Милена Иванова - Женщина на грани...
В два часа следующего дня Антонио разбудил меня криком из-за двери и вошел ко мне в комнату с подносом в руках. Мама родная, чего там только не было, я чуть в обморок не упала: взбитые яйца, поджаренные тосты, свежий мармелад, апельсиновый сок, чашка кофе и роза на конверте. Ну прямо как в кино. Этот парень и правда был от меня без ума. После вчерашнего номера, после всего, что я выкинула, он обращался со мной так, будто я облегчила его по меньшей мере раз шестнадцать, и, что вероятнее всего, все это было задумано только для того, чтобы просто уложить меня в постель и перепихнуться. Курам на смех. Вот она «настоящая» любовь! Запахи были такие аппетитные, что я тут же почувствовала голод и накинулась на еду. Антонио убрал со стула лифчик и трусы, сел и уставился на меня с таким обожанием, что я снова не удержалась и ощутила себя Клеопатрой. В перерыве между яйцами и кофе я вскрыла конверт и увидела открытку с сурком на зеленом лугу. Сурок, луговая собачка, говорил: «Людям свойственно ошибаться, но я твой талисман, это точно!» Ну вот, пришло время как-то отреагировать. Надо было что-то сказать. Прожевав, я выдала:
— Это все так приятно и, наверное, недешево стоит, спасибо, Антонио. А ты сам-то уже поел? Хочешь чего-нибудь?
Он отрицательно повертел головой и счастливо улыбнулся. Наконец я покончила со всем содержимым подноса и добралась до розы. Оставалось только ее съесть. Антонио прикурил две сигареты и одну протянул мне. Я поняла, что он хочет поговорить о том, что произошло вчера ночью. Роскошные завтраки за здорово живешь в постель не подают.
— Хочешь поговорить, Антонио? Давай поговорим.
Его лицо расслабилось, он затянулся, как Богарт[6], и всхлипнул:
— Проклятие. Ты классная телка, я все время думаю о тебе. Ты просто невозможная, ты супершлюха! Ты такая крутая, когда сердишься, и такая киска, когда у тебя хорошее настроение. Ты так быстро меняешься, что я не успеваю за тобой, я без ума от тебя, киса ты моя.
Его слова вывели меня из себя, они не могли не нервировать и не раздражать. За пару секунд я попыталась вычислить, вообразить себе поведение, соответствующее тому типу женщин, который только что описал Антонио. Раз он представляет меня такой, пусть такую и получит. Я наполнила свой взгляд нежностью на грани слащавости, принимая его игру и делая вид, что поверила его комплиментам. Он осмелел на глазах, взял меня за руку и улыбнулся. Я тут же изменила выражение лица и посмотрела на него так, словно весь урожай меда со всего мира сейчас тает и портится прямо передо мной. Было видно, как все его надежды рушатся буквально на глазах, и этот маленький спектакль меня несказанно позабавил.
— Об этом даже речи быть не может, забудь, Антонио. Мы слишком разные. Единственное, что у нас с тобой есть общего, это квартира. Что только усугубляет дело. Это просто невозможно. А теперь, сделай милость, выйди, мне надо одеться.
С этими словами я как бы ненароком сделала так, что простыня соскользнула, и позволила ему несколько мгновений насладиться моей наготой, видом спереди. В это время я кивала ему головой, показывая, в какой стороне выход. Он так и вышел с открытым ртом и пылающими щеками, кто знает, не то от стыда, не то от сдерживаемой ярости.
Весь вечер я пробездельничала в постели с томиком «Пеппи Длинныйчулок». Я наслаждалась моментом и чувствовала себя, как в сказке. Королевой гномов. Мне даже показалось, что жара спала. Я выползала из своей берлоги только пару раз: выбросить окурки из пепельницы и сполоснуть ее. Столкнувшись во время одной из вылазок с Антонио, я одарила его невинной улыбкой. Думала, он съест меня вместе с ней прямо в коридоре.
С наступлением ночи я приползла к телевизору и решила целиком и полностью посвятить себя переключению каналов. И в результате не знаю почему, то ли ночь была жаркая, то ли картина попалась итальянская, то есть чистой воды порнография — эта нация просто отстойник озабоченных особей, — но мое тело снова настойчиво запело свою знаменитую песенку. Песенку, которая, как оказалось, не оставляла его в покое с сегодняшнего утра. Антонио курил как паровоз — точнее, как развалившаяся печная труба — и пялился больше на меня, чем на экран, а я прикидывалась тремя обезьянками сразу, что ничего не вижу, ничего не слышу и никому ничего не скажу, — что ничего не понимаю. Наконец он не выдержал этой пытки, встал и пошел в свою комнату, а на выходе бросил мне, чуть не плача:
— Нет, я правда не понимаю, зачем все это.
Кончай тянуть волыну, сосунок, мысленно ответила я.
Чтобы хорошенько подумать, мне не потребовалось много времени. Я была раскаленная, как Эквадор. Я быстро потушила сигарету и пошла за Антонио в его комнату. Вошла и увидела на постели его распластавшийся силуэт. Он с головой закутался в простыню. Я с удивлением подумала, как ему только не жарко. Я села рядом с ним на кровать и положила руку ему на грудь. От неожиданности он уставился на меня выпученными глазами, но не посмел ничего сказать. Я стала ласкать его соски, поглаживать, пощипывать, нажимать. Парень начал учащенно дышать. Указательным пальцем я стянула с него простыню и добралась до его пупка. Мой палец сделал несколько оборотов вокруг пупка и вернулся на место тем же путем, и так несколько раз. Тело Антонио, казалось, словно следует за моей рукой, вторя ее колебаниям. Он схватил меня за запястье и попытался перенести ее на свой пенис, но я тут же ее отдернула. Мне претило, что он пытается меня поучать, что я должна делать, а тем более заставить. Я продолжала ласкать его по-своему, на свой лад, так, как хотелось мне. Я принялась нежно скрести его ногтями в области поясницы, чуть ниже, где крестец, и парень стал заводиться не на шутку: он извивался, как гусеница, и был недалеко от оргазма, — сама того не желая, я попала в самую точку. Его тело стало податливым, как жеваная жвачка, и я знала, что могу сделать с ним все, что захочу. Неожиданно мне пришла в голову садистская мысль, мне захотелось помучить его. Я оседлала Антонио и, поскольку он оказался таким слабаком, ударила почти со всей силы. Обхватив его руками за горло, я впилась ему ногтями в затылок. Антонио застонал, схватил меня за волосы и попытался притянуть к себе, приблизить мои губы к своим, чтобы поцеловать. Но этот номер у него не прошел. У меня не было ни малейшего желания целоваться с ним, я оттолкнула его и вырвалась. Затем, уперевшись коленями у него между ног, я убедилась, что его инструмент по-прежнему в полной боевой готовности. Не то чтобы я была какой-то особо одаренной, но того, что я умела, с избытком хватило, чтобы довести начатое этой ночью до победного конца. Я вся взмокла от возбуждения и севшим голосом спросила Антонио:
— У тебя есть презерватив?
Он вскочил и достал из ящика то, что я просила. Он хотел взяться за мою грудь, но я ему не позволила, я оттолкнула его, и он откинулся на кровать. Я схватила презерватив, зубами порвала целлофановую обертку и одним движением надела ему резинку по самые яйца. Она натянулась неравномерно, как говорится, копром-кучей, но в тот момент мне было плевать. Я обхватила коленями его бедра и села на него верхом. Потом схватила его игрушку и засунула туда, где ей было самое место. Сначала мне стало больно, но эта боль была сладкой, и она разлилась по всему моему телу. Последняя человеческая мысль, которая промелькнула у меня в мозгу, была: а ведь трахаться с человеком в презервативе — это все равно что не трахаться с ним вообще… Как не с ним. Не с этим человеком точно.
Он кончил мгновенно, на второй минуте, резко вскрикнув. Я вскочила с него так быстро, что презерватив соскочил, и сперма вытекла ему на пупок. Откинувшись на другую сторону кровати, как можно дальше от Антонио, я уткнулась лицом в полотенце. Я вся была покрыта липким потом и чувствовала себя неудовлетворенной, нечистой, непристойной, словно вывалянной в грязи. Антонио приткнулся ко мне и начал шептать что-то на ухо. У меня не было никакого желания слушать. Ни тем более вслушиваться в то, что он бормотал. Его рука полезла ко мне в промежность, я раздвинула ноги и позволила ему мастурбировать вместо меня, чтобы поскорее кончить. Мои глаза наполнились слезами, а душа бешенством, я не хотела, чтобы он был рядом со мной, точнее, хотела, чтобы не он. Меня тошнило от его ласк, они мне только кожу скоблили. В одну долю секунды у меня перед глазами пронеслись все наши страстные ночи с Карлосом, так непохожие на эту жалкую пародию на секс, которым мы только что занимались. Я больше так не могла и, закричав почти в голос:
— Не надо, пожалуйста! Оставь меня!!! — убрала его руку из своей промежности и закурила сигарету.
Антонио растянулся рядом со мной и протянул руку, чтобы меня обнять. Я отодвинулась от него, потому что не могла больше вынести ни одного его прикосновения. Если он еще хоть раз дотронется до меня, я его убью! Он тоже закурил, поставив пепельницу себе на грудь.
