Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!
— Глаз на Артемоныча положила, чума болотная.
— Ну и ладно. Авось охмурит алигарха.
— Дура что ли? На кой бес она ему? Ни кожи, ни рожи и попа с кулачек.
Я глянула на копошащуюся в снегу бухгалтершу и мысленно с подругой согласилась — да, у Изольды ни кожи, ни рожи, про попу я вообще молчу… Да и остальное оставляет желать лучшего. Особенно ноги. Я, конечно, понимаю, что не всех природа наградила длинными стройными конечностями (меня, например, не наградила, у меня ноженки так себе), но ведь можно это как-то скрыть. Вот возьмем меня — я ношу только тонкие эластичные колготки и только устойчивый, хоть и высокий каблук, потому что в плотных колготках у меня толстые коленки, а в обуви с шаткими каблуками угловатые икры. Еще я никогда не надену юбку миди, потому что среднюю длину могут себе позволить только женщины с конечностями от ушей, а мои растут, как у всех нормальных людей, от бедер. И белые джинсы я не надену, так как в них задница кажется на 2 размера больше. Так соблюдая несколько простых правил я слыву чуть ли ни Королевой красоты «Нихлора», а о том, что у меня не очень изящные ноги не догадывается даже мой жених Геркулесов…
К чему я все это? Да к тому, что любая женщина может, если постарается, выглядеть если не на 5, то на 4 с плюсом однозначно. И вот смотрю я на Изольду и думаю — эта совсем не старается. Иначе она не напялила на себя гетры в обтяжку (девушка, где вы купили такие кривые гетры?), не стянула бы в куцый хвостик жиденькие волосенки, не накрасила бы губы морковной помадой (не иначе у подружки Ниночки позаимствовала)…
— Кто научил ее делать такой макияж? — словно прочитала мои мысли Ксюша. — Кто ей сказал, что к серому цвету лица идет морковная помада?
— У них, наверное, она одна на троих…
— И если у тебя такие кривые ноги, зачем обтягивать их гетрами? Я не понимаю… Я, например, никогда такие не надену…
— Тебе-то можно. У тебя ножки, как у модели!
— Ты чего, Леля, совсем? — Ксюша хихикнула и покрутила пальцем у виска. — У меня ноги «иксом». Ты разве не замечала?
— Да ты что! — ахнула я. — Никогда бы не подумала!
— Вот именно! И никто не думает! Потому что одеваться надо уметь. Мы же не в каменном веке, где все носили один фасон — накидку из шкуры мамонта!
Я согласно закивала. Одеваться надо уметь. И надо уметь одеваться со вкусом. Это каждая знает. Но не каждой дано! Что ж поделаешь?
— А уши? — продолжала измываться над несчастной бухгалтершей Ксюша. — Они же у нее как у слоника Дамбо. Их надо скрывать под волосами… Хотя под такими разве скроешь… — она горделиво отбросила от лица свои белокурые кудри. — И вообще, Лель, мне этих «серых мышек» не понять…
Мне, честно говоря, тоже. Я никогда не была ни тихой, ни скромной, ни робкой, ни серой. И подруги мои мне подстать. Помню, в 8 классе мы втроем сделали одинаковые стрижки («Взрыв на макаронной фабрике»), выкрасили несколько прядей фиолетовым (осветлили, потом оттенили синькой) и так пришли на урок. Это сейчас можно ходить в школу как угодно — хоть лысой, хоть с пирсингом, хоть с татуировкой на лбу, а в наше время… Нас таскали на все педсоветы, советы, заседания, собрания. Нас клеймили, осуждали, ругали, даже проклинали. Родители более скромных девочек просили директора исключить нас из школы, потому что мы подаем дурной пример их чадам (к слову, чада эти начали потихоньку начесывать челки и тонировать их в щадящий каштановый). Конечно, нас не исключили, но строго настрого запретили появляться в школе в таком виде.
Мы послушались и на следующий день явились на занятия стриженными «под ноль». С той поры директор к нам больше не приставал. К слову, обрились мы не столько из чувства протеста, сколько из-за того, что после пергидроля и синьки наши волосы начали отваливаться от самых корней. И мы стали похожи на лишайных кошек.
Еще нас ругали за то, что мы ходили в школе в рваных на коленях джинсах, что красили ногти зеленым (в бесцветный лак добавляли зеленые чернила), что вместо занятий «Этика и психология семейной жизни» мы посещали подвал, где в компании с парнями из школьной рок-группы слушали Цоя и Бутусова. Кстати, об «Этике…». Предмет этот, и без того бестолковый, преподавала нам недалекая пожилая женщина. Любительница сплетен и пустой болтовни за жизнь. Звали ее то ли Раиса, то ли Анфиса, не помню уже. Эта Анфиса-Раиса меня невзлюбила с первого взгляда, за что — не знаю, то ли за прическу, толи за зеленые ногти, то ли за слишком независимый вид. И буквально на каждом уроке (я, правда, была на немногих) она с достойным другого применения пылом костерила девочку Володарскую (именно так, по имени она меня почему-то не называла) и пророчила мне страшное будущее. «Помяните мое слово, — скрипела она, нависая надо мной, — Она закончить свою жизнь в тюрьме!».
Меня, если честно, эти пророчества скорее смешили, нежели злили, как и ее сентенции на тему «Давать надо только после свадьбы» или «Пусть к сердцу мужчины лежит через желудок» (справка: сама Анфиса так никому и не дала, потому что была «старой девой», а следовательно, путь к сердцу мужиков знала неправильный) …
— Как ты думаешь? — прервала мои размышления Ксюша. — Эта Клотильда… она ну… девственница?
— Понятия не имею, — фыркнула я.
— А помнишь Анфису Павловну нашу училку по этике?
— Конечно, — хохотнула я. — Не поверишь — только что про нее вспомнила…
— Вот эта ваша Клотильда, когда состариться, будет в точности такой же… Желчной, уродливой и жутко правильной…
Она вновь пристально глянула на Изольду, которую уже выудили из сугроба, поставили на ноги и даже отряхнули.
— Смотри, как она Артемону свой костлявый зад подставляет, чтобы он ее там отряхнул! — прыснула подруга. — Думает прельстить его этим каркасом!
— Ксюша, перестань злобствовать…
— Нечего на чужих женихов пасть разевать!
— А чей он жених?
— С сегодняшнего дня будет Сонькиным.
— Это почему? — опешила я.
— Потому, что он ей подходит по всем статьям. Настоящий мужик. Если б не Педик, сама бы его захомутала.
— А она-то ему подходит?
— Наша Сонька может осчастливить любого. Главное — не давать ей пить.
— А мне больше Кука понравился. Мне кажется, он ей больше подойдет. Серьезный, интеллигентный.
— Терпеть не могу интеллигентов. Слабаки они.
— Но Кука не слабак! — возмутилась я.
— Да? — Ксюха скосила глаза на неподвижно лежащего в сугробе телохранителя. — А мне думается, что Артемону он в подметки не годится.
— Ладно, спорить не буду. Все равно у тебя ничего не выйдет.
— Это еще почему?
— Потому что ни Сонька, на Артемон друг на друга особого внимания не обратили. К тому же, нашей подруге всегда нравились невысокие брюнеты с мощным интеллектом, а этот белобрысый громила даже родным языком не владеет — только блатным и матерным.