Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая
— Меня удивило, что повитуха не украла ее, — сказал Доминик. — Наверное, она была честнейшей женщиной. И Смит тоже оказался достойным человеком, раз не продал цепочку, несмотря на свою нищету.
— Та, которой доверили похоронить ребенка, была лучшая из двух повитух, ухаживавших за мной, — тихо проговорила Флер. — Она не была убийцей, не хотела, чтобы младенец умер. Теперь я все понимаю. Она сообразила, что барон попытается уничтожить ребенка, если узнает, что тот остался жив. О Боже! И вот сегодня ты стоишь передо мной, мой сын, мое дитя… взрослый человек, Доминик Ануин!
Флер запнулась. Она услышала, как из парка донеслось пение птиц и зазвонили колокола Эппинской церкви, и снова посмотрела в лицо этого мужчины, известного политика, который некогда был для нее совершенно посторонним человеком. Невероятный, потрясающий факт! Он был ее сыном! Ее ребенком, который не умер сорок пять лет назад, а остался жив и стал выдающимся членом Парламента.
Теперь она поняла, почему ее так странно влекло к Доминику. Поняла очень многое. Ей стало ясно, почему он продемонстрировал такие незаурядные способности, еще будучи школьником. Ибо разве не была Елена Роддни, его бабушка, самой образованной и блистательной женщиной своего времени? Она понимала, откуда у него такие обаятельные манеры, ибо такими же манерами обладал еще один прекрасный и очаровательный мужчина, который приходился ему дедом, — Гарри Роддни. Флер подумала, слава Богу, что он совсем не похож на своего отца. Ибо его миновали жестокость, грубость и злобность Сен-Шевиота. Он целиком принадлежал к семье с ее стороны. И ничего общего с Сен-Шевиотом у него не было, если не считать волос цвета воронова крыла.
Так, значит, он приехал в Пилларз, в материнский дом. И Флер подумала, что это самое невероятное и фантастическое событие, которое когда-либо случалось с какой-нибудь женщиной в мире. Разве имеет значение цвет его кожи? Кстати, он совершенно не такой, какого боялся Сен-Шевиот. Кожа Доминика была светло-коричневой, как у тысяч мужчин из романских стран. А изящные губы, прямой нос, глаза… были ее. Теперь Флер начала находить в его внешности множество дорогих ее сердцу черт. Подбородок был похож на подбородок ее отца, а улыбка — на улыбку Елены. Да, это был внук леди Роддни, со всем его странным магнетизмом, от которого у всех женщин, знакомых с ним, кружилась голова (как и у Шарлотты), правда, без всякой надежды на успех. Они просто влюблялись в него единственно во имя любви.
Все эти томительные годы, когда она подавляла в себе материнское чувство, похоже, сейчас как бы отлетели от Флер Марш. И со счастливыми слезами она протянула руки Доминику.
— Сын мой! — дрожащим голосом произнесла она. — Мой дорогой мальчик.
Он безмолвно пал к ее ногам и уткнулся головой в ее колени. Этот суровый мужчина сейчас не стыдился своих слез. Он беспрестанно целовал руки Флер. И в первый раз прошептал святые слова:
— Дорогая мама!
Прошло немало времени, прежде чем они успокоились. Им надо было так много сказать друг другу. Спустя некоторое время Доминик сидел возле матери, жадно впитывая каждое ее слово. Ведь он ничего не знал о своем отце и других предках. Ему хотелось все узнать до мельчайших подробностей. Это было ошеломляющее откровение — история замка Кадлингтон с его знаменитой башней, который сгорел в одночасье в тот день, когда дед Доминика пронзил шпагой Дензила Сен-Шевиота… это была ужасная история первого замужества Флер, драматических событий, последовавших за ним, потом рождение сына…
Спустя несколько минут Доминик произнес:
— Вам пришлось претерпеть намного больше, чем обычному человеку, моя бедная матушка. Вы бесконечно мужественны.
— Пережить все это мне помог Певерил. Это ему, и только ему, я обязана всем.
— Значит, и я обязан ему всем, и мне не надо лучшего отчима!
— Как необычно все это звучит, — вздохнула Флер. — Уже на следующий день, услышав мой вздох, он подумал, что все это из-за того, что я лишилась малыша, которого собиралась лелеять. И очень странно, Доминик, что я не испытываю к тебе никаких дурных чувств из-за того, что ты — сын Сен-Шевиота.
— Умоляю, чтобы это так и осталось! — воскликнул он и поднес к губам руку матери. — Ибо сейчас и впредь вы и Шарлотта Чейс стали единственным светом в моей жизни. Я буду также любить и свою приемную мать, и маркиза, который усыновил меня и дал мне возможность жить по-человечески. Но кровь не вода, а вы ведь воистину — моя мать.
— О, дорогой мой, — прошептала Флер с покрасневшими от слез глазами.
Доминик поднялся с колен, подошел к окну и посмотрел в сад. После посещения Уильяма Смита он до сих пор чувствовал себя ошеломленным. Затем снова заговорил с Флер:
— Настало время, когда мне хочется знать все больше и больше. Меня очень интересует моя родная кровь. Я предполагал, что по происхождению я испанец или португалец, но чтобы африканец — никогда!
— Не надо огорчаться, дорогой, — ласково сказала Флер. — Твой прадедушка-африканец, как я уже говорила, был прекрасным и благородным человеком. Никакого позора в твоем происхождении нет.
— А у моей бабушки… леди Роддни… не было даже следа африканской крови?
— Ни капли. Она была, как я, белокожая и с рыжевато-золотистыми волосами. Только глаза ее были очень черными.
— Удивительно, — пробормотал Доминик. — Значит, я один, через три поколения, возвратился к наследию своих предков.
Флер протянула к нему руки и сказала:
— Пусть это не беспокоит тебя, Доминик. Помню, старый доктор, принимавший у меня роды, сказал мне однажды, когда мы говорили с ним относительно африканской крови, что вряд ли это произойдет еще раз. Прошло много времени. Когда родятся твои дети, они будут стопроцентными европейцами. И, дорогой Доминик, ты совсем не похож на африканца, ты похож на испанца, итальянца, может быть, на грека. А смуглый и с такими фиалковыми глазами, ты можешь сойти за англичанина, который долгое время прожил на Востоке.
— Если я похож на вас, то этого мне достаточно, — произнес он. — И я самый счастливый человек на всем белом свете, ибо нашел такую красивую, благородную и нежную мать!
— Твой отец… — начала она и замолчала.
— Похоже, мой отец был весьма неприятным человеком, — с невеселой улыбкой произнес Доминик.
— Чем-то он напоминает мне Вивиана Чейса, — вздохнула она. — И все же в жилах Дензила текла благородная кровь. Он был превосходным фехтовальщиком, спортсменом и вообще человеком потрясающей храбрости. Сравниться с ним мог только один фехтовальщик в Европе, и им оказался мой отец, Гарри Роддни.
Сердце Флер трепетало. Несмотря на то, что она была уже старой и немощной, неукротимая сила духа Елены Роддни вскипела в ее крови. Она гордилась тем, что этот красивый серьезный мужчина, которого любит Шарлотта, был ее сыном.
— Доминик, — промолвила она таким тоном, словно это имя казалось ей самым нежным и сладостным. — Доминик… как мне нравится это имя. Ануин… это тоже тебе подходит. Но в будущем ты должен носить свой законный титул и имя. Ты посвятишь в эту историю моих семейных адвокатов. Тебе обязаны возвратить все состояние Кадлингтона, равно как и огромные деньги, которые остались после Дензила. Я отказалась принять их, став его вдовой, отказалась даже прикоснуться к его деньгам. Но ты — Доминик Сен-Шевиот. Таким образом, наконец круг замкнулся. По какой-то странной иронии судьбы у тебя те же инициалы — Д.К. Снова появился барон Кадлингтонский. И самый лучший и благородный из всех! — тихо добавила Флер.
В этот момент в комнату вошли Певерил и Шарлотта. Они встретились в холле, собираясь присоединиться к Флер, чтобы выпить чаю.
Когда Шарлотта увидела высокого стройного мужчину в сером, ее сердце екнуло. Все беды и треволнения прошедших дней сразу свалились с плеч.
— Доминик, — напряженным голосом проговорила она.
Он взял ее за руку и с необычайной нежностью посмотрел в бледное, похудевшее, красивое лицо. Теперь он вновь встретился с ней и понял, как сильно желал этой встречи. Сейчас его совершенно не волновало зло, которое задумал причинить им Вивиан Чейс, тот дьявольский напиток, который он для них приготовил.
Они молча разглядывали друг друга. И в этих взглядах объединялись их сердца и души.
Певерил подошел к жене и с изумлением заметил, что ее ресницы влажны от слез.
— Дорогая, что случилось? Что так взволновало вас?.. — начал он.
Она крепко сжала руку мужа и ответила:
— Нет, ничего не случилось, но, послушайте, дорогой, у меня для вас поразительные новости, которые, думаю, потрясут вас. Доминик… — обратилась она к новообретенному сыну. — Отведите Шарлотту в сад. Прогуляйтесь с ней немного и расскажите все, что поведали мне. А я расскажу все это Певерилу.
