Самид Агаев - Ночь Волка
– Ты же утром последнюю бутылку уволок отсюда.
– Я ее выронил, когда от волков убегал.
– А ты сходи, поищи.
– Умнее ничего не придумал?
– Сейчас придумаю, – сказал Марат.
– Ну, ну, ты, вроде умный, давай думай.
– Уже придумал.
– Ну?
– Дай сначала зеркало, – попросил Марат.
– Это еще зачем?
– Посмотреть хочу на себя.
– Не смотри лучше, расстроишься, – сказал Костин. Но все-таки встал и поднес к лицу Марата небольшое зеркало, лежавшее на серванте. Разглядев свой опухший нос и залитые кровью разбитые губы, Марат едва удержался от нового оскорбления в адрес Костина, приклад ружья находился в опасной близости от лица.
– Спасибо, достаточно, – сказал Марат.
Костин положил зеркало на сервант и вернулся на свое место.
– В кармане моей куртки лежат ключи, – мрачно сказал Марат, – сходи к машине, открой водительскую дверь, внизу слева рычажок, открой капот и вытащи бачок опрыскивателя.
– Зачем?
– В нем водка.
– Как это водка, ты, что же туда водку заливаешь? – недоверчиво спросил Костин.
– Дешевую.
– Это называется, – зажрались, – возмущенно сказал Костин и отправился к машине. Вернулся, держа обеими руками пластмассовый короб и недоверчиво нюхая содержимое.
– Не отравишь?
– Это был бы выход, жаль, не додумался.
Костин долгим подозрительным взглядом смотрел на пленника, затем хлопнул себя по лбу и сказал:
– Че я голову ломаю, ты первый выпьешь.
Криво усмехнувшись, Марат заметил:
– Знал бы, что из бачка пить придется, не стал бы экономить, «Кристалловскую» залил бы. Да-а и на старуху бывает проруха.
– У нас это по-другому называется, – ухмыльнулся Костин, – на хитрую задницу есть хрен с винтом.
Он выплеснул из одного стакана остатки чая, наполнил до половины водкой и поставил перед Маратом.
– Полную лей, – сказал Марат.
Костин хмыкнул, но просьбу выполнил.
– Видишь, – сказал он, – Ленин еще говорил, мол, страшно далеки они от народа, а ты вон насколько ближе стал к народу; пьешь дешевую водку гранеными стаканами.
Он полез в свой рюкзак и достал оттуда пачку галет; вытащил одну, разломил и положил на стакан, – прошу, ваше благородие.
– Я же не акробат, – сказал Марат.
– В каком смысле, – удивился Костин.
– Руки то развяжи, как я пить буду.
– А-а, сразу видно – не наш. Я вот, когда на стройке работал, после ПТУ, видел, как мужики пьют: на троих разлили, по очереди в один стакан, одному с верхом накатили, как говорится, – для губ места не оставили, а как пить – руки то дрожат, после вчерашнего. Так он наклоняется, отхлебывает, а потом – глот, глот и порядок. Но на счет рук, это ты, отец, погорячился, мы эту задачку иначе решим. Костин взял стакан и поднес ко рту Марата. Марат открыл рот и, двигая кадыком, пропустил ледяную жидкость в себя, выдохнул. Лицо его приняло страдальческое выражение. Водка была «левой», из тех, что разливали в подвалах, многочисленные нелегальные цеха, во множестве расплодившиеся во время перестройки. Костин сунул ему галету, ободрав сухими, жесткими краями губу и десну Марату. Затем вернулся на диван, сел и, расстегнув рукав, оглядел все еще кровоточащую ранку.
…Мужика он уложил сразу, ударил прикладом в затылок. Ошеломленную женщину, сбил с ног прямым ударом в челюсть, давно мечтал о таком ударе. Стрелять он не хотел, чтобы не поднимать шума: расстегнул телогрейку Шилова, и плавно, вогнал охотничий нож меж ребер грудной клетки, прямо в сердце, то же самое проделал с женщиной, только помедлил, разглядывая ее грудь – в этот момент она его и цапнула, прямо-таки по-звериному. Может, она ядовитая была, что-то кровь не свертывается, – подумал Костин и стал смотреть на Марата.
Выждав, пока улягутся жестокие молоточки в висках, Марат спросил:
– Ну, что дальше?
– Десять минут ждем результат, – сказал Костин.
– А я и забыл, – сказал Марат.
Лицо Костина вдруг напомнило ему инструктора, сопровождавшего их с Вероникой во время конных прогулок в горах. Инструктор был англичанином, и Марат спросил, как он относится к творчеству своего земляка, Фаулза? Вероника перевела, затем, выслушав ответ, улыбаясь, сказала:
– Удивляется, почему ты спрашиваешь его о писателе, говорит, что он жокей, а не филолог.
– Вопросов больше не имею, – ответил Марат.
Он улыбнулся воспоминанию: жаркая волна затапливала его, боль в голове почти улеглась, но не уходила, напоминая змею, покачивающуюся на хвосте перед тем, как ужалить.
– Чему радуешься, – спросил Костин, не сводивший с Марата глаз.
– Мыслям, – едва узнавая свой голос, ответил Марат.
– И чего ты там, мыслитель, надумал? – Спросил Костин.
– Ничего хорошего.
– Как самочувствие?
– Как у Сократа.
– Это хорошо, – поглядев на часы, сказал Костин, – прошло пятнадцать минут, наверно и мне можно уже хряпнуть.
Он наполнил стакан до половины, изящно оттопырил мизинец, вынес локоть, коротко выдохнул и опрокинул водку в рот; лицо его приняло задумчивое выражение, почмокал мелко губами, дегустируя выпитое, взял галету и с хрустом закусил. Засмеялся:
– Прямо, как в том кино, про революцию – налей-ка нам из бака; ну ладно, давай рассказывай, – сел и приготовился слушать.
Марат открыл, было, рот, чтобы послать его подальше, какая разница – быть застреленным или замерзнуть привязанным к стулу, но вдруг, вспомнил, что, в узком, боковом кармане его спецназовских брюк, лежит небольшой нож с выкидным лезвием и это обстоятельство, дает ему шанс на спасение, если конечно Костин сдержит свое слово. А значит, имело смысл принять правила игры. О возмездии можно думать, только сохранив жизнь, точнее, ради этого можно было попытаться сохранить себе жизнь.
– Накати еще сотку, – сказал Марат, – будет тебе история.
– Вот это по– нашему, по-бразильски, – заметил Костин. Держа в правой руке ружье (ну просто ковбой), он подошел к столу, налил водки в стакан и поднес ко рту Марата.
– … Дело было зимой, – начал Марат, едва с лица сошла гримаса отвращения, – в феврале месяце, ранней ночью Урусов возвращался домой.
Произнеся эти слова, Марат задумался.
… Примерно в это время, Елисеев тоже задумался, – о преимуществах дизельного двигателя над бензиновым мотором. Когда он покупал свой джип, приятель, заядлый охотник настойчиво советовал ему взять машину с дизельным мотором, которая в первых, потребляла солярку, во вторых, потребляла мало, а в третьих, имела всего одну свечу – свечу подогрева, то есть, погружая капот в лужу, можно было не опасаться того, что машина заглохнет. Но Елисеев, сравнив динамические характеристики, взял бензиновую версию, то, что она потребляла двадцать литров на сто километров, его не особенно заботило. И сейчас он впервые пожалел об этом, когда в бензобаке закончилось топливо. Он всю ночь полз на брюхе, не на своем, конечно, на автомобильном, но полз. Через каждые пятьдесят метров вылезал из машины, брал в руки шанцевый инструмент и освобождал колеса из снежного плена.
