Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!
— Сколько, интересно, им сейчас лет? — прервала всеобщее молчание Сонька. — Как нам или больше?
— Наверное, как нам, — сказала Ксюша. — Это лагерь не работает лет 15. Нам тогда было по 10 по 11, как и им…
— Какие вы, девочки, еще юные, — со вздохом молвила Галина Ивановна. — Вам только 25. — Нам уже 26, — с еще более тяжким вздохом произнесла Ксюша. — И мы уже не юные.
— О! Мне бы ваши годы…
— А я никогда не ездил в пионерские лагеря, — ни с того, ни сего ляпнул Зорин. — Меня мама не пускала.
— Почему? — удивился Серега.
— Она говорила, что меня тут плохому научат, — Юрка поднял на нас свои погрустневшие глаза. — А мне всегда так хотелось…
— А меня тоже в пионерлагеря не пускали, — сказал Артемон.
— Мама? — сочувственно спросил Зорин.
— Милиция. Они говорили, что я всех плохому научу. Я ж на учете в «детской комнате» с 8 лет стоял.
— А я ездил! — возбужденно проговорил Тю-тю. — Только не в такой благоустроенный. Мы в деревянных дачках жили. И толчок у нас на улице был. Ну такой… с дырками. Пойдешь, бывало, в тихий час по нужде, заглянешь в дырку, а там на дерьме целый выводок ужей разлегся… А мы их шишками!
— А мы ночами Золушку вызывали, — вспомнила я. — Садились в 12 ночи вокруг бутылки с водой, накрывали ее полотенцем и бормотали «Золушка, появись!».
— За фиг? — поинтересовался Артемон.
— А она желания исполняла. Помню, все девчонки загадали, чтобы к ним Боярский на лошади прискакал, а я кроссовки «Адидас», — хихикнула я.
— А мы вызывали Карлсона, — воскликнул Тю-тю. — Он влетал в форточку и ругался матом!
— Правда, что ли влетал? — по-детски обрадовался банкир.
— Не… Что-то у нас не получалось …— разочаровано протянул Сеня. — Может, что-то не то делали.
— А вы пастой друг друга мазали? — спросила Сонька.
— А как же! Каждую ночь…
Все замолчали. С глупыми мечтательными улыбками на просветленных физиономиях мы вспоминали свое пионерское детство. Так простояли мы довольно долго, пока Артемон не пробормотал:
— Что-то долго Кука не идет…
— Уж не убили ли? — ахнула Галина Ивановна.
— Покаркай мне тут! — осерчал банкир. — Мало ли что задержало…
— Может, сбегать посмотреть, — предложил Суслик.
— Не надо. Подождем еще.
Мы еще подождали, потом еще. Но Кука все не возвращался. Артемон занервничал.
— Если с ним что-то сучилось… Я вашу шаражку по миру пущу… — горячился он. — А турбазу эту взорву!
— Не волнуйся, — попыталась успокоить его Сонька. — Ничего с Кукой не случилось… Просто две пары лыж тащить тяжело, вот он и задерживается…
— А вот и он! — радостно заголосил Суслик.
Кука и вправду показался на горизонте. Сгибаясь под тяжестью лыж и палок, он бежал в нашу сторону.
— Чего так долго? — накинулся на него Артемон, сразу как взмыленный Кука подлетел к нам и сбросил ношу на снег.
— Быстрее не мог, — отдуваясь, ответил телохранитель. — Первую помощь оказывал…
— Еще кого-то убить пытались? — ахнула Галина Ивановна.
— Пытались! Ваши повара нашего товарища! — едко проговорил Кука. — Совсем Коляну худо, — обратился он к боссу. — Температура. Боли в области желудка. И вроде бред.
— Во до чего довели человека! — гневно вскричал Артемон. — До бреда!
— И пить постоянно просит… Я ему дал, но не знаю, можно ли. Вода-то у них только из-под крана… ржавая.
— А Павлуша что, даже воды дать не может?
— В отключке он. Ты же знаешь Павлушу, как нажрется, отрубается и спит сутки.
— Эх, Колян, Колян, знал бы он, что его на этой турбазе ждет, разве рвался бы он сюда… — запричитал Артемон. — Бредит, говоришь?
— Бредит. — Скорбно кивнул Кука. — И за живот хватается.
— Это у него из-за язвы? — спросила я.
— А-то, блин!
— Вряд ли, — встрял Лева. — Это, скорее, всего аппендицит. Раз температура и бред. У меня самого язва, я знаю, как она обостряется…
— Или грипп, — предположил всезнающий Зорин. — Сейчас, говорят, эпидемия жуткого гриппа. И болезнь как раз сопровождается болями в желудке.
Артемон их не слушал. Он торопливо стаскивал с себя ботинки, чтобы надеть лыжные.
— Кука, а Колян кони не двинет, пока мы ездим? — обеспокоено спросил он.
— Не могу ничего сказать определенно — я ж не доктор. Но ему очень плохо.
— Блин! — ругнулся Артемон. — Надо торопиться, блин! Че встал? — это он уже обрушил свой гнев на стоящего столбом Блохина. — Давай шевели помидорами!
— Чем?
— Булками, булками шевели!
— Простите, чем? — взволновался Лева. — Я не понял…
— Ягодицами, — подсказала Ксюша. — Тебе надо шевелить ягодицами.
— Так бы сразу и сказали! — обрадовался Лев и быстро начал переобуваться. — А причем тут булки?
Артемон пронзил Блохина ненавидящим взглядом, но промолчал.
— Лыжи лучше за воротами наденьте, — напутствовал Кука. — Здесь быстрее ножками. В лесу не пытайтесь срезать, можете заблудиться. Езжайте вдоль дороги. Периодически проверяйте, не появилась ли связь…
— Тьфу, чуть не забыл! — Артемон по-хозяйски залез в карман Кукиной куртки. — Телефон-то я отдал. Так что попользуюсь пока твоим. Ну все! — он кивнул всем нам. — Бывайте! Мы отчаливаем!
И они потрусили к воротом. На пол дороги Артемон остановился, обернулся, пронзил Соньку полным огня взором, подмигнул и выкрикнул:
— А с тобой, красавица, мы еще встретимся! — После чего отвесил Блохину легкий дружеский пинок и прикрикнул. — Чего встал? Побежали.
Что они и сделали.
Мы проводили их взглядом. А когда они скрылись из вида, вернулись в здание.
— Чего делать будем? — вяло поинтересовалась Сонька, приваливаясь к любимым Блохиным мусорным ящикам.
— Спать. Вот что! — выкрикнула я из последних сил. — Не могу больше бодрствовать. Ни шары катать, ни кино смотреть, ни пить, ни есть. Я хочу только спать!
— А где? — растерянно улыбнулся Суслик. — Везде трупы…
— По фигу! Я сейчас усну даже в одном гробу с покойником.
— Лель, может, потерпишь, осталось-то всего ничего.
— Это вам только кажется. На самом деле, все самое ужасное еще впереди.
—. Что может быть ужаснее двух убийств? — невесело хмыкнул Суслик.
— Их расследование. — Я обвела взглядом помятые лица сотоварищей. — Неужели не ясно, что когда менты, приезда которых мы так ожидаем, явятся, начнутся бесконечные допросы. Всех по очереди будут вызывать к усталому не выспавшемуся следователю, он долго, нудно начнет выспрашивать о каждом нашем шаге. И ни одного не выпустят за пределы турбазы, пока не выяснят хотя бы часть правды.
— К-хе, — прокашлялся Зорин. — А, может, правда покемарить пару часиков.
