Юлия Шилова - Любовница на двоих
— У нее, баба Глаша, дорога была дальняя. Она теперь всегда ухоженная будет.
— Правильно, жену нужно к порядку приучать. На то она и жена.
Как только Сашка внес меня в комнату, я прошептала:
— Я и вправду так плохо выглядела?
— Честно сказать, неважно. — В дверь постучали, и показалась голова бабы Глаши:
— Сашенька, я вот что спросить хотела…
— Что?
— А ты давно женат?
— Всю жизнь, баба Глаша, всю жизнь.
— Всю жизнь? А я и не знала. — Она тихонько прикрыла дверь.
Саша повернул ключ в замке и еле слышно сказал:
— Это на всякий случай, а то моя соседка придумает еще какой-нибудь вопрос.
Глава 20
А дальше было такое… Сплетение губ, сплетение душ и сплетение тел… Это был настоящий, смелый, откровенный секс, который только может быть между женщиной и мужчиной. Я даже не сомневалась в том, что этот мужчина подарен мне господом Богом за все мои страдания, не хотелось даже думать о том, что раньше он был с кем-то, кроме меня. Спустя какое-то время, отдышавшись, Сашка задал совсем неожиданный вопрос:
— У тебя паспорт с собой?
— Какой, заграничный?
— Российский.
— Российского нет, а может, пойдет заграничный?
— Не пойдет. В загс нужно российский. Дадим взятку, нас зарегистрируют побыстрее. Так где твой российский?
— У матери.
— А мать где?
— Часа четыре от Москвы ехать.
— Завтра поедем.
Я приподнялась и посмотрела на Сашку детским беспомощным взглядом.
— Ты это серьезно?
Нежно поцеловав меня в щеку, он засмеялся и слегка потрепал меня за ухо:
— Ну не дождались мы с тобой официальной брачной ночи, что теперь поделаешь… Дело молодое, нехитрое…
— Хватит издеваться над бедной девушкой.
— Так уж и бедной?!
— Бедной, как церковная крыса. У меня нет ничего. Кроме тысячи долларов.
— О! Так, оказывается, ты у нас еще и богатая, ненаглядная ты моя тысяча!
Мы лежали, уставившись в потолок, и наслаждались тем, что находимся рядом друг с другом.
— Ольга, а ты когда хочешь Динку из Штатов привезти? — спросил башка немного возбужденным голосом.
— Что?
— Ни что, а кого! Я говорю, ты когда Динку из Штатов привезешь? Когда разговор заходит о дочери, ты начинаешь как-то странно себя вести. Ты за нее очень переживаешь?
— Очень!
— Я вижу. И какого черта ты ее у родственников оставила?! Нужно было брать ее с собой и все. Может, мы переговоры закажем?
— С кем? — опешила я.
— Ну, с твоими родственниками…
— Зачем?
— Спросим, как там Динка, все ли у нее нормально.
Быстро поднявшись, я села и замотала головой.
— Нет. Нет, нет…
— Что нет-то?!
— Не надо никуда звонить. Ради Бога, не надо. Зачем лишний раз людей беспокоить…
— Как это беспокоить?! Там твой ребенок, а ты стесняешься родственников беспокоить. Да мы их звонками забомбим, а как только все утрясется, поедем и заберем свою дочь.
От этих слов мне стало совсем дурно. Хотелось кричать о своей беде, поведать Сашке о том, что произошло и что творится у меня на душе, но я знала, что этим я только оттолкну его от себя, не вызову ничего, кроме гадливости и отвращения. Если бы он знал, что собрался жениться на женщине, пытавшейся продать собственного ребенка, он бы выкинул меня из своей кровати и послал так далеко, что я вряд ли смогла бы вернуться.
Я взяла Сашу за руку и забормотала, словно во сне:
— Потом позвоним, Сашенька, не сейчас, потом.
— Как скажешь…
Он откровенно зевнул и сказал уже совсем сонным голосом:
— Ты, главное, не переживай. Все уладится. Жалко, конечно, что ты нашу дочку не сфотографировала, так бы хоть фотка была. На стол бы поставили.
— Говорят, раньше трех месяцев фотографировать нельзя.
— Это почему?
— Сглазить можно. Вот после трех месяцев, пожалуйста.
— Ну нельзя, так нельзя. Я думаю, что, когда нашей дочке будет три месяца, она уже будет рядом с нами.
— Конечно, будет.
Он мгновенно заснул и громко захрапел. А я так и сидела, поджав ноги, напуганная и подавленная. Странный все-таки этот Сашка. Переживает за приемную дочь так, как не каждый отец переживает за свою собственную. Собрался жениться потому, что ценит и держит мужское слово. Настоящий мужик! Умеет подарить женщине сказку. И эта сказка могла бы быть с хорошим концом. Могла бы, если бы моя доченька была рядом…
Этот крохотный комочек, я была готова биться головой о стену, захлебнуться собственной кровью.
Встав с кровати, я закуталась в махровый халат и стала нервно ходить по комнате. Говорят, что в жизни бывают черная и белая полосы. Мол, сначала идет черная, а ее сменяет белая. Сначала мы сталкиваемся со всеми превратностями судьбы, сносим все невзгоды, а затем в нашей жизни наступает такое приятное и такое долгожданное спокойствие. Только у меня все происходит не по-человечески, словно полосы слились воедино и черная поглотила белую. Я не хотела, я просто могла потерять Сашку. Значит, я никогда не смогу рассказать ему правду. Может быть, это трусость, страх перед тем, что из-за этой чудовищной правды мы расстанемся навсегда. Но как я смогу выйти за него замуж и жить в постоянном вранье, обманывая и его, и себя? Как я могу нести груз потери любимой дочери совсем одна? Как?!
Выйдя из комнаты, я прошла по длинному темному коридору. На кухне сидела древняя старушка и чистила картошку. Увидев меня, она потрясла морщинистым подбородком и тихо спросила:
— А муж где?
— Спит.
— А тебе что не спится?
— Сна нет.
— Что ж ты сразу не сказала, что ты Сашкина жена?
— Я и сама об этом узнала только сегодня, — задумчиво произнесла я и устало спросила: — А что бы от этого изменилось?
— Ничего. Просто я пустила тебя как гостью, а так бы как хозяйку.
Да какая разница! — Я немного помолчала. — Баба Глаша, а у тебя есть что-нибудь выпить?
— Выпить?
— Ну да. Плохо мне, баба Глаша. Ты даже не представляешь, как мне плохо.
— Ну если только самогонка… Я ее сама делала. Иногда приторговываю.
— Давай самогонку.
Старушка полезла куда-то за шкаф и извлекла литровый пузырь самогона.
— Сколько тебе налить? Стакан, полстакана?
— Ставь бутылку, — еле слышно сказала я и поймала на себе удивленный взгляд бабы Глаши.
— Что так много-то? Так можно и на тот свет отправиться!
— А я и хочу отправиться на тот свет. Может, тебе денег заплатить?
