Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли
После обеда мать и дочь остались вдвоем на кухне — мужчины отправились на конюшню.
— Девочка моя, я никогда не вмешивалась в твои дела, но нам с отцом показалось, что Колин в тебя влюблен, — осмелев, заговорила Конни.
Клэр весело рассмеялась.
— Ну, ма, ты даешь. Он души не чаял в Ивлин, а она погибла всего чуть больше года назад. Просто мы с Колином хорошие и верные друзья.
— Год в вашем возрасте немалое время, — возразила Конни.
— Дорогая мамочка, ты у меня такая чудесная романтическая старушенция, а потому убеждена, что и все вокруг тебя настоящие романтики. Уверяю тебя, между мной и Колином нет ничего, кроме чистейшей преданнейшей дружбы.
Конни, кажется, была разочарована.
Клэр поднялась к себе и переоделась в легкое ситцевое платье. Они с Колином собрались прогуляться на Дамбу. Странно, но слова матери запали ей в душу. Еще как запали. Надо же предположить такое, думала Клэр. Матери на каждом шагу чудятся любовные романы и прочие страсти. Но ведь совсем недавно Клиффорд Чаттерли сказал ей почти то же самое. Клэр поддерживала с ним регулярную переписку и, разумеется, посвятила его в трагическую историю семьи Тэлботов. Когда погибла Ивлин, он написал Клэр пространное письмо, проникнутое теми же философскими настроениями, что и на смерть Фрэнсиса Пиверела. Он уже неоднократно приглашал Клэр с Колином погостить у него в Рагби. Однако Колин еще находился в руках у эскулапов и при всем желании не мог совершить столь длительное путешествие.
В своем последнем письме к Клэр сэр Клиффорд писал:
«Вы обладаете даром настоящей утешительницы. Помню, во время одной из наших бесед вы заметили, что у вас якобы холодное сердце. Уверяю вас, это отнюдь не так. Оно у вас горячее и даже очень. К тому же его жар так искренен, что способен растопить лед страданий, сковывающий некоторые сердца. В вас редкий талант — отдавать ближнему свое сердце, ничего не требуя взамен. Я читаю между строк ваших писем, и мне начинает казаться, что этот молодой человек испытывает к вам нечто большее, чем обыкновенную дружбу».
Клэр подумала, что в самое ближайшее время они с Колином во что бы то ни стало должны навестить сэра Клиффорда. Он так одинок. У нее сжалось сердце.
Солнце прогрело сухую известковую почву, и Колину даже не пришлось подстилать свой пиджак. Они сели рядышком прямо на душистую горячую траву.
В знойном июльском воздухе дурманяще пахло цветущим тимьяном. Клэр в ленивой истоме растянулась на траве, подложила под голову руки и устремила взгляд в сияющую голубизну неба. Теснившиеся с утра на горизонте тучи куда-то исчезли. Лишь со стороны моря плыло одинокое облако, напоминавшее распустивший паруса корабль.
— Как хорошо, — прошептала девушка. — Настоящий рай. Боже, как давно я не чувствовала себя до такой степени счастливой!
Колин долго и задумчиво смотрел на девушку. С самого первого дня их знакомства ее красота восхищала его до глубины души. Сегодня не просто восхищала — а причиняла ему боль. Он думал о том, что когда-нибудь Клэр выйдет замуж, у нее появится своя семья, и они невольно отдалятся друг от друга. Если это случится, он потеряет все, что еще привязывает его к жизни. Ведь такого близкого по духу человека, как Клэр, ему вряд ли доведется встретить. Судьба, думал Колин, не слишком щедра на подобные подарки.
Он повернулся на бок и, приподнявшись на локтях, спросил:
— Я не ослышался? Ты на самом деле сказала, что давно не чувствовала себя такой счастливой?
— Ты не ослышался. — Клэр тихо рассмеялась и слегка повернула к нему голову. — Но я сказала неправду. На самом деле я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой.
И Колин нахмурился. Странно, но он не знал, что сказать этой девушке.
— Говорят, для того чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно напрочь забыть о себе и думать о других. Ты, Клэр, точно живая иллюстрация к подобному образу жизни. Но разве тебе самой ничего не хочется от нее? Не может быть, чтобы в тебе не было ни капли здорового женского эгоизма.
— Успокойся, чего-чего, а уж эгоизма во мне больше, чем достаточно. Наверное, ты возомнил, будто я только и думаю о том, как бы сделать что-нибудь приятное тебе? Нет уж, дудки. Мне самой нравится быть с тобой рядом.
— Ничего не понимаю, — искренне удивился Колин. — Полным-полно парней куда более веселых и… скажем так, привлекательных, чем я, которым только намекни, и они будут у твоих ног. Ты же изо дня в день жертвуешь всем, чтобы доставить мне удовольствие.
Клэр покачала головой.
— Ничем я не жертвую. Дело в том, что мне не нужен никто, кроме тебя. У нас с тобой одинаковые взгляды на жизнь, на литературу, искусство. Мало того, и в быту наши вкусы очень схожи. Ты словно мой близнец, мое второе «я».
Он глядел в широко раскрытые глаза девушки и понимал, что она ничуть не кривит душой. И все равно отказывался верить собственным ушам. Да такая красавица, как Клэр, должна ходить на свидания, танцы, по ресторанам, влюбиться, наконец, в кого-то должна. Она же только и делает, что исполняет все его желания, а он ее добротой злоупотребляет.
— Я так многим обязан тебе, Клэр. Но… понимаешь, что-то здесь не так. Я чувствую себя виноватым перед тобой. Ты должна встречаться со своими сверстниками. Вокруг так много молодых, красивых, здоровых ребят.
— Но мне никто не нужен! — горячо воскликнула она. — Я так счастлива с тобой. Мне еще никогда ни с кем не было так хорошо.
— Но почему? Ведь я — инвалид. К тому же настоящий урод.
— Господи, да при чем тут твоя внешность? Ведь я люблю тебя, а не твое лицо. Люблю твою душу, твой ум… — Она замолчала, словно удивленная собственным словам. — Да, я люблю, люблю тебя, Колин, — уверенно сказала она.
И вдруг осмыслила сказанное. И поняла, что на самом деле любит Колина — всей душой, всем сердцем. И очень страшится его потерять.
Колин нахмурился. Он видел, что Клэр говорит правду. Но видел и то, что она сама испугалась этой правды. Зарделась, отвернулась.
Колин протянул руку и крепко стиснул ей локоть.
— Я знаю, ты сказала это просто так, не подумав, но все равно мне было очень радостно это услышать. Не волнуйся, родная, я не собираюсь ловить тебя на слове.
В его голосе было столько нежности и грусти.
— Я сказала то, что чувствую. Да, Колин, я люблю тебя. Впервые в своей жизни. О Господи, наконец-то, наконец свершилось! И я не стану притворяться перед тобой, даже если ты отвергнешь мою любовь.
— Отвергну? Я отвергну твою любовь? Да ведь я… я очень давно люблю тебя, моя хорошая. Но я бы никогда не признался тебе в этом первым.
