Тереза Крейн - Райский уголок
— Нет. Я ждала тебя. Хотела поговорить с тобой. — В ее голосе и поведении не было ничего, кроме обычного дружелюбия. Она никак не отреагировала на его внешний вид.
Он устало смотрел на нее.
— Ты можешь уделить мне минуту? Я не задержу тебя надолго, обещаю.
— Сейчас?
— Если ты не возражаешь.
— Не могу сказать, что это самое подходящее время.
— Я была бы счастлива поговорить с тобой вечером, — сказала она и подняла на него светлые глаза, — но у меня не было такой возможности. Паркер сказала, что тебе кто-то звонил, и ты уехал раньше, чем намеревался. — Она намеренно сделала паузу, чтобы смысл сказанного приобрел большую весомость. На сей раз едва уловимым движением глаз она дала ему понять, что у него неопрятный вид. — Пожалуйста. Всего лишь минуту. Обещаю тебе.
Он сбросил руку с перил.
— Очень хорошо. Если ты настаиваешь. — И пошел ей навстречу.
— Подожди. — Дафни поднесла палец к губам и шагнула к двери детской спальни. Она очень тихо отворила дверь и поманила его пальцем.
Малыш лежал, розовощекий и прекрасный, слегка повернув голову на бок. Его маленькие ручки разметались по подушке. С нескрываемой нежностью Дафни натянула одеяльце до подбородка. Тоби стоял у подножья кроватки, будто неожиданно окаменев, и смотрел.
Дверь в смежную комнату, где спала няня, была открыта. Девушка пошевелилась и затихла.
Они долго стояли, глядя на спящего ребенка. Потом Дафни повернулась, не глядя на Тоби, и направилась к двери.
Он молча последовал за ней, осторожно прикрыв дверь.
Ни говоря ни слова, она прошла в спальню, подождала Тоби и закрыла дверь.
Тоби стоял в ожидании и молчал.
Дафни не смотрела на него. Постель была почти не измята, лишь одеяло откинуто в сторону. Видимо, она выскользнула из-под него, заслышав его шаги. На прикроватном столике лежала открытая книга. Рядом с ней, прислоненный к лампе, стоял конверт. Дафни взяла его, вернулась к Тоби и без слов протянула ему конверт.
Озадаченный, он взял его.
— Открой, — сказала она.
Он аккуратно открыл конверт ногтем большого пальца и вынул бумагу.
В долгом молчании, которое последовало за этим, где-то в глубине дома Виолетта звенела угольным ведерком, и бормотал чей-то сонный голос.
Тоби поднял на нее недоверчивый взгляд.
Дафни ждала, спокойно глядя на него.
— Я не понимаю.
— Да? А я думала, что здесь все достаточно ясно. И мистер Ли заверяет меня, что все вполне законно и оформлено должным образом.
— Почему?
На какой-то миг Дафни испытала чувство, близкое к ликованию, подумав, что еще никогда не видела его таким растерянным. Однако внешне она никак не проявила этого. Улыбнувшись, она весело сказала:
— О Тоби, если бы я попыталась объяснить тебе, почему так поступаю, то сначала мне пришлось бы объяснять то же самое себе. А я не уверена, что у меня из этого что-нибудь получится.
Сердито нахмурив лоб, он отвернулся, сделал несколько шагов, повернул обратно, постукивая конвертом по ладони.
— Это дает мне контроль над компанией.
— Да. Ты ведь этого хочешь, не так ли?
— Ты знаешь, что хочу.
Она пожала плечами.
— Тогда в чем же дело?
— Но почему? — повторил он свой вопрос.
— Я уже сказала тебе. Я сама точно не знаю… — Она увидела, как в его прищуренных глазах мелькнула нерешительность. — Это не подвох. Не беспокойся. Я доверяю тебе. Полагаю, это и есть доказательство моего доверия. — До тех пор, пока эти слова не были произнесены, она забыла об особых, необычных обстоятельствах их встречи. Как ни странно, покраснела она, а не он.
Казалось, Тоби не заметил ни ее смущения, ни того, что ее слова не вполне соответствовали ситуации. Он поднял голову.
— Спасибо.
Она улыбнулась.
Повернувшись, Тоби увидел в зеркале свое отражение. Замерев, он долго стоял перед ним. Перед его взором предстала довольно-таки растерзанная фигура в мятой и запятнанной рубашке без галстука, манжеты без запонок небрежно завернуты на рукава смокинга. Его волосы, всегда так аккуратно причесанные, теперь торчали в разные стороны, напоминая колючий кустарник. Хотел он того или нет, но круги под глазами выдавали, что он провел бессонную ночь.
Неожиданно Тоби тихо засмеялся. Повернулся к ней. Он стоял, напоминая грязного уличного мальчишку. Однако его лицо выражало радостное веселье.
— Ты доверяешь мне? Посмотри на меня — на кого я похож? — Он взорвался безудержным и заразительным смехом.
Дафни закусила губу, стараясь не рассмеяться в ответ и не дать ему возможность подумать, что она готова простить ему столь позднее возвращение домой в столь непотребном виде, что бы ни являлось причиной этого. Но не выдержала. Веселые искорки забегали в ее глазах. Она испытала ощущение, близкое к счастью. Вот уже долгие месяцы они не смеялись вместе.
Он перестал смеяться так же неожиданно, как и начал.
— Прости, — сказал он и сделал почти мальчишеский жест, в котором выразилась и непокорность, и некое смирение одновременно. — Я не могу рассказать тебе, где я был и почему у меня такой вид.
— Это не похоже на тебя, — весело сказала она.
Они стояли друг против друга в неловком молчании.
Так внезапно оборвавшийся смех, казалось, говорил о том, что появившаяся было надежда на сближение вновь отодвинулась.
Он подошел к двери, оглянулся и, подняв в руке конверт, сказал:
— Еще раз спасибо. — Простые слова, но за ними скрывалось несоизмеримо большее. Они повисли в воздухе между ними и рассеялись как дым.
Дафни кивнула, слегка улыбнувшись, но промолчала.
Еще долго после того, как за ним закрылась дверь, она стояла совершенно неподвижно, глядя перед собой. Потом вышла из комнаты, тихонько проскользнула в детскую спальню и долго любовалась спящим ребенком.
— О, миссис Смит! Это вы! — В словах юной няни Амоса прозвучал упрек. Она стояла в дверях, полусонная, удрученная, растрепанная. — Вы меня так напугали!
— Мне очень жаль. — Приятный голос Дафни был очень сдержанным. — Мне показалось, я услышала, будто он пошевелился. Я просто пришла проверить.
— Я уверена, что сама бы услышала, если бы он…
— Да, разумеется, — успокоила ее Дафни. — Посмотри, с ним все в порядке.
— Да, с нашим дорогим мальчиком все в порядке. — Няня приблизилась к кроватке и склонилась над ней. Каждая черточка ее лица светилась обожанием. — Ну разве он не самый прелестный ребенок? Самый красивый, и такой славный — Она распрямилась.
Бросив на спящего ребенка еще один любящий взгляд, она с облегчением удалилась и нырнула в свою теплую постель.
В соседней комнате Дафни с задумчивым лицом прислонилась к украшенным оборками подушкам, взвешивая все «за» и «против», соразмеряя свои желания с обстоятельствами и — надеясь. Она не считала себя азартным игроком. Но вот поди ж ты — жребий брошен.
Она приложила руку к губам, чтобы скрыть улыбку.
Судя по всему, опасные, рискованные игры доставляют ей наслаждение. Значит, надо поступить мудро и держаться от этого подальше.
И когда сон уже подкрадывался к ней, она вдруг обнаружила, что вспоминает Тоби, настороженного, с обострившимися нервными чертами лица, с ярко горящими глазами. Она инстинктивно чувствовала — где бы он ни провел эту ночь, он был не с женщиной.
Неприятное ощущение тревоги, от которого засосало под ложечкой, не успев зародиться, было подавлено. Игра началась. Поживем — увидим.
В комнате наверху Тоби задумчиво разделся, набросил халат и долго стоял, внимательно изучая документ, который ему вручила Дафни. Затем, пожав плечами, поставил его на каминную полку, подошел к шкафу и вынул из его глубин потертый чемодан, который когда-то фактически являлся его единственной личной собственностью. Он отнес его на постель и бесцеремонно высыпал содержимое на стеганое одеяло. Набор предметов, которые могли бы украсить летнюю ярмарку в Хэмпстеде, кучей лежал на постели — несколько потрепанных книг, авторучка с золотым пером, письма, игрушечный медведь, почти неузнаваемый, небольшой кружевной платок бельгийской работы и пачка фотографий. Тоби взял фотографии, сложив остальное обратно в чемодан, и подошел к окну. Он стоял, перебирая маленькие выцветшие снимки, поднося их к свету. Наконец выбрал с полдюжины фотографий, оставшиеся сунул в пакет и засунул чемодан обратно в шкаф. Он пристально всматривался в снимки — группа юношей в блейзерах для крикета и брюках из шерстяной фланели уверенно улыбалась в объектив. Один высокий, элегантно худощавый, положил руку на плечи другого, плотного и коренастого, со свирепым выражением лица. Тоби, прищурив глаза, разглядывал снимок, роясь в памяти. Затем подошел к каминной полке и прислонил фотографию к часам.
