Ярослав Питерский - Падшие в небеса. 1997
Богослов задумался, так, по крайней мере, показалось Клюфту. Павел Сергеевич с надеждой ждал ответа. Он верил, что Иоиль, поможет, даст совет!
– Скажи мне Клюфт, а ты готов ради того, чтобы твой внук вышел из тюрьмы, сам совершить грех?
Павел Сергеевич, не раздумывая, ответил:
– Конечно, конечно. Ради внука я готов на все! Пусть я будут расплачиваться за грехи! Пусть!
Богослов усмехнулся, он покачал головой и тяжело вздохнул, Иоиль продолжал смотреть в телевизор.
– Странно как-то все это, сам, только что говорил, что твой внук мучается за чужой грех, а тут мне же говоришь, что сам готов ответить за чужой грех.
– Да, но это совсем другая ситуация!
– Ситуация всегда одна. Вот человек, который совершил зло, за которое теперь обвиняют твоего внука, он как должен, по-твоему, понести наказание?
– Как, как,… по закону…
– По какому закону, человеческому?
– Ну, да…
Богослов встал с кресла, он подошел к Клюфту и, глядя на него сверху вниз, тихо сказал:
– Пошли…
Клюфт как завороженный, тоже поднялся со своего места, он, посмотрел на лицо Иоиля, но вновь не смог разобрать его черты, их скрывал полумрак. Богослов повернулся и медленно двинулся вперед. Он словно плыл по квартире, не касаясь ногами пола. Клюфт расслышал лишь шуршание длинного плаща. Они пришли на кухню. В темноте Павел Сергеевич не мог разобрать, что же собрался делать богослов.
– Значит, ты готов совершить грех, чтобы помочь своему внуку?
– Без сомнений, – буркнул старик.
– Тогда все что тебе надо ты найдешь за мусорным ведром…
– Где?!..
Но богослов не ответил, он стоял и молчал. Клюфт наклонился и открыл дверку шкафчика, где стояла мусорное ведро. Рассмотреть, что-то в темноте было невозможно, старик обернулся и хотел, и увидел, он один в темноте помещения.
Богослов исчез…
Клюфт напрягся и тяжело дыша, подошел к включателю. Дрожащей рукой он нажал на клавишу…
…Он все так же сидел в кресле,… напротив, него мигал и бурчал телевизор. Павел Сергеевич встал и с опаской посмотрел в коридор. Где-то в глубине он увидел полоску света, она пробивалась из щели кухонной двери. Клюфт медленно прошел и потянул ручку…
В кухне горел свет. Старик с волнением смотрел на шкафчик, где стояло мусорное ведро. Он не решался открыть дверку. Он боялся, что сон окажется просто сном… и ничем более… И все же пальцы тянулись к ручке…
За ведром Клюфт увидел что-то серое и металлическое. Он нагнулся и встал на колени, чтобы лучше рассмотреть. Когда Павел Сергеевич отодвинул ведро, то увидел, что на полу возле самой стенки лежит кухонный нож, его лезвие было заляпано красно-коричневыми бурыми пятнами.
– Спасибо тебе богослов, – пробурчал Клюфт и зажмурил глаза.
Глава двадцатая
– С вещами на выход! – ревел конвоир в коридоре.
Обитатели камер засуетились и зашумели. Лязганье замка и скрип большой железной двери известили, что к изолятору временного содержания РОВД подъехал автозак…
Послышались маты и проклятия. Дежурные по ИВС начали выводить в коридор тех арестантов, кого полагалось этапировать в тюрьму.
Вилор сидел на нарах и не знал, что делать. Одинокий арестант в камере, беспомощен, если он первый раз попал за решетку. Одевать или нет туфли? И вообще повезут ли тебя в тюрьму?
Но ждать и гадать долго не пришлось, дверь в камеру отворилась и появившийся на пороге милиционер грубо гаркнул:
– Щукин Вилор Андреевич?!
– Да, – неуверенно ответил Вилор.
– Ну, что сидишь?! Вставай и пошел в коридор! На тюрьму поедешь!
Вилор торопливо надел туфли и выскочил из камеры. В коридоре, словно в очереди к врачу стояли несколько человек. Они ждали очереди подойти еще к одному милиционеру, который сидел за столом и заполнял, какие-то бумажки.
– Фамилия, статья! – покрикивал он на арестантов.
Те безропотно бубнили ему свои данные и, забирая какие-то узелки и сумки, выскакивали в другой коридор.
Дошла очередь и до Вилора:
– Щукин Вилор Андреевич! – рявкнул он, не дожидаясь вопроса.
Милиционер недовольно посмотрел на него и спросил:
– Вещи есть?
– Нет, только ремень…
Ему, бросили целую связку ремней и, прикрикнули:
– Выбирай свой…
Щукин с трудом нашел в этом клубке пряжек и хлыстов свой ремень и, вытащив его, вопросительно посмотрел на сидящего за столом милиционера. Тот махнул рукой в сторону коридора и прикрикнул:
– Дальше!
В соседнем коридоре, а вернее в тамбуре, была большая железная дверь, которая вела на улицу. За ней, впритык с крыльцом, стоял большой грузовик с серой будкой. Дверка в ней была открыта, возле нее топтался еще один милиционер тоже с какими-то бумажками и кричал:
– Щукин Вилор Андреевич!
Вилор увидел, что кричит он его фамилию, кому-то вовнутрь будки.
– Быстрее, быстро в автозак проходим! – кто-то сзади подтолкнул в спину Вилора.
Щукин неуверенным шагом подошел к лестнице, которая вела вовнутрь будки. Стоящий возле нее конвоир прикрикнул:
– Фамилия имя отчество?!!! Статья?!!!
Вилор вздохнул и устало ответил:
– Щукин Вилор Андреевич… статья, не знаю, не помню…
Милиционер покосился на непутевого медлительного арестанта и завопил:
– Ну! Шевели копытами! Не задерживай!
Вилор поднялся по лестнице, тут его схватил кто-то за плечо и втолкнул в тесное помещение. Там было темно, на ощупь Вилор нашел лавку и сел. Он инстинктивно почувствовал, что рядом сидят еще несколько человек.
Через несколько минут небольшой кубрик был забит арестантами. На улице послышались какие-то крики, и еще через пару минут дверь в автозак захлопнул конвойный, который тоже залез вовнутрь и уселся рядом с клеткой.
Арестанты молча, сидели и ждали отправки.
Когда двигатель заурчал, кто-то тихо и обреченно шепнул:
– Прощай воля…
Машина затряслась на кочках и затем, притормозив, развернулась и поехала быстрее.
– На главный проспект выехали, – вздохнул кто-то рядом.
Автозак для простых законопослушных обитателей это такая большая грузовая машина на месте кузова у которой, прикреплена большая серая будка. И все!
Но знали бы простые обитатели, что автозак для тех, кто томиться за решеткой это символ… иногда страшный иногда наоборот хороший. Кого-то автозак увозит в тюрьму, или зону. И тогда сигнал этого автомобиля заставляет екнуть сердце от тоски, разлука с родными и близкими будет долгой. Но иногда сигнал автозака наоборот, как символ близкой воли! Еще несколько минут и автомобиль увезет осужденного из зоны или тюрьмы что бы выпустить на свободу ли привезти на свиданье с мамой или женой.
История русского автозака страшная и печальна. По сути, в массовом порядке, автозак начали применять большевики, а при Сталине спецавтотранспорт для арестантов совершенствовали с какой-то изощренной выдумкой. Много уже рассказано, что во времена большого террора арестантов перевозили по городу в будках, на боках которых, красовались надписи типа: «Хлеб», «Продукты» или даже «Свежая рыба».
