Галина Романова - Демон ревности
Потом раздавались тяжелые шаги мамы, распахивалась дверь, и волшебство исчезало.
— Вставай, Кирюша, вставай. Завтракать пора.
Все сейчас было так и не так. В теле будто вовсе не ощущалась веса, только странная легкость. Мелькали какие-то странные сполохи, как если бы на улице был ветер и ветки яблонь драли в клочья настырный солнечный свет, намеревавшийся пробиться к ней в комнату. Шаги. Тяжелые шаги, как у мамы, когда она взбиралась по трем ступенькам к ней в домик, чтобы позвать на завтрак.
Но это же не мама. Ее не может быть, ее давно нет! И отца нет. Они как-то быстро ушли друг за другом много лет назад. И домика того нет, где она нежилась под толстым теплым одеялом.
Где она? Что с ней? Кто ходит? Откуда такой странный дергающийся свет?
Кира снова зажмурилась и постаралась вспомнить, что с ней было до того, как она проснулась. Долго не получалось. Мысли ускользали, как рваные клочья утреннего тумана, потревоженного солнцем. А потом вдруг…
— Здравствуйте, Кира Степановна.
Катерина позвонила ей после обеда. Точно, Кира только-только успела застегнуть молнию на дорожной сумке, которую набила не пойми чем перед путешествием. Она бы и не поехала никуда, Ирка настаивала. А когда узнала о происшествии на обеде, куда ее пригласили, готова была за шиворот оттащить ее к трапу самолета. Любого.
— Здравствуйте, — осторожно поприветствовала соперницу Кира. И тут же суетливо затараторила: — Вы простите, у вас что-то срочное? Я просто спешу очень.
— Я не отниму у вас много времени, — пообещала нежнейшим из нежнейших голосков Катерина.
И Кира ее тут же возненавидела много сильнее прежнего. За манерность, за мягкие интонации, за показную нежность.
Притворщица, тьфу!
— Что вы хотите?
— Прошлая наша встреча закончилась не очень. Я виновата, конечно! — тут же воскликнула Катерина покаянно.
И Кира возненавидела ее еще и за это лживое покаяние.
— Мне не надо было так поступать.
— Как? — вкрадчиво поинтересовалась Кира.
И сунула не занятую телефоном ладонь себе под мышку. Тряслась просто, как судорожная.
— Все это было лишним. Я виновата и не знаю, как загладить свою вину. Простите меня, Кира, — она отвратительно мелодично всхлипнула. — Простите, если сможете.
— У вас все?
Перед глазами все время плясали какие-то темные точки. И лоб покрыялся испариной. И ноги не держали.
— Надо жрать, — ругался вчера Виталик, пытаясь накормить ее какой-то калорийной невкусной едой для спортсменов. — Так можно в голодные обмороки начать падать. Ир, скажи ей, чего ты!
Ирка страдальчески морщила безупречно гладкий лоб, кусала губы и молчала. Почему?
— Нет, не все. У меня есть к вам предложение, Кира, — вернулся ненавистно приятный голос соперницы.
— Что, еще одно? — она злобно фыркнула. — Не многовато ли предложений поступает от вас мне за последнее время? Или вы хотите переадресовать мне предложение, сделанное вам Ильей? Хотите вернуть мне мужа?
— Ха-ха, как весело. — Она, видимо, скривилась, потому что голос стал противным и гнусавым. — Нет, не хочу.
— Тогда что за предложение?
— Я хочу вам дать денег, Кира. Много денег! — вдруг выпалила Катерина с апломбом.
Как если бы сказала: «Дарую»! Или: «Жалую с царского плеча!»
— Денег? — прошипела Кира. Помолчала, пытаясь справиться с сухостью в горле. И снова спросила: — Денег?
— Да. Я хочу предложить вам денег, Кира.
— И сколько же, в вашем понимании, Катерина, это самое — много денег?
Ей перестало хватать воздуха, а черных точек перед глазами стало много больше. Кира нашарила коленом диван, на котором стояла ее собранная к путешествию дорожная сумка. Рухнула, зажмурилась.
Эта тварь пытается ее купить? Ее или Илью?! Хотя его она уже купила. Что пообещала? Фирму, о которой узнала Ирка из своих источников? Счета в заграничных банках? Позволила жить в огромном шикарном доме? Или уже подарила ему этот дом?
— Достаточно для того, чтобы вы могли начать новую жизнь где-то еще. Не в нашем городе.
— Ага, мне, стало быть, придется уехать? — уточнила Кира, боясь провалиться в обморок.
Горело тогда ее путешествие синим пламенем.
— Да. Так будет лучше для всех нас.
— Вас? Лучше для вас?
Она же порвет просто эту наглую тварь! Предлагает денег, чтобы Кира убралась из города и не путалась под ногами?! Чтобы не попадалась им на глаза? Особенно Илье? Он-то, интересно, в курсе?
— Кира, не надо загонять себя в угол. Вы молодая красивая женщина, — не очень уверенно произнесла Катерина комплимент в ее адрес. — Вы можете начать новую жизнь. А с моими деньгами…
— И что с ними?
— С моими деньгами все будет гораздо проще! И Илью забыть, и построить свое счастье. Решайтесь, Кира.
Кира резко поднялась с дивана и принялась искать предмет потяжелее, которым можно было бы запустить в наглую красивую морду соперницы. Потом сообразила, что ее здесь нет. Что для наказания необходимо присутствие. И решилась.
— Хорошо, давайте встретимся и все обсудим. Только возьмите сразу чековую книжку, дорогая.
Левая щека Киры задергалась вместе с веком, она перепугано прижала ее ладонью.
— Отлично! — обрадовалась молодая дурочка. — Давайте сегодня в восемнадцать ноль-ноль. Идет? Вас устраивает время?
Кира прикинула. До вылета после восемнадцати ноль-ноль у нее оставался приличный запас времени.
— Да. Мне приехать к вам в тот дом?
— Нет-нет, что вы! — Катерина слабо хихикнула. — Давайте на нейтральной территории. У меня на Рябиновой улице есть квартира. Удобнее там.
— Хорошо, диктуйте точный адрес.
Все именно так и было. Это она помнит. Что произошло дальше?
Кира снова зажмурилась, все еще ощущая странную невесомость во всем теле.
Что произошло дальше?
Она отключила в своей квартире все электроприборы, перекрыла воду, выключила холодильник. Там все равно было пусто. Взяла дорожную сумку, свою сумочку, вызвала такси и через несколько минут вышла на улицу. Продрогла, пока дожидалась машину. Ветер растрепал прическу, хотя она старательно укладывала волосы. Разметал полы ее легкого пальто на одной пуговице, она его специально надела. Пальто было стильным, красивым, почти белым. Оказалось не по погоде. Ветер выстудил саму душу, кажется. В довершение, когда она приехала на Рябиновую, пошел дождь. И пока Кира маршировала с сумками от такси до подъезда, макияж, над которым она тщательно трудилась, превратился в неряшливые мазки под глазами. О прическе было лучше не думать.
— Можно я оставлю сумку минут на десять? — спросила она у консьержа, дремавшего за стеклянной перегородкой с дежурной газетой в руках. — Я к подруге на минуту. Туда и сразу обратно.
