Ярослав Питерский - Падшие в небеса. 1997
– Я повторяю, жалобы есть? – брезгливо спросил врач.
Но ему никто не ответил. Пауза затянулась, тюремный медик уже собрался уходить, как из шеренги вышел молодой парень в рубашке и трико, он жалобным голосом сказал:
– Понос у меня гражданин начальник! Понос, живот крутит!
В коридоре вдруг раздался гомерический смех, некоторые арестанты ржали, как кони после скачек. Хохотали и конвойные. Медик тоже проникся смешливым настроением и ехидно улыбнувшись, полез в карман халата, оттуда достал горсть таблеток и упаковок, словно издеваясь, он протянул их парню:
– На вот, выбирай, если найдешь от поноса, то выпьешь…
Арестант растерянно смотрел на врача:
– Нет, вы меня не поняли гражданин доктор, а если у меня дизентерия, а если я других заражу, меня надо изолировать, в больницу отвезти…
Медик ухмыльнулся и, махнув рукой, обвел взглядом шеренгу, словно искал поддержки у остальных обитателей:
– Дурак! Тебя уже изолировали от общества, а в больницу, что б нашу попасть, так это надо заслужить. Ты, наверное, просто косишь, наверное, на суд не хочешь? Так это ты не по адресу. Ты адвокату своему пой, о недержании, а не мне. Пусть он похлопочет… Дизентерия говоришь, так это хорошо, кишки прочистит, а если и изойдешь на гавно, так государство от этого только выиграет, кормить вас, итак нечем, а тут на одного едока меньше…
Некоторые арестанты вновь громко засмеялись, кто-то даже присвистнул от удовольствия. На этом «обход» врача был окончен. Арестантам разрешили одеться и повели дальше по коридору. Через метров десять конвойный открыл одну из дверей и скомандовал:
– А ну, заходи по одному!
Когда они попали в помещение, то оказалось, что оно совсем маленькое. Это была камера, а вернее бокс размерами примерно три метра на четыре, причем в этом тесном боксе уже ютились пять человек, а теперь, их стало около двадцати. В боксе кроме небольшой лавки ничего не было. Лишь темная дыра параши в углу уныло зияла, как черная метка. В камере стоял смрад, висела пелена от табачного дыма, пахло немытыми человеческими телами. Обитатели внимательно рассматривали группу новеньких.
Вилор встал и оперся о стену в самом углу возле дверей. Рядом с ним стоял худой и щуплый мужик лет пятидесяти и здоровенный молодой парень.
– Ну, все полна коробочка, – буркнул откуда-то снизу человек.
Вилор невольно опустил глаза. Оказалось, что у его ног, лежит на каких-то тряпках совсем старый мужчина, с седой бородой и длинными засаленными волосами.
– Это что камера, тут и будем сидеть до суда? – робко спросил Вилор.
– Ты что?! Это же отстойник! К вечеру по хатам начнут расфасовывать, – пробурчал здоровый парень справа, на его руках Щукин успел рассмотреть множество наколок.
В камере стоял ропот голосов. Арестанты общались друг с другом и передавали свои новости.
– Ну, все! Сейчас пойдет! По хатам начнут рассортировывать! Наконец-то! – облегченно вздохнул здоровенный парень справа.
– Да начнут, сначала к куму дернут кое-кого, кто под особым надзором и вообще на кого заказ какой… – мрачно прохрипел сухой и тощий мужик.
Его голова была совсем лысая и блестела, словно бильярдный шар. На руках и груди тоже пестрили наколки.
– Кум, это кто? – осторожно спросил Вилор.
– Ха! Это самый опасный человек в тюрьме! Он многим судьбу и биографию сломать может! – ухмыльнулся здоровяк справа.
– Ладно тебе Кувалда, что фраера грузишь?!!! – цыкнул на него худой мужик. – Видишь первоходок он, не хрен издеваться!
– Да, что я ему, экскурсовод? – огрызнулся здоровяк.
Худой махнул на него рукой и, посмотрев на Вилора, тихо сказал:
– Ты это парень, знай, кум – это начальник опер части, дернут к нему, так язык за зубами держи! Отвечай лишь да, да нет. Откровенничать с ним не надо! Это опасно! Он сначала тебе петь будет соболезнования, ласково так, мол, верит в твою невиновность, а потом угрожать начнет, вербовать и прочее…
– Вербовать?! В шпионы что ли? – не понял Щукин.
– Да в шпионы… можно и так сказать, только эти шпионы у нас стукачами зовут, и жизнь у них на зоне, да на тюрьме, как правило, опасная и короткая… Ты за что-чалишься-то?
– Сижу что ли? – пытаясь угадать смысл слов блатного жаргона, переспросил Вилор.
– Ну да… за что закрыли-то?
– В убийстве обвиняют…
– У-у-у, серьезная статья, – присвистнул худой. – С ней кстати, срок мотать нормально, легко, если конечно ты не ребенка и не мать замочил. Мокруха это тебе не изнасилование малолетки, с той статьей сразу опустить могут, – рассуждал худой.
– Никого я не убивал! А обвиняют меня в том, чего вообще не совершал! – обиделся Вилор.
– Да, да, не совершал, кто ж говорит. Тут вообще одни невиновные сидят! – ехидно ухмыльнулся мужик. – Вон, какие рожи невиновные! Только вот, откровенничать с незнакомыми, не надо… Ты держи язык за зубами, если не знаешь и не проверил человека… тут такое дело, – сурово добавил худой. – Помни закон тюрьмы.
– Что за закон?
– Не верь, не бойся, не проси… ты про него еще услышишь.
В этот момент открылась дверь, и тюремщик начал выкрикивать фамилии. Кого-то уводили с вещами, а некоторых вызвали на несколько минут. Все происходило, как предсказывал худой арестант. Вилор понял, что это человек уже не раз проходил такие процедуры.
Камера потихоньку пустела, через какие-то полчаса вместо двадцати человек в боксе остались десять. Стало немного свободней. В этот момент в очередной раз зашел дежурный и закричал:
– Щукин Вилор Андреевич, на выход!
Его вели не долго, в самом конце коридора втолкнули в одну из дверей. К своему удивлению Щукин увидел, что это не камера, а кабинет, оборудованный в камере. В помещении стояли несколько письменных столов шкаф с книгами и бумагами, тумбочка с пишущей машинкой и телевизор. На стенах висели различные плакаты и календари, маленькое тюремное оконце закрывали шторы.
За одним из письменных столов сидел человек в зеленом кителе с красными петлицами. На плечах красовались пагоны с майорскими звездами. Мужчине на вид было около пятидесяти, седой и усатый он был похож на актера Валентина Волонтира, того что сыграл в главную роль в телесериале «Цыган».
Майор дымил сигаретой и что-то писал на бумаге. Не поднимая глаз, он спросил:
– Вилор Андреевич?
– Да…
– Очень приятно. Проходите и садитесь на стул.
Вилор послушно разместился возле майора. Тот, продолжая писать, приветливым голосом спросил:
– Ну, как вам первые впечатления от тюрьмы?
Вилор пожал плечами:
– Да какие там впечатления, мерзко все…
– Что так вас огорчило?
– Да что огорчило, все как-то по-скотски… места мало, душно… сотрудники хамят, да, что там говорить, гнилое место,… какое впечатление от вашего заведения может быть у нормального человека?
