Тереза Крейн - Райский уголок
— А дальше что? — тихо спросил Тоби.
— Мы встретились еще раз. Он пригласил меня к себе домой. Познакомиться с его друзьями, как он сказал. — Он бросил быстрый взгляд на Тоби, который сделал резкое движение головой. К его щекам медленно приливала кровь. — Нет. Это было не так. Ты прав, Плейл… — он смущенно колебался, взглянув в сторону Филиппы.
— Гомосексуалист, — Тоби грубо сказал то, что думал.
— Да. Но мы только разговаривали. О… если бы мне это было интересно, — он опять смущенно посмотрел на Филиппу, — тогда, я полагаю, он бы предложил мне что-то. Но когда он понял, что я… — фразы становились все более и более бессвязными, — к этому не склонен, казалось, он был доволен тем, что можно просто поговорить.
— Как это опасно, — спокойно сказал Тоби.
— Почему? — спросила Филиппа.
Мужчины не обратили внимания на ее вопрос.
Тоби стоял над Хьюго, возвышаясь над ним й глядя на него сверху вниз.
— Итак, ты пошел домой к восхитительному Морису. — Он произнес имя на французский манер. — А потом?
Хьюго глубоко вздохнул.
— Я уже сказал. Мы говорили. И пили. Много пили. — Он криво усмехнулся.
— Вы говорили о политике?
— Да.
— Наедине?
— Иногда. Но чаще всего в компании. В компании избранных, как ее называл Плейл.
— И?..
— Поначалу все, казалось, шло хорошо. Мне нравились эти беседы. Плейл иногда мог быть очаровательным парнем. А его друзья… интересные люди… — Хьюго подыскивал слова. — Они преданы своей идее. Им есть что сказать. Это меняет дело.
Тоби кивнул и улыбнулся не слишком весело.
— Я жил с отцом, — сказал Хьюго.
— Да.
— И я ненавижу то, что он делает. То, что он проповедует.
Тоби прервал восклицание Филиппы, не дав ей сказать ни слова.
— Итак?
— Плейл предложил… — Хьюго замолчал.
Тоби отвернулся и подошел к окну.
— Что он тебе предложил, Хьюго? — Впервые за все время в его голосе прозвучали нотки усталости.
— Чтобы я информировал его, — чувствовалось, что ему было все труднее и труднее говорить, — кое о чем из того, чем был занят отец.
— В смысле политическом?
— Да.
— Для его статей?
— Поначалу мне так казалось. — Голос Хьюго стал совсем тихим.
Филиппа перестала делать попытки принять участие в разговоре. Молча, затаив дыхание, она смотрела то на одного, то на другого.
Молчание затянулось. Тоби ничего не предпринимал для того, чтобы разрядить его.
Хьюго устало потер лоб рукой.
— И я пошел на это. Признаться, это было захватывающе. Мне казалось, я делаю что-то значительное. Я был частью их компании, понимаешь? И… — он смолк. Краска смущения залила его лицо.
— Плейл платил тебе, — предположил Тоби.
— Тоби! — сердито воскликнула Филиппа.
— Да.
Филиппа прикусила губу и покачала головой.
— Стоило тебе попасться на крючок, как он потребовал большего?
— Да.
— А потом?
Филиппа вновь посмотрела на Хьюго широко открытыми глазами, покусывая ноготь.
— А потом он стал еще более настойчивым. Ему потребовались копии документов. Фотографии. До меня стало доходить… — Хьюго опустил голову и посмотрел на свои руки.
— Что? — Тоби был явно огорчен, но старался не показывать этого.
— Я встретился с ним, чтобы поговорить обо всем. Он сказал мне, что информация требовалась для его статей. Ее посылали в Москву…
Филиппа ахнула и снова притихла.
— Он засмеялся. Назвал меня наивным человеком. Сказал, что теперь я попался на их удочку, и они ни за что меня не отпустят. Учитывая положение отца и Чарльза в парламенте, а возможно, в конце концов, в правительстве… — Хьюго повесил голову и закрыл глаза.
Филиппа в одно мгновение оказалась радом с ним и прижала его голову к своей груди. Она свирепо посмотрела на Тоби.
Тот отвернулся, опять подошел к окну и стоял, покачиваясь с пяток на носки. Затем неожиданно сказал:
— Хорошо. Давайте вернемся к началу. Все, что ты только можешь вспомнить…
— Тоби! Ради всего святого! Неужели ты не можешь оставить его в покое?
— Нет. Если мы хотим вытащить его из этой истории, нам надо что-то предпринять, и очень быстро.
— Ничего тут не поделаешь, — сказал Хьюго с подавленным видом, — От Плейла невозможно избавиться, не впутывая меня — и в некоторой степени отца. Грязь прилипает. Его сын — шпион? Это означает конец его карьере. Мне наплевать на него и его политику — но я не могу поступить с ним таким образом. Теперь вы понимаете, почему я…
— Вернемся к началу, — спокойно повторил Тоби. — Где? Когда? Люди, с которыми ты встречался и разговаривал — все, что угодно, Хьюго — думай! Вспомни все, что только может помочь тебе.
— Я ничего не знаю!
— Постарайся. Имена, если возможно.
Хьюго глубоко вздохнул и освободился из объятий Филиппы, но до боли крепко зажал ее руку в своей.
— Чаще всего мы встречались на квартире Плейла.
— Где она находится?
— Блумсбери. Саутгэмптон Роу.
— Хорошо. Итак, люди, с которыми ты встречался — кто они? Ты помнишь их имена?
— Возможно, одно или два. Там была одна пара, их фамилия Прествик, но я не помню их имен — представители левой прессы. Памфлеты и всякие такие штучки, эксцентричные интеллектуальные романы. Стивен Минстер, поэт — он бывал там довольно часто.
— Так. Кто-нибудь еще? Ну, Хьюго, думай, черт тебя побери! Назови хоть кого-нибудь еще!
Хьюго покачал головой.
— Больше я никого не помню. В основном, представители левой интеллигенции со своими идеалистическими дебатами. Писатели, художники. Политические деятели. Революционеры, как они себя называли. А, да, однажды, во второй или третий мой визит, там был некто, отличавшийся от них своими взглядами. Он произвел на меня сильнее впечатление, но я видел его всего лишь один раз.
— Кто такой? И почему он тебя так поразил?
Хьюго нахмурил брови.
— Он не был похож на остальных. Очень спокойный. Он был там совсем не к месту. Но я помню, что Плейл — мне так показалось — считался с его мнением. Я подумал, возможно, они были больше, чем добрые друзья. Дело в том, что он очень долго разговаривал со мной. Еще до того, как я начал помогать Плейлу… я… был слегка пьян…и не помню, о чем мы говорили, но одно отложилось в моем сознании — это был другой тип человека, нежели те, кто обычно собирался у Плейла. Но больше я никогда его не видел, поэтому не думаю, что это имеет особое значение.
— Его имя?
— Тогда я его не знал. Обнаружил лишь позже — но не обратил на него внимания, я не считал это важным. Единственное, что я все-таки запомнил, это то, что оно звучало несколько странно. Какое-то забавное имя, но…
— Какое?
Хьюго задумчиво пожал плечами.
— По-моему, что-то, связанное с танцами, — предположил он. — Не спрашивайте меня, почему я это запомнил, просто запомнил. Должно быть, оно удивило меня, или что-то в этом роде.
— Полька? — спросила Филиппа. — Вальс?
— Де Коверли. — Тоби отошел от окна. Казалось, он ушел глубоко в свои мысли, но его голос прозвучал уверенно. — Симон де Коверли.
Хьюго удивленно вскинул голову.
— Да! Точно! Симон де Коверли! Не думаю, что его имя упоминалось в тот раз, когда я встретил его на квартире Плейла — но вскоре после этого я увидел его фотографию в газете. Кажется, он финансист, не так ли? Какая-то величина в Сити? Вот почему мне показалось странным встретить его у Плейла.
— Да. — Голос Тоби был задумчивым. Глубокая складка пролегла между его бровями.
— Ты его знаешь? — спросила Филиппа. — Может ли это как-то помочь нам?
— Знал, — поправил ее Тоби.
— В Кембридже? — догадалась Филиппа.
— Именно там.
— Имеет ли это какое-нибудь значение?
— Пока не имею ни малейшего представления. — Тоби постукивал ногтем по зубам. — Хьюго, ты говоришь, это случилось до того, как ты начал работать на Плейла?
— Да.
— А ты не можешь вспомнить еще что-нибудь? Что-нибудь значительное?
— Нет.
Филиппа вскочила на ноги.
— Тоби? Что нам делать?
Тоби повернулся. Неожиданно на его губах заиграла ангельская улыбка.
— Тебе вовсе ничего не надо делать, малышка. Теперь, когда ты убедилась, что этому молодому человеку не грозит ничего худшего, кроме жестокого похмелья, которое он заслужил, возвращайся в свое общежитие… если тебя там примут.
— Сара и Бидди что-нибудь придумают ради меня, — сказала она с полной уверенностью.
— А ты, Хьюго, оставайся здесь. Никуда не ходи — и на работу тоже. Совсем не выходи из дома. Запри дверь на замок, притаись и выжидай, как братец Кролик. Придумай себе какую-нибудь болезнь — грипп, корь, бубонную чуму. — Он язвительно усмехнулся. — Гладя на тебя, можно поверить во что угодно. Просто притаись. Дай мне пару дней.
