Наташа Апрелева - А Роза упала… Дом, в котором живет месть
И много у тебя таких было девушек, в формате «только секс без отношений»? Это, что ли, прикольно? Когда только секс. Без отношений. Опять ты молчишь.
— Да я вот думаю, душа моя. Может, их и не было совсем?
— Кого?
— Девушек.
— Ха.
— Ха.
* * *— Как твои дела? — с интересом спросил Лукаш Казимирович, удобно устроившись на каменном парапете чаши фонтана. В пальцах он вертел какую-то мохнатую травинку.
— Дела? — Юля задумалась. Если она последние пару дней и расставалась с Лукашем Казимировичем, то очень ненадолго, никаких дел не имела, кроме него. Но вряд ли нормально будет сказать сейчас: «Когда я влюблена, то больше ничем заниматься не умею…» — поэтому Юля нейтрально ответила:
— Да все хорошо, спасибо.
— За что? — удивился математик. — Милая, за что?
У него получилось «мивая», и Юля уже привычно наполнилась нежностью. «Мивая…» Хорошо-то как!
— Болтаете, суки, — поприветствовал их вывернувший из-за угла Дома Юраня. Он переоделся к ужину, и вместо камуфляжной майки его неширокие плечи уютно укутывала полноценная тельняшка, полосатая, естественно.
— Ну как вчера? — светски осведомился Юраня. — Мля?
— Вас что-то конкретное интересует? — Лукаш Казимирович выбросил мохнатую травинку и взял Юлин мизинец. Юля улыбнулась.
— Нет, — отказался Юраня, — если вот честно, то меня, мля, нихера из похорон не интересует. Я просто так спросил, уважение сделать… Ритке не сдадите? Я вам сейчас веселое расскажу…
— Конечно же, нет! — горячо уверила Юля, жених Марго казался ей забавным, и, держась за руки с Лукашем Казимировичем, она была не прочь послушать «веселое».
— Я ведь не на работу вчера ездил, — доверительно начал Юраня, устойчиво присев на корточки, — звонит мне вчера подруга моя бывшая, Сонька. Я вот считаю, что с бабами все равно надо дружить, даже после всего. Принцип, короче, такой у меня. — Юраня приосанился.
— Ага, — сказал Лукаш Казимирович, — принцип.
— Принцип, мля! Так вот, звонит Сонька. Рыдает. Говорю: ну что, что случилось? Свидетели Иеговы объявили на завтра конец света? Гарант Конституции снова пообещал электорату лечь на рельсы? Тебя изнасиловал глухонемой карлик? Нет, отвечает, сам ты карлик, и дальше рыдать. В общем, через полчаса с трудом разобрал, что кто-то там ее бросил, и она повеситься хочет. Сонька баба-то серьезная. Думаю, сейчас повесится, а мне что? Всю жизнь виноватым ходи? Ну нет, думаю, сука, не выйдет это у тебя… Сигареткой не богаты? — немного отвлекся Юраня.
Лукаш Казимирович щедро предложил собеседникам угоститься кубинскими сигариллами из желто-клетчатой узкой пачки COHIBA Club. Юля осторожно затянулась, крепкий табак шершаво оцарапал горло и вольно закружил голову в ритме «и-раз-два-три, раз-два-три». Юраня крякнул, оглядел тонкую темно-коричневую сигариллу, уважительно прокомментировал:
— Забористые, уважаю… Ну так вот. Приезжаю к Соньке, открывает, рожа от слез опухла, глаз не видно, но я подготовился, не жалуюсь, достаю водку, мартини этот говенный, сладкая гадость, но бабам нравится. Смешиваю этот, коктейль. Пополам разбодяжил, короче, мартини с водярой, пей, говорю, сука, а то помогать перестану. Выпила. Немного оживилась, смотрю — бутыль вискаря уже тащит, нормуль. Рассказывай, говорю. Порыдала еще малёхо-малёхо. Рассказывает: хахаль ее последний вернулся к своей бывшей. Люблю, говорит, не могу, а ты нахер иди.
Юраня встал и немного походил, поддевая носком солдатского ботинка мелкие комья земли. Задумчиво посмотрел вдаль, где низкое солнце готовилось, поцеловав на ночь плоские курганы, проститься с ними на несколько часов.
— А я ей говорю: а что это ты вообще так переживаешь, непонятно, в первый раз, что ли, вот я тоже тебя бросил, и ничего? Да что ты, машет рукой, что ты, я с тобой чисто потрахаться, а его, сволочь, люблю, мы вместе работаем над проектом, и вообще — повешусь. Тут меня прямо осенило, гадом буду, как живое нарисовалось решение-то. Говорю: давай сюда его номер, ну телефонный, мля. Сейчас дядя Юра тебе все сделает, как надо. А ты выпей пока, вот мартини, зря, что ли, тащил? Звоню. Здрассьте, говорю вежливо так, а вот не подскажете ли мне телефон Софьи такой-то, я знаю, вы трудитесь, типа, вместе. Он насторожился, сука, нет, отвечает, не могу вам дать телефону, потому что не знаю, как Софья на это дело посмотрит. Я настаиваю. Телефон, говорю, гони, очень мне Софья нужна, старинный я ее приятель, говорю, очень хочу видеть и так далее. Тот насторожился еще больше, что такое, спрашивает, означает «и так далее»? Да пошел бы ты, чмо гнилозубое, я ему говорю, не твое собачье дело. Ладно, говорю, другим путем найду дорогую свою Софью, иди отсоси навсегда. И трубку положил…
На полосатое Юранино плечо села изящная прозрачнокрылая стрекоза.
Из окна веранды помахала рукой Лилька, призывая выпить вечернего чаю. В ореоле светлых недлинных волос она напоминала крупного светлячка.
— Ужинать кличут? — забеспокоился Юраня. — Типа, прошу всех к столу? Рванули?
— Нет-нет, — испугалась Юля, — а дорассказать историю?
— Да дальше и рассказывать нечего, — отмахнулся Юраня, не отводя блестящих глаз от Лильки, расставляющей чашки и тарелки на овальном столе, — приехал этот хрен к Соньке, через пятнадцать минут примчал, залупа ишачья… С кем, орет, ты здесь уже замутить успела, лярва, нельзя тебя на один день оставить… А сегодня она звонит, счастливая, говорит — вещи обратно перевез… Спасибо тебе, говорит… Обращайся, отвечаю, снова, если что. Обиделась. Поди пойми этих баб…
Внезапно сияющая Лилькина голова исчезла, будто бы она решила прервать сервировку стола и немного отдохнуть, полежать.
— Эге-ге-гей! — вскричал Юраня взволнованно. — Ты куда, мать твою?
Юля встревоженно встала и, неохотно освободив пальцы из теплой ладони Лукаша Казимировича, пошла к веранде. Мужчины держались за ней, Юраня — что-то неодобрительное бормоча, Лукаш Казимирович — молча.
Пожалуй, меньше всего они ожидали увидеть Лильку, на самом деле лежащую на дощатом полу, на лице ее подсыхала рвота, на губах — пугающе зеленела пена, глаза закатились под лоб, сознание отсутствовало.
Юля мгновенно опустилась на колени и отрывисто распорядилась доставить из Горчичной комнаты ее черную «докторскую» сумку, быстро, быстро, и воды в кастрюле, и таз пустой, и полотенце, быстрее.
Лукаш Казимирович бегом умчался за чемоданом, Юраня заметался по веранде, нашел ведро, распахнул ореховый буфет, с чудовищным грохотом вытащил армию всяческой посуды, включая гигантскую древнюю мясорубку, с кухни принес-таки воду в пятилитровой баклажке, стараясь не смотреть ни на распростертое хозяйкино тело, ни на склонившуюся над ним Юлю.
