Юлия Шилова - Любовница на двоих
— Что?!
— Что слышала. Пей, я сказал!
— Зачем?!
— Пей, а то сдохнешь!
— Я хочу сдохнуть…
— Я тебе сейчас так сдохну, что мало не па кажется! Пей, дура бестолковая!
Я начала пить и почувствовала, как сильно меня замутила.
— Сдохнуть она решила, — приговаривал Сашка. — Я тебе щас так сдохну, что мало не покажется! Ты должна ради ребенка жить! У тебя дочь, двинутая ты баба!!!
Я попыталась поставить банку на пол, но Сашка не позволил мне этого сделать.
— Пей до конца!
— Я не смогу.
— Сможешь.
Выпив полную банку марганцовки, я почувствовала мощный приступ тошноты и посмотрела на Сашку жалобным взглядом.
— Тебе нужно прочистить желудок, — сказал он.
— Как?
— Засунь два пальца в рот и вырви.
— Я не смогу.
Сашка не выдержал, схватил меня за запутанные волосы и откинул мою голову.
— Ты сама сунешь два пальца в рот или мне это сделать?!
— Оставь меня, я хочу спать…
Сейчас я хотела только одного — лечь рядом с унитазом и уснуть. Может, это и есть медленная смерть, когда ты ничего не хочешь, ничего, кроме того, чтобы лечь и заснуть.
— Какой, к черту, сон?! Ты сейчас сдохнешь!
— Ну и пусть…
— Ты что, совсем дура?! Если ты сейчас уснешь, то уже никогда не проснешься!
— Это так здорово… — Я чувствовала, что мой язык заплетается, каждое слово дается с огромным трудом.
— Что здорово?
— Уснуть и никогда не проснуться. Это легкая смерть. Легкая и такая приятная.
— Не хрен думать о смерти!
Сашка все-таки заставил меня засунуть пальцы в рот. Повиснув на унитазе, я почувствовала, как полилось все, что находилось в моем желудке. Меня рвало долго, наконец в унитазе стали виднеться первые капельки желчи. Когда все закончилось, я села и попыталась восстановить прерывистое дыхание.
— Живая? — спросил Сашка приглушенным голосом.
— Вроде живая.»
— Полегче?
— Полегче.
— Дышать тяжело?
— Да так, средней паршивости.
Сашка накинул на мои плечи халат и подошел к крану, чтобы ополоснуть свое вспотевшее лицо. Я сидела в своей любимой позе, поджав ноги под себя, и чувствовала, что постепенно прихожу в нормальное состояние. Но это было лишь мгновение. Я упала на холодный кафельный пол и стала громко рыдать. Помыв свои руки и лицо, Сашка закутал меня в махровый халат и понес в комнату. У дверей своей комнаты стояла вусмерть напутанная баба Глаша и с тревогой смотрела на нас.
— Иди спать, баба Глаша. Опасность миновала, — сказал Сашка, а я по-прежнему не переставала рыдать и при всем своем желании не могла успокоиться. Сашка посадил меня на диван. — Ну все, успокойся, самое страшное позади.
Я постаралась улыбнуться. Сашка сбегал на кухню и принес большую кружку крепкого чая.
— Выпей, будет полегче, вот увидишь.
— Легче?
— Ну конечно. Чай всегда помогает.
— Думаю, мне уже никогда не будет легче, — вздохнула я и сделала несколько глотков.
— Меня беспокоит твоя душа, — Сашка нервно заходил по комнате, посматривая на меня напряженным взглядом. — Знаешь, тогда в лесу ты была совсем другая.
— Откуда тебе знать? Ты видел меня всего несколько минут.
— Все равно. Первое впечатление очень верное. Ты была собранная, уверенная в себе, отчаянная, готовая пожертвовать своей жизнью ради жизни совершенно незнакомого человека. Сейчас с тобой что-то творится, а я не могу понять что. Мне кажется, у тебя больная психика.
— Ты не ошибся, у меня и в самом деле больная психика.
— И давно?
— Нет. С тех пор как я полюбила свою дочь.
— А когда ты ее полюбила?
— Когда она родилась. Ну что, теперь ты не захочешь жениться на женщине с больной психикой?
— Я этого не сказал. Кстати, я знаю, как излечить твою психику.
— Как?
— Нам нужно побыстрее забрать нашу дочь к себе.
— Господи, если бы все было именно так, как ты говоришь. Если бы…
Помолчав несколько секунд, я посмотрела на Сашку ледяным взглядом и произнесла с дрожью в голосе:
— Моя дочь умерла.
— Как?
— Моя дочь умерла сразу, как только родилась.
— Но ведь ты сказала, что оставила ее у родственников.
— Я не хотела тебя расстраивать. И себя лишний раз…
Сашка сел рядом со мной на диван и положил мою голову к себе на колени:
— Бедная ты моя девочка! Господи, сколько тебе всего пришлось пережить… Но что тут поделаешь? Нужно держаться.
Я подняла голову и прошептала:
— Я не знаю, что мне делать!..
— Я знаю. У нас еще будет ребенок. Он обязательно у нас будет.
А затем я окунулась в сон. Нежные заботливые руки, гладившие мое лицо, напоминали о том, что я не одна, что у меня есть близкий человек.
Глава 21
Мне снился странный долгий сон. Будто меня крестят, а потом я исповедываюсь и разговариваю с батюшкой, жалуюсь на свою судьбу.
«Знаешь, батюшка, — мрачно говорю я, — у меня ужасная судьба. Просто очень скверная. Такая скверная, что хочется засунуть голову в петлю». По мере того как я разговаривала с батюшкой, я чувствовала все больше облегчение. Я еще никому не рассказывала всей правды. Может, и верно, что такие исповеди очень помогают, облегчают душу, снимают с нее груз. Я не солгала ни единого слова. «Я не знаю, как мне научиться жить с мыслью о том, что я оставила своего ребенка на произвол судьбы и уже никогда не смогу с ним встретиться». Иногда мне казалось, что мой голос может сорваться и я разревусь, но я сдерживалась, как только могла. «Батюшка, я не знаю, как побороть эту ненависть к самой себе. Странно, люди себя хвалят, ценят, уважают, любуются на свое отражение в зеркале, а я уже давно не могу делать ни того, ни другого. Я не испытываю к себе никаких чувств, кроме ненависти. Наверно, мне было нельзя приходить к Богу, но говорят, что к Богу может прийти любой, независимо от того, что он натворил. А теперь я встретила человека, с которым хотела бы прожить всю свою жизнь. Но он совершенно меня не знает. Мне пришлось его обмануть. Я сделала это для того, чтобы сохранить наши отношения, не потерять его. Мне казалось, что если я признаюсь во всем, он выставит меня за дверь. Наверно, я бы сошла с ума, если бы знала, что этот человек узнает обо мне все. У меня замечательная биография! Нарочно не придумаешь… Брошенная женщина, решившая продать свое дитя и сколотить небольшой капиталец… Убийца, у которой оживают покойники… Хорошенький джентльменский набор. А еще я бестолковая идиотка, которая доверилась первой встречной переделанной бабе или переделанному мужику и потеряла свое единственное дитя, которого уже, наверно, нет в живых. Ну кто захочет жениться на такой женщине?! Я не могу сказать правду. Я сказала, что мой ребенок умер во время родов. Я даже не знаю, как это называется. Ложь во спасение или что-то другое. Стукачка, которую я самолично убила, опять ожила, а это значит, что я не убийца. Батюшка, наверно, ты считаешь меня умалишенной и думаешь, что я несу полный бред, но ты ошибаешься. Я и в самом деле убила престарелую женщину. Конечно, я понимаю, что это нехорошо, но она это выпросила. Она, ей-богу, выпросила. Она первая начала. Она била меня, а ведь я была на последнем месяце беременности — Я сама видела, как ее закапывали в землю. Понимаешь, видела. А теперь ты можешь представить мое состояние, когда я увидела ее живой и невредимой. У меня остановилось сердце. Правда, она выглядела не так, как раньше. Намного хуже. Какая-то сине-желтая. Оно и понятно, столько пролежать в земле! Батюшка, ты думаешь, что я несу чушь, но я ее видела. Поверь, я ее видела. Она держала корзинку с моим ребенком. Она смотрела мне в лицо и откровенно смеялась. А может, я и в самом деле сошла с ума?! Конечно, и как я сразу не догадалась! Может, мне нужно лечь в психиатрическую больницу и подлечиться?! Может, мне было нужно не к Богу идти, а к врачу?! Я немного помолчала и продолжила: — Батюшка, я знаю, что я дерьмо, и какие бы причины я не называла, чтобы оправдать свое решение продать ребенка, они ничтожны. Моему поступку нет оправдания. А еще я лесбиянка. Я спала с женщиной и чувствовала себя при этом прекрасно. Я просто улетала, батюшка! Господи, как же я улетала… Хотя я уже сама плохо понимаю, кто это был, мужик или баба. А может, оно было среднего рода. Скажи, батюшка, если я трахалась с каким-то непонятным существом, это извращение?! Наверно, извращение, но мы будем »то считать за эксперимент в сексе. Говорят, что в сексе нельзя стоять на месте, иначе им будет просто скучно заниматься. В нем нужно постоянно экспериментировать. Мне осталось заняться зоофилией, переспать с каким-нибудь животным. Да это так, батюшка, шутка — Глупая, идиотская шутка. Точно такая же идиотская, как и вся моя судьба. Я не знаю, батюшка, как мне жить дальше. Да и вообще стоит ли жить».
