Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли
Но я не могу быть судьей, думала Клэр. Я сама всегда испытывала страх перед любовью. Только лицемеры могут осуждать ближнего.
Ивлин между тем рыдала, уронив на стол голову.
— Господи, что происходит со мной?.. Ты мне не поверишь, Клэр, но я так люблю Колина. Люблю, люблю… И в то же время я не могу, не могу прикоснуться к этому ужасному… этому страшному…
Клэр встала. Ей было невыносимо слушать Ивлин.
— Слезами горю не поможешь, — сказала она. — Быть может, тебе на самом деле стоит уехать на Мальту.
Ивлин вдруг замолкла, подняла голову и посмотрела на подругу сквозь слезы. Как же она похожа на ребенка, разбившего чашку! — подумала Клэр. Жалко, а черепков уже не склеить. Как странно, что мужественный и сильный духом человек влюбился в такую слабовольную девушку. Колин страждет вечной всепоглощающей любви, Ивлин на такое чувство не способна.
— Помоги мне! — воскликнула Ивлин.
Это был настоящий вопль души.
Что могла сделать Клэр? Ну да, она пообещала подруге как можно чаще проведывать Колина в отсутствии жены и внушать ему, что Ивлин любит его всем сердцем, а уехала на Мальту только потому, что такова была его воля.
Ивлин, наконец, ушла, и Клэр в изнеможении рухнула на кровать. Ближе к вечеру собралась с силами и написала Колину письмо. Очень лаконичное — всего из нескольких строк.
«Ивлин любит тебя, не сомневайся в этом, — писала она. — Знаю, вы будете скучать друг без друга, но выбора у вас нет. Думай о встрече, которая ждет вас в будущем».
В ответ получила совсем коротенькую записку:
«Спасибо тебе, дорогая Клэр. Ты — настоящий друг».
Минуло три недели. И случилась трагедия — одна из многих трагедий военного времени.
Едва Клэр пришла домой после дежурства, как раздался телефонный звонок. Она поспешно сняла трубку.
— Бога ради, приезжайте как можно скорей, — услышала девушка взволнованный голос мисс Элертон. — Вопрос идет о жизни и смерти капитана Тэлбота.
— Что с ним случилось? Осложнения после операции?..
— Нет, операция прошла блестяще. Случилось не с ним, а с миссис Тэлбот. Корабль, на котором она плыла на Мальту, подорвался на мине. В списке спасенных ее фамилии нет. Капитан Тэлбот не находит себе места. Думаю, только вы сможете ему помочь. Он ни с кем не желает разговаривать. Приезжайте же. Ради Бога приезжайте…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Клэр сидела рядом с Колином и крепко сжимала его руку.
В гостиной кроме них не было ни души.
— Это я заставил ее уехать, — хрипло проговорил Колин. — Я виноват в ее гибели. Я хотел, чтобы она уехала, потому что я…
— Не смей так говорить. Это глупо. Ее направило на Мальту командование. Кстати, сама Ивлин очень хотела уехать.
— Но я мог ее удержать.
— И она бы погибла при бомбежке. Это судьба, Колин, — задумчиво сказала Клэр.
На самом деле она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Уж слишком много страданий для одного. Ивлин была первой любовью Колина, его юностью, мечтой. Теперь эта юность, любовь, красота — все похоронено в холодной морской пучине. Услышав о случившемся, Клэр глубоко раскаялась, что не сумела отговорить Ивлин остаться в Англии. Не просто не сумела — не стала уговаривать. Потому что думала в первую очередь не о ней, а о Колине.
Да, она все время думала о Колине. Даже сейчас, в эту жуткую минуту.
Ивлин навсегда останется в памяти Колина в ореоле мученической славы, думала сейчас Клэр. Он будет вспоминать о ней с гордостью и любовью.
А ведь могло случиться, что она оставила бы его наедине с отчаянием и бедой. Поэтому, наверное, следует благодарить небо за то, что все случилось так, как оно случилось. Разумеется, это кощунственные мысли, и Колину она не выскажет их никогда, но думать ей не запретит никто.
— Проклятые фашисты! Проклятая война! — вырвалось у Колина.
Клэр еще крепче стиснула его пальцы. У нее самой было солоно во рту от слез.
— Колин, только прошу тебя, не раскисай, — сказала она как можно решительней. — Ты всегда был мужественным человеком. Ивлин хотела видеть тебя сильным. Не забывай об этом.
Покинув Колина, Клэр еще долго помнила выражение его лица. О, если бы она могла взять на себя хотя бы часть его боли.
Расставаясь, он на короткое мгновение прижал к щеке ее холодную ладонь.
— Спасибо, что ты есть на свете. Ивлин тебя так любила…
Клэр зашла поговорить с мисс Элертон. Ассистентка главной сестры милосердия внимательно посмотрела на ее осунувшееся лицо и сказала:
— Полегче, сестричка. У вас, скажем прямо, отнюдь не лошадиное здоровье. Пощадите свои нервы.
— Они у меня атрофировались. Я, признаться, все что угодно могла ожидать, но только не такой поворот событий.
— Война, мисс Меллорс. Ни вы, ни я ни от чего не застрахованы.
— Понимаю. И все-таки любым страданиям должен быть предел. Даже самое мужественное сердце может не выдержать и…
Клэр замолчала и отвернулась.
— Приезжайте к нему почаще, — сказала мисс Элертон. — Он вам всегда рад. И вообще я должна сказать, сестра Меллорс, вы из той породы людей, которые доставляют окружающим радость.
На этом они и расстались.
Оказывается, я могу доставлять людям радость, думала Клэр, глядя на сумеречный зимний пейзаж за окном поезда. А вот себя радовать так и не научилась. И родителей тоже. Как все странно.
Она все думала о том, что сказал ей при расставании Колин.
Они стали друзьями с первого взгляда. Они нуждались друг в друге, но, разумеется, Ивлин она ему заменить не сможет. Говорят, любовь это и дружба тоже. Но дружба это еще не любовь…
Теперь Клэр часто наведывалась в «Лебединую долину».
Конни отметила перемены, случившиеся с дочерью за последнее время — она превратилась в настоящую соломинку, а в глазах столько неизбывной печали. Но в то же время Конни вынуждена была признать, что дочь окрепла духом и стала гораздо спокойней. И ее это очень радовало, особенно если вспомнить, что еще совсем недавно Клэр вспыхивала, как сухая солома, от любого невзначай брошенного слова. Теперь же она подчас казалась даже чересчур невозмутимой.
— Девонька так много пережила в последнее время, — комментировал эту перемену Оливер Меллорс. — Смерть молодого Пиверела и миссис Тэлбот потрясли ее до глубины души.
— Бедненькая моя, — качала головой Конни. — Скорей бы ей встретился суженый. Ей так необходимы ласка и забота. Совсем она, родненькая моя, исстрадалась. В чем только душа держится.
— Ну, я бы этого не сказал, — возразил Оливер. — По-моему, она мужает не по дням, а по часам. Кон, девонька, у нашей ласоньки все идет как надо.
