Галина Романова - Чужая жена – потемки
Да потому, тут же ответил он сам себе, что он одинокий сорокалетний придурок, живущий иллюзорным ожиданием какого-то грядущего необыкновенного чуда. Ну, вот-вот сейчас, ну, если уж не сегодня, то завтра-то – непременно! Кто-нибудь, как-нибудь возьмет да и полюбит его. А за что? За что его любить-то? За фанатичную преданность выбранному делу? За серую прозу жизни? За скуку бытовую, из-за которой он спешил поскорее упасть в постель и забыться сном, чем попытаться хоть как-то, хоть чем-то ее разбавить.
– Неудачник… – горестно шепнул самому себе Рыков и попытался поймать собственное отражение в здоровенном блестящем холодильнике. – Права была Женька, что ушла от меня.
Надо же, впервые за многие годы жгучей обиды на нее он подумал о ней без неприязни. Она же…
Она же хорошая была, Женечка, и хорошенькая. Он очень любил ее, очень! Правда, незаметно как-то он это делал, получается. Слишком незаметно, раз она смогла бросить его с такой легкостью.
Ей стоило позвонить. Рыков судорожными глотками загнал остатки мятной булочки в желудок, хлебнул из чашки. Взял мобильный телефон, нажал на единичку. Женечка всегда была для него номером один. На двоечке был забит рабочий телефон. Стало быть, работа шла вторым номером. А Женечка всегда думала иначе. Странно!
– Але, я слушаю.
Рыкову сделалось нехорошо от того, каким неожиданно печальным оказался ее голос. Кажется, даже в голосе этом отчетливо слышалась слеза.
– Привет, это я, – произнес он через силу.
– Олег?! Ты?!
Она так изумленно и искренне ахнула, что можно было подумать, звонят ей с того света. Хотя в каком-то роде он для нее – покойник. Все же умерло между ними. И, значит, оба они друг для друга мертвы.
– Я, я, не узнала?
– Нет, голос-то я узнала. Просто номер… Номер твой у меня был не забит, вот я и…
Она неожиданно прикусила язычок, поняв, что проговорилась.
Конечно, в памяти ее телефона не было и быть не могло его номера. Она могла звонить ему на домашний, забыть легкий номер сложно. Могла звонить его матери, сохранив ее номер – под ее именем и отчеством. Но вот объяснить всем своим последовавшим после Рыкова мужьям, кто такой Олег, она бы не смогла никак. Ее же наверняка ревновали, сцены устраивали. Он-то устраивал и ревновал, чем от него могли отличаться другие?
– Мать сказала, что ты хотела со мной о чем-то поговорить, – перешел к делу Олег, быстро сообразив, что уже трех минут общения с ней ему хватило, чтобы вновь начать теребить свое израненное сердце. – Что-то случилось?
– Я? Поговорить? – Женечка делано хохотнула. – Да нет, собственно, я…
– А, ну ладно, тогда пока.
Он взбесился так, что едва телефон не раздавил.
Жеманная дрянь! Вот вечно она так, вечно! Сначала вынудит его совершить что-то, а потом в кусты. Ведь если разобраться и вспомнить все как следует, она сама подвела его к тому, чтобы он указал ей на дверь. А он не хотел этого делать, совсем не хотел! У него даже подробностей всех в памяти не осталось, только теперь и всплыли. Так и полагал, что она сама от него сбежала.
Она, все она…
– Олег! – вскинулась Женечка испуганно. – Прости! Ну, прости меня! Конечно, конечно, я просила твою маму, чтобы ты мне позвонил. Ты ведь на мои звонки не отвечаешь.
– Меня постоянно нет дома, – недовольно буркнул он и не выдержал, поддел ее: – А мой телефон у тебя в память не «забит», понимаешь. Кто я такой, чтобы мой номер хранить в памяти аппарата?!
– Не злись, пожалуйста, – тихо попросила она с незнакомой прежде интонацией. Снова как будто слезы просочились. – Мой прежний, Вадик…
– Ах, он был Вадиком! – перебил ее со злостью Рыков. – А до этого был Владик, а еще до этого Саша – или Аркаша? Жень, ты там в мужиках не запуталась своих, а? Как тебе башку-то они до сих пор не оторвали, блуднице такой!
– Я не блудница, – слабо возразила она и все же заплакала, виновато сопя в трубку. – Я просто… Я просто запуталась, Олег. Сильно запуталась! И теперь…
– И теперь я должен все распутывать, так? – догадался он и стиснул зубы так, что заныло за ушами.
Он так и знал! Он предвидел, что ее возобновившийся интерес к его персоне – не что иное, как крик о помощи. Куда-то она вляпалась со своим Вадиком, или Владиком, или Сашей с Аркашей.
– Ты ничего никому не должен, Олег, – возразила Женечка голосом маленькой обиженной девочки. – Мне так уж тем более. Я же такая… Такая дрянь!
– Не смею возразить, – огрызнулся он, но уже подленько заныло что-то в душе, заныло… И Женьку, всю в слезах, он себе представил, растрепанную, беззащитную, и все же милую и… родную. – Ты много ошибок наделала, Жень.
– Очень, Олег! – с надеждой воскликнула она и слезы лить прекратила.
– Исправить которые практически невозможно, – сурово добавил он, лишая ее всяческих обходных путей.
– Я этим сейчас и занимаюсь как раз, – неожиданно повеселела она.
– Чем занимаешься?
– Исправлением ошибок! Я… Я продала свою квартиру и отдала все деньги Вадику, – с непонятной радостью отчиталась она.
– Вадику? Какому Вадику? – Он даже не сразу понял, что это ее последний, кажется, муж. – Почему Вадику? Как – продала квартиру?! В центре?! Там деньги неподъемные должны быть!
– И были. Именно неподъемные, – она все же вздохнула с горечью, прорвавшейся сквозь ее показушную радость.
– И что? Ты отдала их Вадику?!
– Отдала.
– Но зачем?! Зачем, помилуй господи?! Он же голожопым был до встречи с тобой, Женька!!! – заорал он и прикусил язык, как и она только что.
Сейчас она обо всем догадается. Догадается, что он время от времени наводил справки о ней и ее «избранниках». А значит, интересовался ею. А следовательно, и не остыл еще до конца.
Если сейчас она снова начнет жеманиться и намекать на это, решил Рыков, он отключит телефон и больше уже никогда, никогда ей не позвонит. И уж тем более не станет ею интересоваться.
– Был, Олег, был голожопым. Стал весьма и весьма обеспеченным. Я ведь ему и машинку свою отдала, – с печалью в голосе призналась Женечка и снова заплакала.
Машинку свою с откидным верхом Женька любила больше всего на свете, даже больше себя самой, кажется. При разводе с предыдущим (перед Вадиком) мужем она так вцепилась в эту машинку, так бесновалась и рыдала в суде, что муж – очень влиятельный и очень пожилой человек – оставил ей к машинке еще и квартирку в центре города.
Зря оставлял. Она все равно все профукала. Ох, и чудище!
– Зачем ты это все сделала, Жень? Зачем продала квартиру, зачем отдала деньги, машину?
Олег наконец насторожился. Не первый год он в органах, понимал, что такие щедрые подарки при разводах делаются только в качестве отступного.
– Куда ты вляпалась, Жень? – строго спросил он, хотя и давал сто раз себе зарок не влезать в ее бракоразводные разборки. – Что ты натворила?!
