить жениться на себе?!
Только что же это за счастье будет такое…
– Что читаешь, полуночница? – Барышев зашел в спальню, сел на кровать рядом с Ольгой и по ее рассеянному взгляду понял, что она вовсе не читает толстый том Достоевского, а думает о чем-то своем.
– Знаешь, Сережа, я, наверное, должна съездить в Октябрьск…
– Вот те на! Зачем?
– Поискать Надю, это ведь ее родной город. Я никак не могу понять, куда она могла деться. Почему так странно исчезла? Даже не позвонила… Правда, в последнее время мы с ней стали реже видеться… Я совсем замоталась с детьми. И потом, мне кажется, тебе не очень нравится Дима. – Ольга улыбнулась, намекая опять на его болезненную ревность, и взяла за руку.
– Ну, это с твоей стороны некоторое преувеличение, – смутился Сергей.
Хотя, чего греха таить, он ревновал Ольгу к Грозовскому давно, ревновал сильно, и даже после того, как тот стал жить с Надей.
– Нет, Сережа, ну признайся! Ведь так?
Он сильно сжал ее руку, давая понять, что такой мачо, как Дима, не может ровно дышать к Ольге.
– Вот видишь, – вздохнула она. – А Надя это чувствовала. Она тебя… побаивалась немного.
– Ну, это уж совсем напрасно.
– Конечно, напрасно, но это так. Сережа, я чувствую себя ужасно. Ведь она мне как сестра, даже больше. Я должна что-то сделать. Я съезжу, ладно?
– В этом нет необходимости. Я сам завтра лечу в Октябрьск.
– Ты?! – от удивления Ольга села в кровати.
– Я там завод покупаю лесопильный. – Сергей погладил ее по голове и поцеловал в висок.
– В Октябрьске? Ты мне ничего не говорил.
– Я не думал, что это будет тебе интересно. Не волнуйся. Найду я твою Надежду. Если она там, конечно. Но если там, найду обязательно.
Ольга обняла его, крепко прижавшись щекой к щеке.
– Хорошо, Сереж. Наверное, у тебя это даже лучше получится…
И с грустью добавила:
– Значит, ты завтра улетаешь?
– Я вернусь быстрее, чем ты успеешь соскучиться, – улыбнулся Барышев.
Песков уже часа три сидел в Интернете.
Он выбрал себе особняк в пригороде Лондона, тюнинговый, с эксклюзивной отделкой «Порше 911», парочку скромных «Ламборджини» и платиновое кольцо от Graff с камнем очень редкого насыщенного голубого цвета весом почти три карата.
Это было далеко не все, что он хотел приобрести, но на сегодня достаточно. Не все же сразу.
В полночь он позвонил Кошелеву.
– Это я. Завтра. Рейс 2114.
Андрей положил трубку, ничего не ответив.
Оставалось только молиться и ждать.
В бизнес-классе никого не было, кроме Барышева и двух его охранников.
Сергей проспал все время полета, хотя никогда не спал в самолетах. Ему снилась Ольга, почему-то опять беременная. Она смеялась и махала рукой – то ли звала, то ли провожала его.
Встретили Сергея, как полагается, по высшему разряду – на «Мерседесе» представительского класса с милицейским сопровождением. Сопровождение было, конечно, лишним, и своей охраны достаточно, но Сергей не стал проявлять недовольство – местные власти расстарались, чего уж там, пусть крутость свою покажут.
Он занял место на заднем сиденье с тайной надеждой досмотреть свой сон – зовет его Ольга или прощается? И точно беременна ли?
Но подремать ему, конечно, не дали, стали мучить расспросами и разъяснениями.
– Сейчас заедем в гостиницу, и сразу же обедать, – улыбнулся встречающий. – Вы не очень устали, Сергей Леонидович?
– Да нет, не очень.
– Ну, вот и прекрасно. А обед намечается, можно сказать, деловой, как у президентов… Там и мэр будет, и областное начальство.
– Я могу вас кое о чем попросить? – Сергей достал из кармана листок бумаги, сложенный вдвое, и передал встречающему.
– Да, да, конечно. – Тот взял бумажку, всем видом показывая готовность сделать для Барышева все, что угодно.
– Здесь данные одной молодой женщины, близкой подруги моей жены. Она родом из вашего города. Не могли бы вы навести справки? Она уехала из Москвы внезапно, и моя жена ее потеряла.
– Нет проблем! – На лице встречающего появилось такое явное облегчение, будто он ждал от Барышева задания шпионить в пользу Америки. – Сегодня же дам задание своим ребятам. Из-под земли ее отыщем. Нет проблем!
Сергей прикрыл глаза, все еще надеясь подремать, но расстояния в этом городе были такие маленькие, что через пару минут они уже приехали…
– Ну не реви, слышишь! – Зойка прижалась щекой к мокрому, горячему лицу Костика. – Ну че ты ревешь-то? Мамке на работу надо.
Костик обхватил ее шею худыми ручонками и зарыдал еще громче.
Воспитательница – толстая тетка с янтарными бусами на многоярусной шее – потянула ребенка за плечи к себе.
– Пора, Костя, надо обедать идти, а потом спать. Что это ты плачешь? Какая у тебя машинка красивая… Мама подарила? Ну-ка, покажи машинку. Вы идите, идите, – махнула она Зойке рукой, глазами указывая на дверь.
Зойка попыталась расцепить Костины руки на шее, но не получилось, он вцепился ей в волосы и заревел с новой силой.
– Отпусти маму, Костя! – Воспитательница какими-то одной ей ведомыми движениями расцепила его пальцы на Зойкиных волосах. – Ну идите ж! – раздраженно оттеснила она ее.
Зоя, оглядываясь, пошла к двери. Щеки жгли собственные слезы вперемешку со слезами Костика.
– Господи! Мамаши эти! Придут на пять минут, потом два часа ребенка успокаивать! – ворчала воспитательница, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
