Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!
— К-хе, — прокашлялся Зорин. — А, может, правда покемарить пару часиков.
— И правда, — поддакнул Серега. — Пошли «репу помнем».
Все согласно закивали. Все, кроме Мишки Суслова.
— А я не пойду! — заупрямился он. — И не просите.
— Не больно и надо, — хмыкнул Серый. — Только что ты делать будешь, когда мы все отсюда уйдем? Тут останешься, один на один с трупом?
— Гулять пойду.
— Задрыгнешь.
— Тогда.. Тогда… тогда снежную бабу буду лепить. Вот!
— Ну давай, начинай, — усмехнулся Кука.
— А вот и начну!
И он выбежал из здания — только стертые подошвы сапог засверкали.
— Поредели наши ряды, ребята, — пьяно проблеял Стапчук.
— Господи! — Галина Ивановна возмущенно взвизгнула. — Когда же он протрезвеет, наконец.
— Ик, — икнул Стапчук весело. — Ни-ик-когда! — После чего залез в карман своей фуфайки, достал полу пустую фляжку с коричневой жидкостью (наверняка, с джином) и залпом высосал.
— Все! — Галина Ивановна в сердцах стукнула кулаком (а он у нее чуть по меньше, чем у Артемона) по ящику. — Видеть больше не могу ни одного из вас. Надоели до смерти! Все! И Стапчук со своей сизой рожей, И этот каратист-пофигист с проституточной кличкой и Володарская вместе со своими подружками-веселушками-вертихватками…
— Галина Ивановна, душечка, — залепетала Изольда. — Успокойтесь.
— А уж как ты мне надоела. Со своими шаманами, экстрасенсами, гороскопами, стишками, басенками. С нытьем твоим вечным, соплями, слюнями, переживаниями. На-до-е-ла!
Галина Ивановна аж позеленела вся. И, казалось, что сейчас лопнет от переполняющего ее раздражения. Но нет, не лопнула. Только шарахнула еще раз по мусорному ящику, выбежала на улицу и понеслась к лесу.
Вслед за ней, но в другом направлении — к корпусу, с воем вылетела Изольда.
Потом на воздух выполз Стапчук. Ему резко поплохело.
Оставшиеся переглянулись.
— Ну? — прервал всеобщее молчание Кука. — Пошли что ли?
— Пошли, — согласился Зорин. — И ты это… не обращай внимание на Галину Ивановну, она у нас с придурью.
— А Кука — это не кличка, а фамилия, — обижено буркнул телохранитель. — И никакая она не проституточная. А украинская. С ударением на «а».
— Мы так и поняли, — поспешил успокоить его Юрка. — Пошлите, а?
— Вы, ребята, ступайте, — немного помедлив, сказала я. — А мы тут приберем немного.
— Ты же спать хотела…
— Мы скоро. Только двери прикроем, мусор выкинем. Через 20 минут явимся.
Мужики пожали плечами, но спорить не стали. Ушли.
— Чего это нам тут убирать? — накинулась на меня Ксюша. — Свинячили все, а убирать нам?
— Да? — присоединилась Сонька. — Мы не нанимались.
— Девочки, прекратите орать, — строго прикрикнула я. — Никто вас не заставляет тут убираться.
— Да ты же сама…
— Это я для прикрытия. На самом деле, мне хочется все еще раз осмотреть…
— Ну наконец-то! — почему-то развеселилась Ксюша. — А я все думаю — когда же Леля расследование начнет.
— Ничего я не начинаю… Я просто хочу прикинуть, кого следует опасаться… Для книги, опять же, пригодится…
— Рассказывай! — встряла Сонька. — Опять решила нос сунуть, куда не надо. Я вот все Коленьке расскажу.
— Только попробуй! — я погрозила ей кулаком, хотя знала наверняка, что Сонька в жизни на меня «не настучит». — Короче, дело к ночи. А в нашем случае, к утру. Но это не важно. — Я дернула Ксюшу за рукав. — Пошлите, обшарим помещение. Вдруг улики какие найдем. Пуговицы, волоски, записки с угрозами. В книжках детективы постоянно находят всякие мелочи, по которым вычисляют убийц.
Подруги с энтузиазмом меня поддержали. И мы пошли.
14.
Мы облазили все здание с верху донизу, но ничего, кроме годичной пыли по углам, не обнаружили. Ни пуговиц, ни волосков, ни записок. Книги, оказывается, тоже могут врать.
— Ну? — отдуваясь, спросила Сонька. — Можем мы теперь спать идти?
— Пошли, — согласилась я. И первой двинулась к выходу.
На улице было уже достаточно светло. По этому, мы смогли разглядеть, как в аллейке, аккурат между двух пионеров-мутантов, Суслик возводит свою снежную бабу. Почему именно там — не ясно, наверное, чтобы ребята не скучали.
— Он что решил им подружку вылепить? — спросила Сонька весело.
— Скорее, дуэнью. — Ксюша хихикнула. — Чтобы не согрешили. Дело-то молодое.
Посмеявшись, мы припустили в сторону корпуса.
Двухэтажное здание спало. Свет горел только в коридорах. Но окна остальные комнат были непроницаемо-темными. Видимо, наши собратья по несчастью уже завалились в койки и спят сладким сном. Мне стало даже завидно. Везет людям, дрыхнут почти час, а мы еще и не ложились… Зато как приятно будет после бесконечной ночи вытянуться на коечке, укрыться одеяльцем, положить голову на подушку…
Но не успела я развить свою мысль, как услышала душераздирающий женский крик, доносящийся из-за прикрытой двери корпуса:
— Помогите! Убивают!
Тут же после этого вопля последовал другой:
— На помощь!
Мы переглянулись и, не сговариваясь, вытащили из карманов газовые баллончики.
Тут дверь распахнулась и из нее, вереща, задыхаясь, размахивая руками, вылетела Изольда. В одном спортивном костюме, в тапках, лохматая, с совершенно бешеными глазами.
— Леля! — заголосила она, увидев меня. — Леля, на помощь!
И с новым нечленораздельным воплем кинулась ко мне. Не добежав каких-то пары шагов, она рухнула на снег и затряслась. Только тут я увидел, что по ее лицу течет кровь.
Мы с Ксюхой бросились к ней. Попробовали приподнять, но бухгалтерша не вставала — она цеплялась за нас своими худыми, цепкими пальцами и вновь заваливалась на снег.
— Изольда, что с тобой? Что случилось? — затрясла ее Ксюша. — Отвечай!
— Он… Он… Чуть не убил… — она опять начала всхлипывать и икать.
— Кто? Кто тебя чуть не убил?
— Не знаю. Кто-то. Напал… Напал… По виску… Стукнул…
Понять, что она хочет сказать, было невозможно, по этому мы решили сначала внести ее в корпус, дать выпить воды, а уж потом спрашивать.
— Давай, заноси, — скомандовала я, обхватывая Изольду за щиколотки. Ксюша, постояв в раздумье, ухватила пострадавшую под мышки.
— Ну а ты чего стоишь? — хмуро спросила она у Соньки. — Присоединяйся.
Сонька забегала, выискивая удобный выступ, за который можно Изольду ухватить, но не найдя ничего подходящего, махнула рукой и подняла слетевшие с ее ног тапочки.
— Я это понесу, — нагло заявила она. — Мне тяжелое нельзя, я женщина хрупкая. Не то что вы… Оглобли.
— Чего? — с высоты своего 180-ти сантиметрового роста, рыкнула Ксюша.
