Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая
Мистер Гловер, выслушав собеседника в тревожном молчании, в смятении посмотрел на своего выдающегося клиента.
— Да, этого действительно нельзя позволить. Я еще ни разу не слышал столь чудовищной истории.
Доминик остановился посреди кабинета, затем быстро подошел к письменному столу, положив на него сжатые кулаки.
— Прошу вас выполнить вашу священную обязанность — помешать этому негодяю таким гнусным образом расправиться с ни в чем не повинной и чистой женщиной.
— Извините, мистер Ануин, если покажусь вам дерзким, но я должен задать вам несколько вопросов.
— Спрашивайте все, что вам угодно, — решительно ответил Доминик, в нетерпении проводя рукою по лбу. После изнурительного передвижения пешком и бессонной ночи, проведенной в небольшой гостинице, он чувствовал себя разбитым. Он позавтракал в своих апартаментах в Олбани, но совершенно не отдохнул, и состояние его мыслей можно было бы, определенно, назвать хаотическим.
Он ответил на вопросы мистера Гловера; однако, когда этот джентльмен, предварительно извинившись, осведомился о том, не могла ли та злосчастная супруга одурачить его, равно как и своего мужа, Доминик, как лев, бросился на защиту Шарлотты.
— Не смейте даже предполагать подобные вещи, Гловер! — возмущенно воскликнул он. — Говорю же вам и еще раз повторяю: леди Чейс прежде всего — мать! И ни за что не прислала бы такого письма… ведь она рисковала бы лишиться своих детей!
Мистер Гловер смущенно посмотрел на Доминика и добавил:
— Прошу прощения, мистер Ануин, но вдаваться во все подробности дела — моя обязанность. Я… гм… не исключаю и того, что леди Чейс, возможно, сама желала развестись с мужем и воспользовалась вами…
С побагровевшим лицом Доминик снова перебил его:
— Такого быть не может, это исключено!
Мистер Гловер прокашлялся и кивнул.
— Извините меня за подобные слова, сэр, но не кажется ли вам несколько неосмотрительным, что вы так строго придерживались инструкций, указанных в том злополучном письме? Разве вам не показалось… необычным… что леди Чейс просила у вас тайной встречи за городом, да еще ночью?
Ануин подошел к окну. Держа руки в карманах, он смотрел на проезжающие по Холборнской дороге экипажи: кареты, телеги торговцев овощами, фургоны… Он слышал крики кучеров, цокот копыт, грохот колес на ухабах. Так он и стоял несколько минут у приоткрытого окна. Наконец проговорил:
— Я полностью согласен с вами и признаю, что действовал, движимый каким-то легкомысленным побуждением. Также скажу вам совершенно доверительно, что леди Чейс очень близкий мой друг. Я испытываю к ней глубочайшее уважение, поэтому решил, что поступлю крайне неблагородно, если оставлю без внимания эту просьбу, которая, как я предполагал, исходила именно от нее.
Мистер Гловер делал какие-то пометки у себя в блокноте, составляя свое личное мнение о сложившейся ситуации. Сейчас он размышлял о том, в какое положение попал всеми уважаемый, выдающийся политик, которого застали с леди Чейс в положении, которое всюду и всегда называлось адюльтером. Мистер Гловер никогда даже вообразить себе не мог, что на непогрешимого Доминика Ануина падет подобная тень, которая, как никогда, будет угрожать его репутации.
Когда Ануин вышел из конторы адвоката, его состояние было весьма безрадостным. Мистер Гловер определенно дал ему понять: если Чейс под клятвой подтвердит, что записка написана почерком его жены, а слуга присягнет, что обнаружил мистера Ануина и ее светлость in flagrante delicto[44], то защите предстоит весьма сложное дело. Однако он предложил узнать мнение барристера, решив немедленно встретиться с сэром Тревисом Эммертоном, QC[45], одним из лучших барристеров в нынешней Англии.
После этого события стали развиваться стремительно. Вивиан, не теряя времени, отдал распоряжение своим адвокатам, чтобы они передали материалы на рассмотрение в суд. Те, в свою очередь, сообщили мистеру Гловеру, что лорд Чейс намеревается вызвать мистера Ануина в качестве соответчика в деле о прелюбодеянии, которое должно рассматриваться в связи с его разводом.
И уже вечером во всех клубах и почти во всех домах, принадлежащих друзьям и знакомым Энгсби и Чейсов, завязались оживленные беседы, связанные с этим известием.
Красавица леди Чейс бросила мужа и детей и сбежала с членом парламента мистером Домиником Ануином, приемным сыном Энгсби.
Сесил находился за границей, и до него пока еще не докатилась эта новость. Однако маркиз Энгсби, узнав о ней, немедленно послал за своим приемным сыном и потребовал от него объяснений.
— Прекрасная женщина, ставшая тебе матерью, сейчас лежит при смерти. Да как ты мог совершить такое? Если она все узнает, это убьет ее, — гневно говорил маркиз.
— Я не виноват, и миледи не следует беспокоиться, — отвечал Доминик. — Прошу вас, поверьте мне. Вся эта мерзкая история гнуснейшим образом сфабрикована безумцем.
Позже, когда Доминик уезжал из замка Энгсби, у него было тяжело на сердце, но по крайней мере он знал, что приемный отец поверил его словам. Худшее наступило потом. На следующее утро его призвал к себе лидер палаты общин и тоже потребовал объяснений от Доминика Ануина.
— Я изумлен и разочаровался в вас, Ануин, — проговорил он. — Как вы могли поступить так опрометчиво, связавшись с замужней женщиной, да еще с матерью нескольких детей? Боже, что на вас нашло? Я никогда не мог поверить в подобное!
Впервые в жизни Доминик Ануин понял, что значит чувствовать холодное дыхание презрения и острый нож грязного подозрения. Но он помнил о беззащитности леди Чейс и о своей любви к ней и смело встретил удар, совершенно спокойно повторив своему лидеру то, что говорил всем: леди Чейс невиновна.
— Лорд Чейс сошел с ума. И я выиграю это дело, сэр, — сказал он лорду Солзбури[46]. — Леди Чейс находится не со мной, а у своих друзей. Мы с ней не любовники и никогда ими не были. Прошу вас верить моему слову.
Солзбури выглядел обеспокоенным. Он всегда восхищался Ануином, и у него были обширные планы, связанные с ним.
Он положил руку Доминику на плечо и проговорил:
— Постараюсь поверить вашему слову и буду молиться, чтобы это было правдой, ибо мне известно, как относится ее величество к разводам.
Доминик ушел от него, но слова лидера еще долго звучали у него в ушах.
Тем временем неделя неслась к концу со скоростью урагана. Ануин никак не мог сосредоточиться на работе. В своем рабочем кабинете он скрывался от любопытства коллег, а как-то вечером в клубе навсегда порвал с неким пэром Англии, который когда-то учился в Оксфорде вместе с Вивианом Чейсом.
Все это оказывало на чувства Доминика любопытное воздействие. Если бы он не любил Шарлотту, наверное, все неприятности, обрушившиеся на него из-за нее, могли бы вызвать неприязнь к ней. Ибо это был жестокий удар по его гордости, по его уверенности в том, что он прав и вел себя должным образом. Потом у него возникло отчаянное решение довести борьбу до конца, не важно, во что это обойдется ему. И все ради Шарлотты.
Он больше не мог сдерживать непреодолимое желание увидеться с женщиной, чье имя было теперь неразрывно связано с ним и которая без всякого умысла стала причиной всех его бед.
Он ничего не знал о ней, но вскоре пришла короткая записка от Флер с сообщением, что Шарлотта в безопасности и находится в Пилларз. Еще Флер приписала, что приглашает Доминика в имение, где он сможет встретиться с Шарлоттой, когда пожелает.
Ануин подумал, что мистер Гловер, разумеется, счел бы весьма неосмотрительным даже близко подходить к имению Пилларз при таком состоянии дел. Но сейчас Ануин испытывал нечто более сильное, чем простое опасение за собственную репутацию. Он страстно хотел встретиться с Шарлоттой. Его любовь стала подобна костру, который все ярче разгорался в его сердце и душе.
И он решил назавтра отправиться в Эппин, чтобы встретиться с Шарлоттой.
Глава 34
Флер Марш расставляла цветы в вазы, когда дворецкий доложил:
— Мистер Доминик Ануин.
Флер устремилась к дверям. Она не была предупреждена о приезде Доминика, но совершенно не удивилась, увидев его у себя. Она чувствовала, что теперь ничто на свете не сможет удержать его от встречи с Шарлоттой.
Стоял прекрасный весенний день. В садах распускались нарциссы. Флер только что взяла у старшего садовника корзинку с цветами, чтобы украсить ими маленькую столовую. Певерил рисовал в своей студии, Шарлотта находилась у себя. Бедняжка уехала из Клуни, не имея при себе никакой одежды, и Флер настояла на том, чтобы немедленно сшить ей пару платьев. Ибо обе женщины прекрасно понимали, что Вивиан не станет проявлять великодушие по отношению К Шарлотте и не пришлет ей хотя бы часть гардероба.
