Валентина Мельникова - Камень любви
Анатолий помолчал, зачем-то переставил с места на место банку с букетом, затем заговорил снова:
— Вечером Пал Палыч выдает сторожам все необходимое для приятного времяпрепровождения — продукты, чай, сахар, двустволку с зарядом соли или старый кинжал — тупой, но страшный. Теперь вот и рацией снабжаем. По своему опыту знаю: если и нарисуются посетители, то в первую половину ночи. Формально сторожа и под утро не должны спать, и даже ранним утром. В деревнях просыпаются рано, а любители подебоширить могут и до зари заявиться. Нам повезло, что деревня далеко. Так что весь лагерь поднимается в семь, а дежурный мирно дрыхнет до прихода землекопов. Те ведь и мертвого разбудят.
Он звонко припечатал ладонь к клеенке и усмехнулся.
— Словом, Борька и Ева не прогадали. И домовину покараулят, и своего не упустят! А мы? — он в упор посмотрел на Татьяну. — Ты не передумала?
— Только не сейчас, — она погладила его по щеке. — Я все помню и тоже жалею…
Он перехватил ее ладонь, прижал к губам и поцеловал. Затем резко отодвинулся.
— Все! Пойдем, провожу тебя до палатки! А я на раскоп сбегаю.
— Зачем? — изумилась она.
— Хочу посмотреть, как там Федор поживает.
— Ты думаешь, это он? Там, в овраге? — Татьяна испуганно оглянулась — слишком громко у нее получилось.
— Ничего я пока не думаю, — сказал устало Анатолий, — но тебе лучше остаться!
— Нет! — она вскочила на ноги, сжала кулаки. — Одного я тебя не отпущу! — И уже тише добавила: — Я ушу занималась два года назад.
— Ух ты! — прищурился он. — У меня теперь есть телохранитель?
И, засмеявшись, притянул к себе, посадил на колени.
— Знаешь, кого ты сейчас напоминаешь? Драчливого воробья! Распушила, понимаешь, перья…
— Воробья? — она сердито дернулась, пытаясь освободиться. — Скажи еще, что курицу! Наседку!
— Нет, ты не курица! И не наседка! Ты — самая симпатичная девчонка в экспедиции. Да и вообще среди тех, кого я знаю. И очень привлекательная!
Теплые губы прижались к ее шее, скользнули в ямочку между ключицами, и он пробормотал.
— Ладно, пойдем, а то опять слечу с катушек.
— Чего спать не идете, полуночники? — раздался сзади мужской голос, и они разом оглянулись.
Надо же, не заметили, как подошел завхоз.
— А ты чего бродишь, Пал Палыч? — усмехнулся Анатолий. — Людей пугаешь!
— Вас напугаешь, — вздохнул завхоз, потряс пачкой сигарет и даже заглянул в нее, затем с досадой смял. — Кончились, заразы!
И снова перевел на них взгляд.
— Смотрю, новенькая. Невеста твоя, Анатолий Георгиевич?
— Много будешь знать, хуже будешь спать, — сказал Анатолий. — Если скажу: «Невеста!», легче от этого станет?
Завхоз пожал плечами.
— Твое дело, конечно, но что ж ты ее в камералку определил? На выселки? Невесту под боком надо держать.
— А я подумаю! — Анатолий весело посмотрел на Татьяну. — Ведь дело говорит! Перебирайся ко мне!
Она едва не поперхнулась воздухом от удивления, но покачала головой.
— Нет, я не могу… Вернее, не сейчас! Я еще не готова!
— Пошел я спать, — сказал завхоз и неожиданно подмигнул Анатолию. — Ты ее крепче держи. Моя бабка тоже все отказывалась, отказывалась. Только я ее — в охапку и принес в свое общежитие. Говорю коменданту: «Комнату давай! А то уволюсь с завода!» Передовиком я был, бригадиром…
— Вы на заводе работали? — удивилась Татьяна. — А с виду — отставной военный. Выправка у вас офицерская.
Завхоз прищурился, обвел ее взглядом, усмехнулся:
— Сметливая вы, однако, только бог миловал. Какой из меня офицер? Правда, срочную отслужил. В погранвойсках на Сахалине. Предлагали в училище поступать, только куда мне учиться? У мамки кроме меня еще пять ртов мал мала меньше да батька-инвалид. С войны без ноги вернулся. Вот и пошел на завод, чтобы семью кормить. Там и суженую свою встретил…
Пал Палыч потер пальцем нос, нахмурился.
— О чем мы давеча говорили? А! Вспомнил! О коменданте! Словом, принес он ключи. А бабка моя, ей девятнадцать тогда едва исполнилось, в слезы… Ну, я эти слезы быстро унял! — Пал Палыч с довольным видом расправил усы. — В молодости я о-го-го был! Орел! Так что не теряйся, Георгич, куй железо, пока горячо.
— Иди уже! Орел! — усмехнулся Анатолий. — Как-нибудь сами разберемся…
Глава 15
Глубокая ночь, будто траурным крепом, накрыла землю. Желтый глаз луны уставился на мир внизу, и от этого пристального и надменного взгляда по спине невольно пробегали мурашки, нарастали волнение и тревога. Подобной луны — внимательной и огромной — никогда не увидишь в городе. А вокруг, в бескрайнем и черном, словно весенняя пашня, небе — россыпи несметных сокровищ. Точно щедрая и сильная рука сеятеля разбросала там монеты, драгоценные камни и слитки золота, чтобы проросли они звездами…
Пугаясь пристального взгляда ночного светила, некоторые звезды срывались с небес. Звезды-странники, звезды-бродяги, они как люди, гонимые поисками земли обетованной, уносились за горизонт, в несусветные дали. Но, в отличие от людей, звезды не подвластны ни чувствам, ни времени. Они бесконечно далеки и мерцают, как несбыточная мечта, как призрак далекого счастья.
Легкие облака тонкой кисеей затянули луну, но бледные лучи пробились сквозь них, накрыли лес серебристой паутиной, наполнили игрой теней и световых бликов, отчего все вокруг представлялось теперь совершенно иным — причудливым, таинственным и немного пугающим. Силуэты уснувших сосен и берез казались то призраками в саванах из лунного света, то персонажами детских фантазий.
А тишина стояла такая, что слышно было, как легкий ветерок трогал листья берез, баюкал травы, чьи душистые запахи струились в воздухе и, будто сон притихшей земли, поднимались вверх. И там, в непомерной глубине ночного неба, ароматы лета и звезды сливались в одну молочно-белую реку, которая, разлившись по небосводу, разделила его, точно каравай хлеба, на две половины.
Длинные тени сосен перечеркнули поляну. Днем она была полна благодати и дурманящих запахов, но сейчас показалась Татьяне чужой и не очень привлекательной. Высокая, густая трава, по которой так приятно было ступать днем, путалась в ногах. К тому же кеды быстро промокли от росы. Совсем близко ухнула какая-то птица. Татьяна вздрогнула, но Анатолий крепче сжал ее ладонь.
— Не бойся, это всего лишь филин.
— Совсем не боюсь, — прошептала она. — Просто неожиданно!
Анатолий ничего не ответил, потому что они вышли к раскопу. Прислушались, огляделись. Тихо, спокойно. Ни звука постороннего, ни движения.
