Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли
— Ты не прав, Колин. Ты…
— Подожди, подожди. Я не нуждаюсь в утешении, — раздраженно перебил он ее. — Возможно, виновата моя сверхчувствительность. Дело в том, что в последнее время отношение Ивлин к мне претерпело серьезные изменения.
— То есть?
— Поначалу бедняжка все время горько рыдала на моем плече и твердила, что любит меня и, несмотря ни на что, будет любить всегда. В последнее время она успокоилась и — я это точно почувствовал — отдалилась от меня. Прошлый раз мне стало ясно, что мы стали абсолютно чужими. Словно не существовало между нами никакой любви. Ивлин в тот последний раз была нежна, заботлива, предупредительна. Расспрашивала, как я себя чувствую, выразила надежду, что скоро мои страдания закончатся, но… Понимаешь, она даже не пыталась продемонстрировать свою любовь. Черт побери, а я все еще так в нее влюблен. — Колин грустно усмехнулся. — Но вот я сделал какое-то движение, а ей показалось, будто я хочу ее поцеловать. Она напряглась, побледнела. А ее глаза… Клэр, это были глаза до смерти перепуганного ребенка. Она вдруг отпрянула от меня и стала что-то говорить, говорить… Только бы отвлечь мое внимание. Я вовсе ее не осуждаю. Понимаю, одна мысль о том, что ее может поцеловать такое чудовище, была для бедняжки невыносима.
— Это неправда, Колин! Тебе это показалось! — воскликнула Клэр.
Этого не может, не может быть, думала она. Зачем, зачем он сказал об этом мне?..
— Не думаю, чтобы мне это только показалось.
— Ты выглядишь гораздо лучше. После операции на веки ты станешь настоящим красавцем. Сэр Артур сказал об этом мисс Элертон, а она мне. Они сделают из тебя нового человека.
— Возможно, так оно и будет. Но шрамы останутся навсегда. А пока я такой… — Он коснулся своего лица. — Пока я такой, пускай она уезжает, раз ей недостает воображения увидеть за всем этим мою душу.
Клэр собралась было возразить, но передумала. Она страдала. Она очень страдала за Колина.
— Я очень обеспокоен тем, как реагирует на мое ранение Ивлин, — сказал он, как бы обращаясь к самому себе.
— Позвоню ей завтра же. Она пока в Лондоне. Я обязательно с ней поговорю. Что мне ей сказать?
— Пожалуйста, постарайся убедить ее уехать на Мальту. Понимаешь, один человек способен вынести больше, другой меньше. И мне это так понятно. Ведь не станем же мы обвинять людей, падающих в обморок от одного вида крови. Думаю, будет лучше, если моя бедная девочка уедет. А там, глядишь, сэр Артур поколдует надо мной год-другой, и я превращусь в почти нормальное человеческое существо.
Расставшись с Колином, Клэр решила поговорить со своей доброй знакомой мисс Элертон.
— Должна вам сказать, бедная миссис Тэлбот оказалась весьма слабонервной особой, а поэтому я согласна с ее мужем. Да, отнюдь не каждое человеческое существо способно вынести то, что выпало на ее долю. Мне кажется, эта женщина не слишком глубока. Что ж, каждому свое.
— Мне очень грустно это слышать, — заметила Клэр. — Мне всегда казалось, что эти двое замечательная пара.
— Моя дорогая, давайте лучше скажем так — были замечательной парой. Нужно смотреть правде в глаза. Знаю, вы сейчас возразите мне и начнете убеждать меня в том, что душа у мистера Тэлбота осталась прежней. Однако, скажу я вам, не всем дано увидеть за безобразной внешностью прекрасную душу.
— А как вы думаете, у него есть шансы вернуться к нормальной человеческой жизни? Вы понимаете, о чем я?
— Да, я понимаю вас. Трудно сказать. По крайней мере, надежда есть. А остальное покажет время. Но капитан Тэлбот такой очаровательный человек, что, проведя с ним всего несколько минут, забываешь о дефектах его внешности.
— Но ведь мы с вами, мисс Элертон, чего только не повидали, работая в госпитале. А вот Ивлин, то есть миссис Тэлбот, едва не лишилась чувств, когда увидела Колина без бинтов. И на него это подействовало самым удручающим образом.
— Увы, все еще осложняется этими проклятыми стрептококковыми инфекциями, — заметила мисс Элертон. — А поэтому сэру Артуру иногда приходится снова и снова приживлять на одно и то же место все новые лоскуты кожи. Если вы заметили, левое веко капитана Тэлбота все еще деформировано, а его нижняя губа уродливо раздута.
— Господи, и все-таки я надеюсь, что миссис Тэлбот удастся преодолеть себя, — пробормотала Клэр. — Ведь бедняга только ею и живет. Она одна способна облегчить его муки и страдания.
На следующий день Ивлин зашла к Клэр домой. Пип дома не было. Поприветствовав гостью, тетя Хильда оставила подруг наедине.
— Колин хочет, чтобы я уехала на Мальту, — заговорила Ивлин, отпив глоток виски. — Быть может, он прав. Ему предстоит еще столько операций, и я…
— Господи, но неужели тебе хочется ехать? — вырвалось у Клэр. — Ведь ты сама понимаешь, может пройти не один и даже не два года, прежде чем он снова станет нормальным человеком.
Из глаз Ивлин брызнули слезы.
— Дорогая Клэр, я не могу, не могу причинять ему новую боль. Он и так уже столько натерпелся. Я… я не обладаю твоей силой воли. Знаю, ты можешь сидеть и разговаривать с ним как ни в чем не бывало. Я так не могу. Я испытываю… да, я испытываю самое настоящее отвращение, когда вижу его обезображенное лицо!
— Ты должна перебороть себя.
Клэр почувствовала, что Ивлин начинает ее раздражать.
— Я стараюсь, стараюсь… — Ивлин разрыдалась и закрыла лицо руками. — Я только и делаю, что стараюсь себя перебороть. Но я такая слабовольная. Я… я не знаю, что мне делать!
Клэр билась с Ивлин целый час. Подруга была так жалка в своем бессилии себя перебороть, что у Клэр не хватало духа ее презирать. Ну да, слабость воли — это тоже своего рода болезнь. У Ивлин она прогрессировала. Она призналась Клэр, что ей хочется вскочить и убежать как можно дальше, когда Колин касается ее руки. Когда же он несколько дней назад сделал попытку ее поцеловать, она чуть было не упала в обморок.
Услышав все эти откровения, Клэр ужаснулась. Она сидела и смотрела на подругу округлившимися от изумления глазами.
— Ты, я думаю, меня презираешь, — упавшим голосом сказала Ивлин.
— Нет. Просто пытаюсь понять.
— Ты хочешь сказать, что ты… ты бы справилась с собой, если бы любила… если бы Колин был твоим мужем?
— Мне трудно ответить на твой вопрос. Ведь я никогда не была в твоей шкуре.
Сказав это, Клэр покривила душой — ей не хотелось добивать окончательно и без того раздавленную страданиями Ивлин. Она почему-то верила, что никакие самые страшные ранения и уродства не заставили бы ее отшатнуться от любимого человека. Напротив, еще бы больше полюбила его. За страдания и муки, которые выпало ему претерпеть. Душа в человеке главное, а не тело. Душа.
