Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
‒ Не надо! Не делай этого! Не делай!!!
Но она уже нажала пальцами обеих рук на курок.
Выстрела не последовало, только тихо, вхолостую, клацнул боек…
Бугай вскочил и бросился к ней, неуклюже перебирая коленями по полу. А она будто и не видела этого, ‒ спокойно и невозмутимо, хотя и с большим усилием, но так, будто делала это не в первый раз, передернула правой рукой затвор, и, пока он поднимался с колен, чтобы броситься на нее, нажала снова…
Гром выстрела заложил Виктору уши. Он увидел огонь, вырвавшийся из черного дула, и разорвавшийся затылок на квадратной голове, брызжущий на голую спину кровью и ошметками розового мяса. Простреленная голова упала прямо между ног его дочери. А она даже не сдвинулась, ‒ так и застыла с протянутыми вперед руками и закрытыми глазами. Наступила такая тишина, что Виктор услышал собственное дыхание. А потом вдруг что-то зажурчало и Светка с удивлением открыла глаза и опустила взгляд на свою промежность, откуда потек обильный ручей, устремившийся прямо под упавшую голову…
Потом подняла глаза к отцу и сказала:
‒ Папочка. Видишь, я его убила.
И осторожно положила пистолет рядом с собою на пол, предварительно ‒ будто автоматически ‒ поставив его на предохранитель.
Она просидела так несколько долгих минут, закинув голову, закрыв глаза и не двигаясь. И Виктор молчал, не смея нарушить ее покой.
Потом повернула лицо в сторону отца и открыла глаза. Встретившись с его взглядом, улыбнулась краешками век, тихо и спокойно сказала:
‒ Сейчас я встану, папочка.
Встать она смогла только на четвереньки, но даже а таком положении ей было трудно передвигаться из-за слабости в мышцах и крупной дрожи в конечностях. Она подползла сначала к скамейке, где лежали брюки, и вытащила из кармана две или три связки ключей. Потом поползла к отцу, на кулачках, с зажатыми в ладонях ключами. С трудом встала, опираясь на него животом и грудью, долго не могла попасть ключом в скважину замка наручников. А когда у нее все получилось и у Виктора освободилась правая рука, так и опустилась на него верхом, совсем обессиленная. Он обнял и прижал ее к себе одной рукой, ‒ левую не отпускала застрявшая в кольце правая половинка наручников, ‒ и так они просидели еще несколько минут, пока он не догадался отцепить карабин веревки с кольца на полу, и тогда смог сам достать рукой до верхнего кольца и освободить вторую руку.
Они жадно глотали воду прямо из-под крана. Он вымыл ее лицо, прогладил влажными руками тело, затем отнес на нары, усадил там и одел. К этому времени она, казалось, полностью пришла в себя, даже пыталась улыбнуться и что-то ободряющее сказать.
Дочка, доченька, дочурка… У него крупно дрожали руки, и она стала их гладить, чтобы они успокоились…
‒ Вытащи кассету из камеры. И все остальные тоже забери, ‒ сказала она уже совсем спокойным и твердым голосом. ‒ А мне подай мою сумочку, он бросил ее туда, за скамейку.
Он нашел сначала ее сумочку, подал ей, а сам стал разбираться с камерой, нажимая то одну, то другую кнопки, пока кассета сама не выскочила из нее.
‒ Папа, не трогай ничего лишнего, пожалуйста. Не оставляй свои отпечатки.
Еще и об отпечатках думает…
Удивленно оглянулся, ‒ она держала перед собою зеркальце и обстоятельно расчесывалась.
‒ Подожди, ничего не делай, я еще глаза немного подведу.
И он, повинуясь ее мыслям, вытащил из кармана платок и стал обтирать камеру, убирая свои отпечатки…
‒ Ты здесь ни за что больше не трогался. Только наручники. Мы их заберем с собой и выкинем. Их оставлять нельзя. На них твоя кровь ‒ ее не вытрешь.
Она встала, ‒ уже вполне уверенно, ‒ вставила ноги в босоножки, пошла к тому месту, где был прикован отец, подняла все ключи, стала тщательно осматривать пол и стену. Потом намочила под краном свой носовой платок и протерла им пол в нескольких местах, затем оба кольца и участок стены, к которому касались его руки.
‒ Веревку с этой железкой сними с пояса. Мы ее тоже заберем.
Он с удивлением обнаружил, что карабин все еще болтается у него сзади на веревке. Потянулся рукой и отстегнул второй, с пояса.
‒ Зачем он нам?
‒ Заберем, папа.
Подняла наручники, подошла к нему, пристально посмотрела в глаза и твердо сказала:
‒ Ну вот. Тебя здесь и близко не было, папа. Заверни все это в ту газету, только поаккуратнее. А кассеты сюда сыпь, они оттопыривают тебе карманы. И коробочку ту, с бриллиантами. Только ключи из сумки сначала вынь. Те, на большой связке.
Она подставила раскрытую сумочку, он вынул оттуда связку ключей, на которую она указала, и затолкал кассеты.
‒ Подожди, не так. Сюда еще должно поместиться вон то.
‒ Нет. Я его вытру и он останется здесь.
‒ Нам еще домой добираться. Ты знаешь, где мы находимся?
‒ Нет.
‒ Я тоже. Он меня, гад, головой в самый низ затолкал.
Она подняла с пола пистолет и осторожно уложила в сумочку, с трудом защелкнув ее потом на защелку.
‒ Я оботру стол где трогалась, и пол немного, а ты найди ту железку, которой я ящик открыла, она где-то там за скамейкой.
Потом еще протерла стойку нар за изголовьем, кусок стены возле дверей, умывальник и кран.
‒ Все. Кажется все. Остальное убрать невозможно. Но и этого достаточно. Пошли. Наверху, кажется, никого нет. Только обмотай руку платком, как я.
‒ Подожди. Дай мне пистолет.
Ее "кажется" насторожило его. И она тоже что-то такое почувствовала, и без промедления открыла сумочку.
‒ Ты умеешь? ‒ спросила она тревожно.
‒ Сумею.
Газетный сверток он сунул себе в левую подмышку, в правую руку взял протянутого ему "Макарова" и снял предохранитель. И сразу почувствовал себя уверенным и способным на самые решительные действия.
‒ Я буду идти первым.
‒ Здесь две двери. А лестница наверх ‒ в соседней комнате.
Дверей действительно было две, они были разделены почти полуметровым пространством. Вторая оказалась металлической, и лутка тоже была из металла, а массивный накладной замок был приварен к лутке в специальном углублении стены.
‒ Замок сам защелкивался, он его отсюда не закрывал. Попробуй ту ручку.
Он осторожно прокрутил ручку замка и тугая защелка легко поддалась и вышла из зацепа на двери.
‒ Подожди, давай свет здесь погасим, ‒ тихо сказала Светлана.
‒ Зачем?
‒ Не знаю. Давай погасим.
Он пошел к столу и выключил большую лампу. Затем вернулся к двери и выключил остальные.
Дверь оказалась очень тяжелой и ему пришлось приложить плечо, чтобы открыть ее, да и то не до конца.
В соседней комнате тоже была абсолютная темнота.
