Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
Он посмотрел на часы. Было четыре часа. Значит, ещё должны играть.
Свернув за угол своего дома, он увидел стоящую возле магазина грузовую машину и маленький обшарпанный автобус. По площади туда-сюда сновали люди.
Со стороны дороги от завода послышался приближающийся треск мотоцикла. Прямо перед Аполлоном на площадь выехал мотоцикл "ИЖ" с коляской, только вместо коляски на раме от неё был сооружён дощатый настил, на котором покоилось прикрученное проволокой старое оцинкованное корыто. В корыте, на свёрнутом бредне валялись стоптанные туфли и сидели двое хохочущих пацанов. Мотоциклист, небритый мужчина лет тридцати пяти, маленького роста, но довольно упитанный, демонстративно скрестив руки на груди, управлял мотоциклом… ногами, каким-то образом уцепившись за ручки торчащими из драных носков грязными пальцами.
Мотоцикл лихо подкатил к магазину. Мотоциклист опустил ноги и затормозил.
Аполлон с удивлением просмотрел это цирковое представление и направился к стадиону.
На стадионе царило оживление. "Трибуны" пестрели от ярких праздничных нарядов зрителей. Как говорится, полный аншлаг, яблоку негде упасть.
Обе команды уже были на поле. У дальних, со стороны школы, ворот разминались футболисты в жёлтых футболках и синих трусах. "Ага, это и есть ломовская команда", – подумал Аполлон.
Местные же "красно-белые" "стучали" по тем воротам, где они и начинали свою разминку два часа назад. Игра ещё не началась – ломовцы опоздали на два часа. Это было и не удивительно, если учесть, что у них там – тоже День молодёжи.
Не успел Аполлон подойти к воротам, как следом за ним появился тот самый циркач-мотоциклист в сопровождении полудюжины ребятишек.
– Привет, жорики! – крикнул он футболистам, улыбаясь до ушей. – Я думал, вы уже сыграли, а вы ещё и не чешетесь…
К Аполлону подбежал озабоченный Наполеон. На его футболке, на груди, красовалась надпись большими белыми буквами "СПИРТО' ИК". Аполлон не сразу понял, что она означает, но потом догадался, что буква "В" каким-то чудесным образом затёрлась, и от неё осталась только маленькая закорючка, слегка изменив название команды.
– Выручай, поэт, – ещё издали начал Павленко, – у тебя трико и кеды есть?
– Есть. Кроссовки. А что, кому-то не хватило? – задал встречный вопрос Аполлон.
– А что у тебя с пальцем? – Наполеон, казалось, не слышал вопроса Аполлона.
– Шёл, поскользнулся, упал. Очнулся, гипс, – воспользовался знаменитой присказкой Аполлон.
– Точно гипс? – продолжал допытываться Наполеон.
– Точно. А что?
– Тогда ничего страшного, в гипсе уже ничего не будет. Давай, беги, быстренько переодевайся. Люба Касаротая нажрался, скотина, на ногах не стоит… Говорил же ему: потерпи до вечера… Ты когда-нибудь в воротах стоял?
– В каких воротах? – Аполлон уже начинал беспокоиться по поводу такого напористого допроса.
– В футбольных, в каких ещё…
– Нет.
Наполеон махнул культёй, собираясь сказать Аполлону что-то ещё, но тут в разговор вступил стоявший рядом мотоциклист.
– Давай, Иваныч, я постою, – обратился он к Наполеону, весело подмигнув Аполлону. – Кремлёвская стена не выдержит, как я…
– Ты ростом не вышел, – заметил тому Наполеон на полном серьёзе. – Тебе придётся в поле побегать – Колобок вместе с Любой нажрался…
Улыбка тут же сошла с лица мотоциклиста, он посмотрел на Наполеона уже испуганно:
– Да ты что, Иваныч, я пошутил. Я не знаю даже, как по мячику бить.
К ним подошли Перепелиное Яечко и Шаров.
– Я тоже не знаю… – начал, было, Аполлон.
Но ему не дал договорить Перепелиное Яечко, обратившийся к мотоциклисту:
– Ладно тебе отбрёхиваться, Родоман. Всё равно больше некому… Сколько раз им говорить: ну потерпите пару часиков, а после футбола хоть до усрачки упейтесь. Так нет же, нажрутся раньше времени, – он вдруг зыркнул в сторону команды соперников, с досадой сплюнул. – И те, козлы, не могли вовремя приехать…
– Я думал, вы уже сыграли, – скривился Родоман. – Мне бредень не с кем тягать… Мне Митрофанов обещал, – он вдруг ухватился одной рукой за грудь, а другой за живот. – У меня одышка, три инфаркта, пять инсультов и… шесть импотенций…
– Закончим играть, ещё успеешь и бредень потягать, – не обращая внимания на предсмертные муки мотоциклиста, сказал Наполеон. – Я сам с тобой пойду.
– Не-е-е, вы что, чтоб народ с меня смеялся… Да у меня и не в чем, – Родоман посмотрел на свои стоптанные туфли.
– Форма есть, и бутсы, – кивнул Перепелиное Яечко в сторону сумки с формой.
– Не-е-е, ребята, жорики, не-е-е, – чуть ли не захныкал Родоман; он, видимо, и в самом деле был здорово напуган перспективой выйти на футбольное поле. – Я ж демьяновский, а не синельский… Это, вообще, даже другая республика.
– Да какая, хрен, разница, главное, что не ломовский, – напирал Перепелиное Яечко. – А не будешь играть, тогда никто с тобой бредень не пойдёт тягать. Понял? Соглашайся, Родоман.
– А ты меня не пугай, – Родоман вдруг выпятил грудь. – Вот назло сыграю, по собственному желанию… Только чтоб, где бегать меньше…
– Пусть в защите играет, – предложил Шаров.
– Э, не! – решительно запротестовал Родоман. – Чтоб этот бульдозер Санькин меня растоптал и с собственным гавном смешал?! Я согласен только в нападении, где его нету. Буду потихоньку у ихних ворот пастись. На пару с этим жориком, – он кивнул на Шарова.
– Ладно, хрен с тобой, – махнул культёй Наполеон, – переодевайся поскорей.
Он повернулся, наконец, к Аполлону:
– Ну, так ты беги, Маяковский, тоже переодевайся. Одна нога – там, другая – здесь.
– Да я не знаю, я ж никогда не играл… – растерянно сказал Аполлон.
– Не ссы в компот, Американец, не делай шторма, – похлопал его по плечу Перепелиное Яечко. – Когда-то ж надо начинать.
– Я тебе подскажу, я рядом буду, в защите, – подбодрил его Наполеон, – беги, экипируйся.
Если бы Аполлону сказали, что ему доведётся играть вратарём в соккер, да ещё в весьма ответственном матче, он никогда бы в жизни не поверил. Но судьба тем и хороша, что не знаешь, что она там тебе ещё преподнесёт. Вот и преподнесла она Аполлону новое испытание. Конечно, он мог бы отказаться, как говорится, упереться рогом, и всё. Но не таков был Аполлон Иванов. Раз уж ему выпала такая удача – испытать всё на собственной шкуре, так это же просто великолепно! Тем интереснее будет задуманная книга. Да и он сам, в конце-то концов… А что никогда в соккер не играл – ерунда, правильно сказал Перепелиное Яечко: надо же когда-то начинать. Правила он немножко знает, а вратарь – не полевой футболист, не надо мяч ногами пинать и финты всякие демонстрировать, особого умения не требуется. А ещё, видимо, начало внедряться в него это советское чувство коллективизма – не мог он уже подвести товарищей. Как же им потом в глаза смотреть?
