Лиза Альтер - Непутевая
— Жить так, как мисс Хед, вовсе не плохо. По крайней мере, лучше, чем шарахаться всю жизнь от одной неудачи к другой, как я до поступления в Уорсли.
— Ничего страшного в таком шарахании! Если, конечно, ты не безнадежная страдалица.
— Как ты самонадеянна! Почему ты так уверена в себе?
— Потому что знаю: лучше рисковать и ошибаться, делая добро, чем заживо похоронить себя. Единственная страсть мисс Хед — Декарт и Спиноза.
— Ну, мне не довелось «делать добро», Эдди, поэтому я и аполитична. Посмотри, сколько зверств совершается под лозунгом «делать добро». Я, как и мисс Хед, предпочитаю заниматься тем, в чем разбираюсь.
От возмущения она так затрясла головой, что коса запрыгала на спине.
— Тебе это только кажется, что ты в чем-то разбираешься. Ха-ха!
— Если даже я допущу, — хотя, конечно, этого не будет, — что прав Ницше, все равно, есть несомненные факты!
— Например? — фыркнула она.
— Факт, что атом состоит из положительно заряженных протонов и отрицательных электронов, и если они соединены определенным образом, то получается определенный элемент.
— И тебя потому не интересуют другие люди, что ты занята проверкой этих важных истин? Ладно. Но ты знаешь, что в Индии есть культура, в которой в качестве основной единицы времени используется время, необходимое для закипания кастрюли с рисом? И они, кстати, отлично живут с такой единицей.
Я выскочила, хлопнув дверью, помчалась в лифт и спустилась на первый этаж. Пробежала вестибюль, длинный коридор с внушительными портьерами и, наконец, постучала к мисс Хед.
— А, мисс Бэбкок, это вы! А я уже решила, что где-то пожар. Входите.
Я устало опустилась на диван.
— Что-то случилось? Хотите чаю? Я как раз заварила новый.
— Да, пожалуйста. С лимоном.
Эдди нагло врала. Мисс Хед посвятила себя другим людям — например мне. Не имеет значения, какие она преследует при этом цели.
Мисс Хед разлила чай из своего серебряного инкрустированного чайника.
— Итак? Что привело вас ко мне в столь поздний час?
— Я вам помешала? Простите!
— Нет, нет, все в порядке. Я только что играла Вивальди, — она кивнула на прислоненную к креслу виолончель.
— Скажите, еще не поздно поменять философию девятнадцатого века на ваш семинар Декарта?
— Гм-м-м, — она пристально посмотрела мне в глаза. — Я вас предупреждала. Конечно, поздновато. Уже прошла половина семестра. Но… я подумаю. К счастью, я декан вашей группы, ваш наставник и преподаватель семинара, который вы решили посещать. Но… все это очень странно.
— Я понимаю, мисс Хед, но, по-моему, Ницше мне ничего не дает.
— Хорошо, я подумаю. Я приму решение и на днях сообщу вам. Можете на меня рассчитывать.
Она поставила свою чашку и включила метроном. Потом установила виолончель и заиграла быструю пьесу из «Времен года». Я внимательно следила за развитием тем и вариаций и вскоре почувствовала облегчение. В полумраке комнаты матово поблескивала виолончель. За окном свисали голубые сосульки…
— Спасибо, мисс Хед. — Я поставила чашку и встала. — Мне было очень нужно прийти к вам сегодня.
— Заходите еще, мисс Бэбкок. В любое время. И без всякого повода.
В среду я сидела в столовой и ела китайское рагу. Неожиданно за мой столик уселась Эдди. Я холодно кивнула. На мне был аккуратный костюм из твида, на ней — желтые джинсы, черный свитер и сандалии «голиаф». Из косы торчали пряди. Весь ее вид оскорблял мои эстетические чувства.
— Ну, как поживает придворная дама из Кастла?
— Это ты меня спрашиваешь?
— Тебя, милочка.
— Отлично, спасибо. По крайней мере, пока тебя здесь не было.
— Ну, ну, давай, Джинни. У нас впереди еще много месяцев быть соседями. Может, будешь повежливей?
— Я всегда вежлива. Если ты помнишь, то это ты первая оскорбила меня, назвав придворной дамой.
— Ладно. Твоя взяла. Извини. Знаешь, мне нужна твоя помощь.
— Что? — никогда еще ей не была нужна моя помощь.
— Мы проводим опыт по психологии. Ты не примешь участие? Это займет не более получаса.
— Не знаю… У меня реферат и…
— Пожалуйста.
— Ну ладно! — мне было лестно, что сама Эдди Холзер просит у меня помощи.
После ланча мы отправились в лаборатории. Около бронзовых солнечных часов Эдди остановилась. Украшенный завитками столбик-указатель показывал два часа.
— Господи! Уже два часа! — воскликнула я. — В полтретьего у меня встреча с мисс Хед!
Эдди засмеялась.
— Не паникуй, детка. Еще не два. Эта дурацкая штука — фламандская. Она настроена не на нашу широту.
Друзья Эдди уже были в лаборатории — несколько первокурсников и высокая сутулая старшекурсница, — все в желтых джинсах, свитерах и сандалиях, с длинными прямыми волосами или косами. Я сразу почувствовала себя пугалом в твидовом костюме и с пучком на затылке.
— Мы собрались здесь, — сказала старшекурсница, — чтобы проделать любопытный психологический опыт.
Эдди, я и еще две девушки сидели за столом, а перед нами стояли старшекурсница и ее ассистентка. В углу сидела еще одна девушка и что-то записывала.
Старшекурсница объяснила правила. Она показывает нам контрольную карточку, а ассистентка — вторую карточку. Мы должны сравнить их и сказать, короче или длинней ее карточка по сравнению с контрольной. Это казалось совсем простым, даже примитивным. Удивительно: такая суперактивная компания не может найти более достойного занятия.
Я сидела с краю и последней высказывала свое мнение, но оно каждый раз совпадало с мнениями Эдди и еще двух девушек. Да, да, эта короче контрольной. А эта — длинней. И так далее. Мне стало надоедать это пустое времяпрепровождение. В конце концов, у меня реферат…
Во время шестого опыта трое сказали, что карточка короче, а я была уверена, что длинней.
— Длинней, — сказала первая девушка.
— Длинней, — подтвердила вторая.
— Длинней, — зевнула Эдди.
— Они одинаковы.
Я украдкой посмотрела на них: они лжесвидетельствовали с самым невозмутимым видом.
— Одинаковые.
— Одинаковые.
— Одинаковые.
— Длинней, — пробормотала я. Дьявол! Как они могут считать их одинаковыми, когда вторая — явно длинней?
— Короче.
— Короче.
— Короче, — согласилась Эдди и потянулась.
— Одинаковые? — неуверенно предположила я. Она не могла быть короче. Или могла? Эдди с любопытством посмотрела на меня.
— Длинней, — сказала первая девушка о карточке, которая была явно короче.
— Длинней, — подтвердила вторая.
— Длинней, — поддакнула Эдди.
— Длинней, — заявила я, не веря своим глазам, и облегченно вздохнула. Приятно чувствовать себя такой же, как все.
— Одинаковые.
— Одинаковые.
— Одинаковые, — пожала плечами Эдди.
— Короче, — вздохнула я. У меня, наверное, что-то со зрением. Я зажмурилась, потом раскрыла как можно шире глаза, чтобы исправить дефект, и уставилась на карточки. Эдди и первая девушка удивленно посмотрели на меня и переглянулись.
Так они провели целую серию опытов. Все, кроме меня, были согласны друг с другом, кроме тех случаев, когда я притворялась, что тоже согласна, да пару раз — для разнообразия — я действительно соглашалась с ними. Они говорили — «длиннее», я была уверена, что короче, а потом мне начинало казаться, что и правда — длинней.
В конце концов меня стало тошнить, глаза заболели от напряжения.
Я несколько раз зажмурилась, открыла глаза, карточки поплыли перед глазами, я сползла со стула и рухнула на пол.
— Ну-ну, Джинни, — Эдди опустилась рядом со мной на колени. — Это всего-навсего эксперимент. Где же твоя беспристрастность?
Я уткнулась лицом в ее плечо и горько расплакалась.
— Ты делала все отлично, Джинни, — подошла к нам старшекурсница. — Ты доказывала свою правоту вопреки ответам других в 65 процентах случаев. Нормальный результат — 43 процента.
— Какой нормальный? — сквозь слезы спросила я.
— Среднее число правильных результатов.
— Значит, они притворялись? — Я растерянно посмотрела на Эдди. — Ты все подстроила?
— Я думала, ты уже догадалась, — пробормотала старшекурсница. — Значит, я ошиблась?
Я замахнулась, но Эдди ловко перехватила мою руку, и я отлетела в сторону.
— Извини, Джинни, но это нужно было сделать, — сказала она.
— Зачем? Могла бы по крайней мере объяснить!
— Если бы я объяснила, ничего бы не получилось. Так? Ты все еще ищешь истину, да?
Я выскочила из лаборатории, ударившись о дверной косяк. Перед глазами поплыло. В ванной меня вырвало. Я вернулась к себе, заперла дверь, закрыла шторы и пролежала до следующего дня, пропустив встречу с мисс Хед и несколько лекций.
Прошли рождественские каникулы. Зима сменилась ранней весной. Таял снег, журчали ручьи… Я все еще не разговаривала с Эдди, выставившей меня на посмешище перед своими друзьями. Я знала, что они — эта чертова богема! — хихикали за моей спиной, и не могла простить этого Эдди. Я ни с кем не встречалась, кроме мисс Хед, — разве что в аудиториях или столовой. Я слишком усердно искала Истину, чтобы отвлекаться на общение. Под руководством мисс Хед я разработала тему «Свободная воля в сравнении с детерминизмом». Детерминизм победил. Я в пух и прах разбила принципы общественной активности Эдди.
