Милена Иванова - Женщина на грани...
— Не надо, пожалуйста! Оставь меня!!! — убрала его руку из своей промежности и закурила сигарету.
Антонио растянулся рядом со мной и протянул руку, чтобы меня обнять. Я отодвинулась от него, потому что не могла больше вынести ни одного его прикосновения. Если он еще хоть раз дотронется до меня, я его убью! Он тоже закурил, поставив пепельницу себе на грудь.
— Ты просто невозможная чувиха, киса. Это невероятно, я ни разу в жизни не кончал с такой скоростью. Ты такая страстная, ты сводишь меня с ума.
Я не поняла, шутит он или говорит эти глупости всерьез. Но, взглянув на него, увидела, что он серьезно. Я промолчала и уставилась в потолок. Потом потушила недокуренную сигарету, встала, собрала с пола свои трусы, майку и шорты.
— Ты не останешься?
— Нет, — сухо ответила я и захлопнула за собой дверь.
Я пошла в душ, надеясь, что струи воды помогут мне смыть грязь с воспоминаний о Карлосе и сами эти теперь ненужные воспоминания. Я заснула на рассвете, и мне снились грустные кошмары.
3
Меня разбудил чей-то мокрый язык: кто-то целовал мою шею и двигался по направлению к уху. Я еще не проснулась и не успела понять, где я, и ничего еще не вспомнила про вчерашнюю ночь. На мою спину выдавили что-то прохладное и жидкое, вроде крема, и стали делать мне легкий, мягкий массаж. До моих ноздрей донесся запах «Нивеи». Никто из нас не проронил ни слова. Массаж был окончен, и я почувствовала, как он вошел в меня сзади, с силой раздвинув мне ноги, и начал двигаться во мне так же быстро, как вчера. Я застонала от боли и неожиданности. Потом с удивлением обнаружила, что мое тело расслабилось, как будто от удовольствия, и отдалась на волю динамичных толчков Антонио. Я вцепилась в край кровати и начала помогать Антонио, двигаясь навстречу его члену. Кровать была узкой, а матрас мягким, но мне было настолько приятно снова ощущать мужской инструмент внутри себя, что я забыла обо всех неудобствах. Чтобы продолжить, мы поменяли положение и повернулись друг к другу лицом. Я сжимала руками его бедра, чтобы он был как можно глубже во мне и доставал как можно дальше. На этот раз у нас все получилось, и я достигла оргазма, этого моментального пика физического удовольствия. Я обхватила Антонио коленями за талию и прижалась к нему как можно ближе. Он покрыл мое лицо быстрыми, отрывистыми поцелуями, почти вслепую, сделал еще несколько последних толчков посильнее и кончил с таким же вскриком, как и в прошлую ночь. Потом он осторожно вынул из меня пенис, снял с него презерватив, завязал жидкость в узелочек, как воздушный шарик, и положил этот пузырь в пепельницу. Мне стало омерзительно и страшно.
Целый день напролет мы провели за такой гимнастикой, прерываясь только для того, чтобы съесть немного мармелада и шоколада, которые оставались в холодильнике. У меня болело все тело, я чувствовала себя как выжатый лимон, а вела — как собака во время течки. Покрытая сучка, одним словом. Мы испробовали десятки поз и использовали целую упаковку презервативов. Мы сломали кровать Эстрельи и чуть сами не убились. За все это время мы едва обменялись друг с другом парой слов. По правде говоря, единственные слова, которые звучали время от времени, были: «Я кончаю» и «О, нет». Других слов не было. Я не считала, сколько раз он кончил, но солнце уже скрылось за черепичными крышами соседних зданий в квартале и в домах стали загораться первые окна, а на улицах фонари.
На этот раз я осталась ночевать в постели Антонио, но не потому, что мне этого так хотелось, а потому, что я настолько устала, что до своей кровати боялась не дойти. Сил у меня не осталось ни капли. Во сне я думала о том, как ненавижу себя за все это и еще больше Антонио, и том, как сильно у меня болит каждый квадратный сантиметрик тела.
Утром меня разбудил запах свежесваренного кофе. Такой приятный, щекочущий ноздри. Завтрак ждал меня тут же, на столике возле кровати. На этот раз не хватало только розы и открытки, но что касается всего остального, все было так же обильно и вкусно. Антонио сидел возле окна и скреб себе пятерней голову. Я сделала вид, что сосредоточилась на еде. Поставив поднос себе на колени, я намазала хлеб мармеладом и засунула его в рот. Я не потрудилась даже сказать ему просто: «Добрый день» или «Привет». Он смотрел, как я ем, и улыбался от счастья.
— Привет, принцесса! Как спалось?
Я пробурчала «Нормально» с набитым ртом и засунула следом еще кусок сладкого бутерброда. Антонио плюхнулся на постель, теперь нас разделял только поднос. Он хотел поцеловать меня, но я закрыла лицо рукой:
— Перестань, мужик! Не видишь, я ем!
Это прозвучало грубо. Он спал с лица и снова перестал понимать, что происходит. Между делом я окинула комнату взглядом и ужаснулась. Весь пол был усеян маленькими отвратительными мешочками со спермой. Там же валялись их товарищи по несчастью и подельники, мои трусы и плавки Антонио. Рядом с кроватью лежала груда платочков «Клинекс» весьма подозрительного вида, который ясно указывал на их неприличное употребление.
Это зрелище живо напомнило мне некоторые из многочисленных вчерашних сцен, и я чуть не вернула завтрак обратно на поднос. Меня подташнивало. Голова у меня выглядела так, будто мне ее одолжило пугало огородное. Мне стало настолько стыдно, что я не знала, как себя вести. Мне было тяжело от присутствия Антонио, он вызывал у меня отвращение и омерзение до боли в желудке. Я знала, что в общем-то он этого не заслуживает. Но у меня не осталось больше ни малейшего желания заниматься сексом, на этот раз и мозг и тело были согласны: в ближайшие лет сто просьба не беспокоить, они бы на это не пошли ни за какие коврижки.
Меня охватило невыразимое, чудовищное по своей силе желание побыть одной. Я схватила банное полотенце, завернулась в него и встала, все еще продолжая жевать. Отхлебнув напоследок глоток горячего горького кофе, как я люблю, я закурила сигарету. Антонио, провожая взглядом каждый мой жест, застенчиво и искренне произнес:
— Побудь со мной еще немножко, пожалуйста!
Он не знал, что больше всего на свете я ненавидела мужиков, которые плакались, как старые бабушки. Я улыбнулась ему, не знаю, как получилось, саркастически или просто насмешливо, и бросила коротко:
— Мне надо в ванну.
Прохладная водичка весело струилась по моей коже. Мне было невыразимо приятно смотреть, как пена от шампуня спускается по моим плечам и животу до волосистого холмика Венеры и исчезает между ног. Я стала торопливо брить ноги и порезалась. Потекла кровь, но я быстро замыла ее рукой. Капельки крови на мгновение окрасили воду. Потом я быстренько припудрила темные круги под глазами, предварительно замазав их тональным кремом. Глаза сразу заблестели. Я вышла из ванной и достала из шкафа платье, лазурно-голубое, выходное. Антонио все это время курил в своей комнате и, когда я стала доставать одежду, осмелился спросить:
— Куда собралась?
Мне хотелось сказать: «Не твое дело, сосунок», — но я удовольствовалась сдержанным:
— Пройтись.
Я оделась в своей комнате и даже почистила босоножки. Когда я вышла, на пороге меня уже ждал Антонио. Он умирал от желания пойти со мной. Потому что за пару минут успел напялить не только чистую рубашку, но даже устрашающего вида галстук в придачу. Он начал примирительным тоном:
— Давай сходим куда-нибудь пообедаем, хочешь?
Только этого мне еще не хватало! Я выглядела блестяще, как никогда прежде, а на каблуках оказалась выше его сантиметров на пять, не меньше. Я тут же представила себе, как мы идем по улице, такая парочка, и какой у нас при этом вид. Меня пробрали мурашки до гусиной кожи.
— Нет. Спасибо, Антонио. Я уже ухожу.
Он глядел на меня разинув рот. Мужской инстинкт подсказывал ему, что после всего, что у нас вчера было, я должна быть вся его. И то, что я сейчас ухожу от него, это чистой воды женское притворство. Разврат! Пусть думает что хочет, мне все равно. Мне хотелось только снова стать свободной и вернуть назад свое позавчерашнее независимое положение. С высоты своих каблуков я просто добавила:
— Послушай, парень, почему бы тебе не заняться починкой кровати? Девушка послезавтра приезжает, она не поймет. И проверь еще раз хорошенько, не оставили ли мы ей подарочек где-нибудь под кроватью.
Мое поведение в стиле бывалая потаскуха стало для него настолько неожиданным, что в первую минуту он даже не знал, как реагировать. Пока он приходил в себя, я надела солнечные очки и вышла, хлопнув дверью, потому что мне недосуг было рыться перед ним в сумочке и искать ключи.
Я долго бессмысленно шаталась по пустынным улицам Мадрида, на которых сейчас можно было встретить лишь заблудившихся туристов с потерянными, сонными взглядами и закрытыми фотоаппаратами, висящими на шее. Потом зашла в свой любимый китайский ресторанчик. Там съела, не торопясь, один за другим пару десертов и не без удовольствия отметила, что все мужики пялятся на меня с интересом, прямо-таки похотливо. Я заказала китайский хлеб, салатик и полбутылки сухого белого. Лаура, хозяйка заведения, подала все, как я люблю: вино было только что из погреба, до того ледяное, что бокал запотел. Тыча вилкой в салатик и потягивая вино маленькими глоточками, я думала о том, как потрясающе выгляжу в этом платье, как выгодно оно подчеркивает мою грудь и скрывает то, что у меня слегка в избытке на заднице.
