Ольга Погодина-Кузьмина - Сумерки волков
Женщины окружили Кристину, и Максим с облегчением отдал ее, повеселевшую, с сияющими глазками, на попечение Галины, жены Юрия Минаевича. Муж тоже был здесь. В смокинге и подпиравшем багровую шею воротничке, он еще больше напоминал выходца из преисподней.
Подошел и Владлен Василевский. С бритым черепом, в черной бабочке над воротником крахмальной сорочки, он словно готовился к пробам на роль в экранизации «Крестного отца». Мужчины повели Максима по кругам олимпа.
— Видишь тот, лысый? Судится со всеми тремя бывшими женами. А моделька с большими титьками — его новая. Я бы вдул!
— Долговязый, банковская группа. Спортсмен. Никто не знает, кого он трахает. Говорят, кладет с собой в постель биатлонную винтовку.
— А вон стоит пузатый, с платком в кармашке, — косил выпуклым глазом Юрий Минаевич. — Сожрал два металлургических завода. А репутация — такую полезно иметь, когда тебя с общего режима в «крытку» переводят.
Василевский кивал в сторону окон:
— Спонсоры партии, о них хорошо или ничего.
Максим спросил про старика, который выглядел так, будто уже умер, но колдун оживил его, чтобы он мог еще немного приподняться на падении нефтяных акций.
— Это был уважаемый человек, занимался разработками на шельфе. А потом его заставили компанию продать, стал просто богатый еврей. Без влияния.
— В чем ошибка избирателя? Он думает, что главное в жизни — это бабло. Думает, добуду душистый лимон и получу ключи от рая. Этим простой народ и отличается от тех, кто принимает решения за него. Надо четко понимать, деньги почти ничего не значат. Главное в жизни — это люди и отношения.
— Так что смотри и делай выводы. Здесь все, кто крутит шестеренки.
Женщины в изысканных нарядах громко обсуждали деликатные темы:
— Господи, девственность можно восстановить элементарно! Иди к Бакирхановой. У меня подруга три раза выходила замуж, и каждый раз девочкой. Заодно сделаешь лазерную коррекцию половых губ.
— Я не ношу бриллианты. Ты что, не понимаешь? Девушка моего возраста в бриллиантах — это вульгарно. Мои камни — изумруд и александрит.
— Мужчину надо подстегивать, чтоб он не начал тебя угнетать. Надо держать его в тонусе. Я использую свечи и шелковое белье.
Максим смотрел по сторонам, узнавал депутатов, предпринимателей, руководителей телеканалов. Хозяин железных дорог хохотал над шутками министра, алюминиевый магнат делал селфи с двумя губастыми моделями. В буфете ультра-либеральные прозападные журналисты, объединившись с идейными противниками, проталкивались к фуршетным столам.
— У нас же как, украл в России — вложил за бугром. И пока царствует эта философия, мы так и будем для Запада точкой отсоса, — привычно рассуждал Василевский, на разные лады поворачивая пару банальных идей. — При этом учти, наши паразиты еще вреднее западников. Во-первых, их больше. Во-вторых, они идейные. Глобализация им дороже матери, отца и красного словца. Если человек на своей родине только зарабатывает, а сбережения его в швейцарском банке, бизнес на Кайманах, а вся его семья живет в Провансе или в Эр-Рияде — куда он будет рваться телом и душой? Поэтому господа вроде вашего Глеба Румянцева и убеждают друг друга, что народ у нас — генетический мусор, что экономика наша разорвана в клочья и все поросло крапивой от Амура до Днепра.
Юрий Минаевич поддакивал:
— Главное, мы начали это осознавать. Америка семьдесят лет внедряла нам свою идеологию. Лучше мертвый, чем красный. У них же кровь зеленая. Баксы, грины, бабло.
— Во-во, и кровь, и плоть, национальная идея. Но России сегодня дается шанс повернуть историю на сто восемьдесят градусов. Потому что к русским прививка золотом не прижилась. Сейчас вот это стало понятно, буквально вчера.
Оба были в курсе финансовых решений отца и в целом одобряли их.
— Все понимают, куда он крутит руль. Легализация и возвращение активов в реальный сектор. Это многим не нравится.
— Офшорный карман штука заманчивая, много можно спрятать. Только карман-то чужой.
— Вон британцы уже начали счета контролировать, завтра недвижимость, потом еще какие-нибудь санкции введут.
— Так что цени и содействуй. И тестя уважай, он человек мудрый, он мыслит стратегически.
Максим не возражал. Он знал, что Юрий Минаевич связан с секретным отделом, который собирает компромат на крупный бизнес, а Василевский помогает отцу на уровне силовиков разруливать вопросы с зарубежными хозяевами кипрских банков и трастовых фондов. «Опасный, но полезный», — говорил про Владлена отец.
Неожиданно Максим увидел Марьяну. Она приехала с пузатым московским чиновником, давним приятелем деда. Кажется, пару лет назад у нее был роман с этим Саловым. В белом костюме, на высоких шпильках, она выглядела довольно эффектно, но трудно было привыкнуть к переменам в ее внешности, к пухлым губам и высоким скулам. Она к тому же высветлила волосы и стала казаться моложе, но Максим не мог отделаться от чувства, будто на ее прежнее лицо натянули силиконовую маску.
Держалась она все так же неуверенно, а без главного качества природной красавицы — привычки быть красивой — все ухищрения хирургов были напрасны. Она улыбалась с такой натужной веселостью, что Максиму захотелось подойти и спросить, какие антидепрессанты она принимает, чтобы посоветовать жене. Впрочем, злых мыслей и злых речей хватало вокруг и без него.
Юрий Минаевич и Василевский обсуждали важную тему.
— …Поэтому люди большой политики, по-настоящему влиятельные, предпочитают держаться в тени. Боятся контактов. Боятся сказать что-то лишнее. Тут каждое слово может повернуть события.
— Это как наркота, сядешь и не слезешь, — улыбался Юрий Минаевич. — Политика сжирает людей быстрей, чем героин.
Подошел Глеб Румянцев в ярко-желтом галстуке. Его волнистые темно-русые волосы были искусно уложены на косой пробор. Он сунул руку Василевскому, обнялся с Юрием Минаевичем и едва кивнул Максиму. Глеб открыто декларировал либеральные взгляды и примыкал к той части элиты, которая с пафосом обличала преступления верховной власти, не брезгуя набивать карманы за ее счет.
— Юся, вот скажи мне, почему в наших министерствах сидят клинические идиоты? Откуда их берут?
— Это те, кого не взяли в бизнес, — хохотнул Владлен.
— Без шуток, с людьми невозможно разговаривать, они не работают, они «решальщики». Почему этой страной вечно правят подонки, алкоголики и трусы?
Юрий Минаевич широко улыбался редко поставленными, но крепкими и очень белыми зубами:
— Ты, Глебушка, еще молодой, не видел жизни. Вот поехал бы в Вашингтон или в Брюссель, на тамошних подонков посмотрел. Слыхал, один американский сенатор до смерти забил свою собаку?
