Джудит Гулд - Вторая любовь
Глория деланно тяжело вздохнула.
— Ну, начинается лекция.
— Боюсь, что так, дорогая. Я сожалею только о том, что ждала слишком долго.
— Так вот для чего весь этот ленч. Мне следовало догадаться.
Пальцы Алтеи сжались еще сильнее.
— Так ты уберешь сигарету или нет?
Глория уставилась на нее.
Большой палец Алтеи нашел чувствительную точку на тыльной стороне запястья невестки и усилил давление.
Глория стиснула зубы. Только так она могла сдержаться и не завопить от боли.
Старая леди ждала.
Невестка смотрела на нее пылающими ненавистью глазами.
— Ну?
— Да, хорошо, — свирепо отозвалась Глория.
Алтея выждала несколько ударов пульса, потом отпустила ее руку.
Невестка массировала запястье и хмурилась. Как только кровообращение восстановилось, она с вызовом бросила сигарету в портсигар и убрала его.
Алтея вздернула подбородок.
— Так-то лучше. Спасибо, моя дорогая. — В ее глазах появился странный отсвет триумфа.
У Глории внутри все кипело. Она сдерживалась, пытаясь дышать глубже и повторяя про себя нараспев три слова мантры, помогавшей ей держаться последние два года. «Два миллиарда долларов, — напомнила она самой себе. — Два миллиарда долларов».
Ей остается только терпеть и ждать, пока все это достанется ей.
Два миллиарда долларов…
Алтея подняла свой хрустальный бокал с вином и отпила глоток «пино нуар».
«Как это характерно для старой суки, — с горечью думала Глория, с отвращением разглядывая свой бокал с минеральной водой „Калистога”. — Она ограничит меня одним коктейлем. А что потом станет делать сама? Квасить прямо у меня перед носом!»
Алтея поставила бокал и продолжала есть: вилка — в левой руке, нож — в правой.
— Итак, моя дорогая. Мне неприятно тебе это говорить, но за последние несколько дней ты стала предметом очень многих пересудов.
— Только последние несколько дней? — поинтересовалась Глория с сарказмом, который не сумела скрыть.
Алтея, не торопясь, прожевала и проглотила.
— Куда бы я ни пошла, я слышу об этом. — Ее глаза напоминали кобальтовые сверла. — Я крайне обеспокоена, и это меньшее, что можно сказать.
— Я думаю, что вам следует выразиться конкретнее, мама. Я на самом деле не представляю, о чем вы говорите!
— Тогда позволь мне освежить твою память. Вечер по поводу открытия «Сан-Франциско Палас». — Алтея сделала паузу. — Судя по всему, ты в ту ночь устроила настоящий спектакль.
И снова Глория почувствовала, как внутри у нее закипает негодование.
— Вы знаете, что было бы неплохо? — натянуто спросила она.
Алтея подняла брови.
— Да, дорогая?
— Если бы люди перестали мешать меня с грязью.
— Это твое поведение вызывает все эти разговоры, моя дорогая, — спокойно ответила Алтея, — а не поведение Ханта.
— Хант, Хант, Хант! — возмущенно нахмурилась Глория. — Господи. Вы только о нем одном и думаете. Разве не так, мама? Все остальное неважно, только бы это не повредило Ханту?
Алтея никогда не уходила в кусты.
— Верно.
— И вы бы простили вашему драгоценному сыночку все, так?
Пожилая леди, казалось, удивилась самой постановке подобного вопроса.
— Разумеется, я так и поступлю. Я его мать, он мой сын.
— А я? А как же я, мама? Или мне не следовало спрашивать?
— Конечно, ты можешь спрашивать. — Глаза Алтеи сияли, взгляд оставался пристальным. — Ты моя невестка. Так как ты жена Ханта, ты должна дополнять своего мужа.
— Дополнять его имидж, вы имеете в виду, — горько заметила Глория. — Другими словами, я всего лишь ширма. Разрешите угадать, где мое место. Где-то за посыльными, обслуживающими избирательную кампанию, но перед флажками?
— А теперь ты ведешь себя глупо, дорогая, — отозвалась Алтея, делая еще глоток вина.
Как только она поставила бокал, тут же материализовался официант с новой охлажденной бутылкой. Привычным движением руки он наполнил бокал старшей миссис Уинслоу, не пролив ни капли.
Глория жадно взглянула на бутылку.
— Я бы не возражала выпить бокал этого вина, — произнесла она.
Официант вопросительно взглянул на Алтею, которая отпустила его со словами:
— Спасибо, этого достаточно.
Глория почувствовала, как запылало лицо от унижения и обиды.
«На этот столик никакого мороженого! — подумала она с раздражением. — Нет, мэм! Старая летучая мышь натренировала обслугу так, что они у нее будут прыгать сквозь горящие обручи и ждать, пока им бросят подачку за то, что они не налили выпить молодой миссис Уинслоу. В этом я не сомневаюсь. („Она же пьет, вы ведь знаете. Это только ради ее, бедняжки, блага”. Ай-яй.)».
Господи, как же это раздражает! Если бы королеву Тоуд-холла действительно это заботило, она бы выбрала ресторан, не имеющий лицензии на продажу спиртного. Но это было бы слишком просто.
«И кроме того, — сообразила Глория, — я не нужна старухе совсем трезвой. Это желание не идет от сердца. Она, вероятно, считает, что меня легче контролировать, если иметь возможность время от времени выдавать мне выпивку, пока это отвечает ее целям!»
Есть только один способ обыграть эту кошку!
— Прошу прощения, мама, — произнесла Глория, беря сумочку и поднимаясь на ноги, — мне нужно пойти попудрить нос.
Улыбка на лице Алтеи замерзла.
— На твоем месте, я бы этого не делала, дорогая. Невестка уставилась на нее.
— О чем это вы?
— Я о ловкости, обмане, хитрости. — Алтея делала круговые движения ножом, словно заклинаниями заставляя Глорию сесть.
Невестка застыла на полдороге.
— Я, честное слово, не понимаю, что вы имеете в виду. — Она воинственно задышала.
Пожилая женщина подняла на нее глаза.
— Мое дорогое дитя, — спокойно произнесла она, — мы обе точно знаем, что я имею в виду. Ты и так уже накачалась, частично благодаря двум предыдущим визитам в дамскую комнату, вне всякого сомнения. Ты ведь понимаешь, что этот запах мяты не обманул меня ни на йоту?
— Верно. — Глория невесело рассмеялась. — А есть ли в этом ресторане хоть кто-нибудь, кто подаст мне выпить без вашего разрешения?
Алтея вздохнула.
— Мне бы хотелось, чтобы ты перестала оскорблять мой ум. Прошу тебя, дорогая. Ты считаешь, что я не знаю о тех запасах, которые ты носишь с собой?
— Запасы? — обороняясь, повторила Глория. — Что еще за запасы? Мне бы хотелось знать, о чем вы говорите.
— Я говорю о припрятанных бутылках. Я говорю о фляжке или бутылке, или что ты там прячешь в своей сумочке, а может, где-то еще.
«Вот дерьмо! — подумала Глория. — Старый ястреб видит меня насквозь!»
Она глубоко вздохнула. Потом медленно опустилась в свое кресло, повторяя про себя магическую фразу. Два миллиарда долларов. Вдох. Два миллиарда долларов. Выдох.
Алтея смотрела на нее тяжелым долгим взглядом.
— Знаешь, Глория, я так ненавижу ультиматумы. Они могут произвести совсем обратный эффект. И тем не менее, если ты не начнешь вести себя нормально, что ж… Ты не оставишь нам выбора.
Глория перегнулась через стол.
— И что тогда, мама? — спокойно спросила она. — А если я не соглашусь ходить по ниточке? Что случится тогда? Не надо, не говорите. Позвольте мне угадать. Вы позвоните Торквемаде, и в ход пойдут тиски для пальцев и электроды. Так?
— Что ты, моя дорогая! Ты не понимаешь, о чем говоришь!
— Зато я понимаю, о чем говорите вы, мама. Вы угрожаете тем, что меня снова запрут. И не говорите мне, что я ошибаюсь.
Алтея позволила себе чуть пожать узкими плечами, как подобает леди.
— Будем надеяться, что до этого мы не дойдем, хорошо? Это все так неприятно.
«Неприятно! — Открыв рот от удивления, Глория смогла только моргнуть. — Господи Иисусе Христе! Это все равно, что назвать Великую пирамиду из Гизы садовым украшением!»
Да, ее свекровь — это просто произведение искусства. Сидит здесь эдакая безобидная леди со взбитой прической, в хорошем шерстяном абрикосовом костюме и настоящем жемчуге, которому нет цены, едва пригубливая ленч и потягивая маленькими глоточками вино, и одновременно бросает бомбы. Кто бы на нее ни взглянул, он поклялся бы, что она обсуждает премьеру оперы или балета.
— К вашему сведению, мама, — натянуто произнесла Глория, стараясь сдержать гнев и не повышать голоса, — в последний раз они сломали мне два ребра и бедро!
Старая леди даже не моргнула.
— Не говори глупостей, — возразила она. — Моя дорогая, мы обе знаем, что произошло.
Глория уставилась на нее.
